Привалов через несколько минут имел удовольствие узнать последние новости и был посвящен почти во все городские тайны. Виктор Васильич болтал без умолку, хотя после пятой
рюмки хереса язык у него начал заметно прилипать. Он был с Приваловым уже на «ты».
Мы въехали в деревню и скоро остановились у ворот замка. Я велел людям слезть и в сопровождении унтер-офицера вошел в дом. Всё было пусто. Пройдя несколько комнат, я был встречен самим графом, дрожащим и бледным, как полотно. Я объявил ему мое поручение, разумеется он уверял, что у него нет оружий, отдал мне ключи от всех своих кладовых и, между прочим, предложил завтракать. После второй
рюмки хереса граф стал просить позволения представить мне свою супругу и дочерей.
Так как время было послеобеденное, то Ашанину предложили выпить
рюмку хереса. Все трое прошли из просторной капитанской каюты на балкон и уселись там. На балконе было не так жарко: довольно ровный ветер, дувший с моря, веял прохладой. Перед глазами расстилался рейд, и видны были входившие с моря суда и джонки.
И точно, за обедом мы пьем сравнительно довольно мало, так что, когда я, руководясь бывшими примерами, налил себе перед закуской большую (железнодорожную) рюмку водки, то на меня оглянулись с некоторым беспокойством. Затем: по
рюмке хересу, по стакану доброго лафита и по бутылке шампанского на человека — и только.
Неточные совпадения
Но, к удивлению и удовольствию моему, на длинном столе стоял всего один графин
хереса, из которого человека два выпили по
рюмке, другие и не заметили его.
Через пять минут на столе стояла свежая бутылка
хереса, и Половодов как-то машинально проглотил первую
рюмку.
В буфете нашлась бутылка
хересу. Рахметов заставил Веру Павловну выпить две
рюмки, а сам закурил сигару.
Хозяйку огорчало главным образом то, что гость почти ничего не ел, а только пробовал. Все свои ржаные корочки сосет да похваливает. Зато хозяин не терял времени и за жарким переехал на
херес, — значит, все было кончено, и Анфуса Гавриловна перестала обращать на него внимание. Все равно не послушает после третьей
рюмки и устроит штуку. Он и устроил, как только она успела подумать.
В столовой всем стало как-то поваднее. «Калегварды» выпили по две
рюмки водки и затем, по мере закусывания, поглощали соответствующее количество
хересу и других напитков. Разговор сделался шумным; предметом его служила Жюдик. Некоторые хвалили; один «калегвард» даже стал в позу и спел"la Chatouilleuse". [«Недотрогу» (франц.)] Другие, напротив того, порицали, находя, что Жюдик слишком добродетельна и что, например, Шнейдерша…
— Речь идет об официальном гимне Российской империи «Боже, царя храни».], и к концу обеда все подвыпили, не выключая даже дам, и особенно разрумянилась Екатерина Петровна, которая после горячего выпила
хересу, перед рыбой портвейну, а после мяса красного вина — и не
рюмку, а стакан; шампанского тоже не то что глотала понемногу из бокала, а разом его опустошала.
Но и при такой прямолинейности возможны, не скажу, страсти, а минутные увлечения. Так, нескольких лишних
рюмок водки или
хересу было достаточно, чтобы Введенский признался нам в любви, которую питает к дочери троицкого полицмейстера Засицкого, за которою ухаживает какой-то более поощряемый офицер.
Херес был кисловатый, пахло от него сургучом, но выпили еще по
рюмке.
— Да! это настоящий
херес! — продолжал он, выпив
рюмку и громко стукнув по столу.
Он поставил на стол бутылку с
хересом и графинчик водки, отошел от стола шага на два, полюбовался, как у него все хорошо стоит, и его потянуло выпить
рюмку… Не поддался он искушению… Несколько раз возвращался на террасу с чем-нибудь… Но все уже приготовлено… Самовар поставлен на крыльце кухни.