Неточные совпадения
Лидия заставила ждать ее долго, почти до рассвета. Вначале ночь была
светлая, но душная, в раскрытые окна из сада вливались
потоки влажных запахов земли, трав, цветов. Потом луна исчезла, но воздух стал еще более влажен, окрасился в темно-синюю муть. Клим Самгин, полуодетый, сидел у окна, прислушиваясь к тишине, вздрагивая от непонятных звуков ночи. Несколько раз он с надеждой говорил себе...
За несколько дней до праздника весь малиновецкий дом приходил в волнение. Мыли полы, обметали стены, чистили медные приборы на дверях и окнах, переменяли шторы и проч.
Потоки грязи лились по комнатам и коридорам; целые вороха паутины и жирных оскребков выносились на девичье крыльцо. В воздухе носился запах прокислых помоев. Словом сказать, вся нечистота, какая таилась под спудом в течение девяти месяцев (с последнего
Светлого праздника, когда происходила такая же чистка), выступала наружу.
Звезды исчезали в каком-то
светлом дыме; неполный месяц блестел твердым блеском; свет его разливался голубым
потоком по небу и падал пятном дымчатого золота на проходившие близко тонкие тучки; свежесть воздуха вызывала легкую влажность на глаза, ласково охватывала все члены, лилась вольною струею в грудь.
Рокотал гром, шумели деревья, с крыш лились
светлые ленты воды, по двору к воротам мчался грязный
поток, в нём, кувыркаясь, проплыла бобина, ткнулась в подворотню и настойчиво застучала в неё, словно просясь выпустить её на улицу.
Люба стала главною нитью, связывающею его с жизнью города: ей были известны все события, сплетни, намерения жителей, и о чём бы она ни говорила, речь её была подобна ручью чистой воды в грязных
потоках — он уже нашёл своё русло и бежит тихонько,
светлый по грязи, мимо неё.
Сквозь царьградские окна в хоромную сень
Смотрят
светлые звезды, дивяся,
Как по белым стенам богатырская тень
Ходит взад и вперед, подбочася.
Перед самой зарей утомился
Поток,
Под собой уже резвых не чувствует ног,
На мостницы как сноп упадает,
На полтысячи лет засыпает.
И дивится Владимир на стройную стать,
И дивится на
светлое око:
«Никому, — говорит, — на Руси не плясать
Супротив молодого
Потока!»
Но уж поздно, встает со княгинею князь,
На три стороны в пояс гостям поклонясь,
Всем желает довольным остаться —
Это значит: пора расставаться.
Задумались девушки… Забылась Дуня, глядя на
светлые, сказочно-прекрасные краски неба и моря… Снова вспомнилась деревня… Такая же беспредельность нив, пашен… Зеленые леса и то же, все то же голубое небо со струившимся с него золотым
потоком солнечных бликов и лучей.
Когда Катя разговаривала с Корсаковым, ей представлялась картина: хрупкая ладья несется по течению в бешеном, стихийном
потоке, среди шипящей пены и острых порогов, а сидящие в ладье со смертельными усилиями только следят, чтобы ладья не опрокинулась, не дала течи, не налетела на подводную скалу. И верят, что, в конце концов, выплывут на широкую,
светлую реку. А толчки, перекатывающиеся волны, треск бортов, — все это было естественно и неизбежно.
Кто это крикнул — я или кто-нибудь другой? Ничего не сознаю и не понимаю… Радость, жгучая острая радость,
светлою волною поднялась из самых недр моей души и залила все своим горячим
потоком.
По великому сибирскому пути, на протяжении тысяч верст, медленно двигался огромный, мутно-пьяный, безначально-бунтовской
поток.
Поток этот, полный слепой и дикой жажды разрушения, двигался в берегах какого-то совсем другого мира. В этом другом мире тоже была великая жажда разрушения, но над нею царила
светлая мысль, она питалась широкими, творческими целями. Был ясно сознанный враг, был героический душевный подъем.