Неточные совпадения
— Вот этот желтый господин в очках, — продолжал Обломов, — пристал ко мне: читал ли я
речь какого-то
депутата, и глаза вытаращил на меня, когда я сказал, что не читаю газет.
Он говорил просто, свободно переходя от предмета к предмету, всегда знал обо всем, что делается в мире, в свете и в городе; следил за подробностями войны, если была война, узнавал равнодушно о перемене английского или французского министерства, читал последнюю
речь в парламенте и во французской палате
депутатов, всегда знал о новой пиесе и о том, кого зарезали ночью на Выборгской стороне.
— Не солоно хлебавши, — досказал генерал с ядовитою улыбкой, в которой, впрочем, не было ничего особенно обидного для
депутатов, о которых шла
речь.
На днях наша дружеская полемика получила новую богатую пищу. В газетах появилась
речь одного из эльзас-лотарингских
депутатов, Тейтча, произнесенная в германском рейхстаге.
Речь эта, очень мало замечательная в ораторском смысле, задела нас за живое внезапностью своего содержания. Никто из нас не ожидал, чтобы мог выступить, в качестве спорного, такой предмет, о котором, по-видимому, не могло существовать двух различных мнений. Этот оказавшийся спорным предмет — любовь к отечеству.
Процесс министра Теста, агитация в пользу избирательной реформы, высокомерные
речи Гизо по этому поводу, палата, составленная из
депутатов, нагло называвших себя conservateurs endurcis, [закоренелыми консерваторами] наконец, февральские банкеты 9, — все это и теперь так живо встает в моей памяти, как будто происходило вчера.
Но особенно рельефно выразился всеобщий энтузиазм того времени к великому начинанию — в
речи, которая произнесена была представителем всех
депутатов, 27 сентября 1767 года, при поднесении императрице титула Премудрой, Великой, Матери отечества. Мы приведем из этой
речи, помещенной в Полном собрании законов (№ 12978), две тирады: одна изображает мрачное положение России пред вступлением на престол Екатерины, другая — благоденствие отечества под ее правлением.
— Закон запретил нам выбирать и посылать наших
депутатов для заявления наших нужд и потребностей, — начал он свою
речь, — исполнимте закон, не станем ему противиться.
Александр Павлович, сидя на троне, произнес на французском языке
речь, полную ободрений и обещаний, которую сенаторы, нунции и
депутаты слушали в глубоком молчании. Голос августейшего оратора был глух и печален. Его благородное лицо, носившее отпечаток болезненной бледности, было покрыто облаком грусти.
Речь окончилась следующими замечательными словами...
Не могу передать того ощущения, какое я испытал, впервые читая
речи наших
депутатов.