Неточные совпадения
Соня была
малого роста, лет восемнадцати, худенькая, но довольно хорошенькая блондинка,
с замечательными голубыми глазами.
Я знал
с незапамятных времен, что у нас была
маленькая сестра
Соня, которая умерла и теперь находится на «том свете», у бога. Это было представление немного печальное (у матери иной раз на глазах бывали слезы), но вместе светлое: она — ангел, значит, ей хорошо. А так как я ее совсем не знал, то и она, и ее пребывание на «том свете» в роли ангела представлялось мне каким-то светящимся туманным пятнышком, лишенным всякого мистицизма и не производившим особенного впечатления…
Всякий раз, когда я начинал играть
с нею, по-своему шумно и резво, старая нянька, вечно сонная и вечно дравшая,
с закрытыми глазами, куриные перья для подушек, немедленно просыпалась, быстро схватывала мою
Соню и уносила к себе, кидая на меня сердитые взгляды; в таких случаях она всегда напоминала мне всклоченную наседку, себя я сравнивал
с хищным коршуном, а
Соню —
с маленьким цыпленком.
Двоеточие. А я рад, что вы со мной едете. Городишко у нас
маленький, красивый; кругом лес, река… Дом у меня огромный — десять комнат. В одной кашлянешь — по всем гул идет. Зимой, когда вьюга воет, очень гулко в комнатах. Н-да! (
Соня быстро идет
с правой стороны.) В юности, понимаете, одиночество полезно человеку… а вот под старость лучше вдвоем, хо-хо! А, озорница!.. Прощайте!
Ее любимицей была старшая
Соня, в полном смысле красавица,
с великолепным голосом, который музыкальная мачеха, хорошая певица, развила в ней сама, и
маленькая девочка стала вскоре в подходящих ролях выступать в театре отца, а Вася стал помощником режиссера.
— Что ж, — вмешалась в разговор
маленькая сухонькая
с пергаментным лицом «примерница»
Соня Кузьменко, и на ее острых от худобы скулах выступили два ярких пятна, — что ж, девицы, ежели помрет — так ей же лучше. Хорошо помереть в отрочестве… Прямо к престолу господню ангелом-херувимом взлетишь, безгрешным! Так-то оно!
— Ну эта хоть годами молода… Она
с Дуней ровесница, успеет еще выучиться! А тебе, Рыжова, стыдно! Пятнадцатый год, ведь не
маленькая! — проговорила она без тени обидного гнева. Зато тетрадки
Сони Кузьменко, Дорушки и Дуни доставили полное удовольствие надзирательнице.
С первого же появления своего в этом городке Иван Павлович был приглашен к Маевскому давать уроки его девочкам Ане и
Соне, у которых был еще
маленький братишка Алеша («Детвора»).
Соня была взволнована не
меньше своей подруги и ее страхом и горем, и своими личными, никому не высказанными мыслями. Она рыдая целовала, утешала Наташу. «Только бы он был жив!» думала она. Поплакав, поговорив и отерев слезы, обе подруги подошли к двери князя Андрея. Наташа, осторожно отворив двери, заглянула в комнату.
Соня рядом
с ней стояла у полуотворенной двери.
«Совсем другая, и всё та же», думал Николай, глядя на ее лицо, всё освещенное лунным светом. Он продел руки под шубку, прикрывавшую ее голову, обнял, прижал к себе и поцеловал в губы, над которыми были усы и от которых пахло жженой пробкой.
Соня в самую середину губ поцеловала его и, выпростав
маленькие руки,
с обеих сторон взяла его за щеки.
Ехать в армию, где он был на первой вакансии полкового командира, нельзя было потому, что мать теперь держалась за сына, как за последнюю приманку жизни; и потому, несмотря на нежелание оставаться в Москве в кругу людей, знавших его прежде, несмотря на свое отвращение к статской службе, он взял в Москве место по статской части и, сняв любимый им мундир, поселился
с матерью и
Соней на
маленькой квартире, на Сивцовом Вражке.