Неточные совпадения
«Вот уж до чего я дошел: стыжусь своего идола — значит, победа близка!» —
радовался он
про себя, хотя ловил и уличал
себя в том, что припоминает малейшую подробность о ней, видит, не глядя, как она войдет, что скажет, почему молчит, как взглянет.
«Правду бабушка говорит, —
радовался он
про себя, — когда меньше всего ждешь, оно и дается! „За смирение“, утверждает она: и я отказался совсем от него, смирился — и вот! О, благодетельная судьба!»
Все эти последние дни стояло яркое, высокое, весеннее солнце, и я все припоминал
про себя то солнечное утро, когда мы, прошлою осенью, шли с нею по улице, оба
радуясь и надеясь и любя друг друга.
— Да что же мне делать? Я ужасно
обрадовался, когда вы взошли: ich habe so bei mir gedacht, der wird Rat schaffen. [я подумал
про себя: этот что-нибудь посоветует (нем.).] Так не запечатывать заведения?
Родион Потапыч отнесся к Карачунскому как-то особенно неприветливо и все отворачивался от него, не желая встречаться глазами. Эти неловкие отношения Карачунский объяснял
про себя домашними причинами и
обрадовался, когда Родион Потапыч проговорился начистоту.
— Да, красиво… — проговорил он точно
про себя, тыкая горячий шлак тросточкой. — Теперь, кажется, все? — обратился он к Платону Васильевичу, и когда тот ответил утвердительно, он точно
обрадовался и даже пожал руку своему главному управляющему.
— Пусть у
себя поищут, а то эти подлецы купцы узнают и пакостить будут. Посмотрим, как они завтра завертятся, как караси на сковородке, пузатые! Вот рабочие, наверное,
обрадуются, читать газету взасос будут, а там и сами нас завалят корреспонденциями
про свои беспорядки.
Николай Артемьевич потребовал от нее, чтоб она не пускала своей дочери к
себе на глаза; он как будто
обрадовался случаю показать
себя в полном значении хозяина дома, во всей силе главы семейства: он беспрерывно шумел и гремел на людей, то и дело приговаривая: «Я вам докажу, кто я таков, я вам дам знать — погодите!» Пока он сидел дома, Анна Васильевна не видела Елены и довольствовалась присутствием Зои, которая очень усердно ей услуживала, а сама думала
про себя: «Diesen Insaroff vorziehen — und wem?» [Предпочесть этого Инсарова — и кому? (нем.)]
— Молодость прошла — отлично… — злобно повторял я
про себя. — Значит, она никому не нужна; значит, выпал скверный номер; значит, вообще наплевать. Пусть другие живут, наслаждаются,
радуются… Черт с ними, с этими другими. Все равно и жирный король и тощий нищий в конце концов сделаются достоянием господ червей, как сказал Шекспир, а в том числе и другие.
— Пусть у
себя поищут, а то эти подлецы-купцы узнают и пакостить будут, посмотрим, как они завтра завертятся, как караси на сковородке, пузатые… Вот рабочие так
обрадуются, читать газету взасос будут, а там сами нас завалят корреспонденциями
про свои беспорядки.
Домна Осиповна по наружности слушала Бегушева весьма внимательно; но в душе скучала и недоумевала: «Бог знает, что такое он это говорит: деньги — зло, пагубная сила!» — думала она
про себя и при этом была страшно утомлена, так что чрезвычайно
обрадовалась, когда, наконец, часу в четвертом утра экипаж Бегушева повез ее на Таганку.
Княжна. Кузина! мне кажется, ты совсем не
радуешься своей победе? Ты как будто не догадываешься. Ну к чему хитрить? Всякий заметил, что Арбенин в тебя влюблен; и ты прежде всех это заметила. Зачем так мало доверенности ко мне? Ты знаешь, что я с тобой дружна и всегда всё
про себя сказываю. Или я еще не заслужила…
А надо вам сказать, что наш мельник уже давно узнал, кого это приволок из города жидовский Хапун. А узнавши —
обрадовался и повеселел: «А слава ж тебе, господи, — сказал он
про себя, — таки это не кто иной, только наш ново-каменский шинкарь! Ну, что-то будет дальше, а только кажется мне так, что в это дело мне мешаться не следует, потому что две собаки грызутся, третьей приставать незачем… Опять же моя хата с краю, я ничего не знаю… А если б меня тут не было!.. Не обязан же я жида караулить…»
В хорошие минуты Касатского не смущали эти мысли. Когда он вспоминал
про это в хорошие минуты, он
радовался, что избавился от этих соблазнов. Но были минуты, когда вдруг всё то, чем он жил, тускнело перед ним, он переставал не то что верить в то, чем жил, но переставал видеть это, не мог вызвать в
себе того, чем жил, а воспоминание и — ужасно сказать — раскаяние в своем обращении охватывало его.
Олень подошел к речке напиться, увидал
себя в воде и стал
радоваться на свои рога, что они велики и развилисты, а на ноги посмотрел и говорит: «Только ноги мои плохи и жидки». Вдруг выскочи лев и бросься на оленя. Олень пустился скакать по чистому полю. Он уходил, а как пришел в лес, запутался рогами за сучья, и лев схватил его. Как пришло погибать оленю, он и говорит: «То-то глупый я!
Про кого думал, что плохи и жидки, то спасали, а на кого
радовался, от тех пропал».
— Теперь он около Нижнего на погосте лежит. Потому-то вот, Борис Петрович, и
радуюсь я, когда такой человек, как вы, правду говорит
про мужицкую душу и
про все, во что теперь народ ударился. Я ведь довольно с ним вожжался и всякую его тяготу знаю и, должно полагать, весь свой век скоротаю вокруг него. И все-таки я не согласен медом его обмазывать. Точно так же и всякие эти барские затеи…
себя на мужицкий лад переделывать — считаю вредным вздором.
«Целовальник, подносчик, фальшивый мужичонка», — называл его
про себя Евлампий Григорьевич и
радовался несказанно, когда вдруг все заговорили, что Краснопёрый вылетел в трубу с дефицитом в два миллиона.
Лелька удивленно прислушивалась. Сквозь стену долетали слова: «пятилетка», «чугун и сталь», «текстильные фабрики»… Ого! Хохотала
про себя и
радовалась: Буераков с приятелями — и те заговорили о пятилетке!
«Ну-ка, наша Матвевна», говорил он
про себя. Матвевной представлялась в его воображении большая крайняя, старинного литья пушка. Муравьями представлялись ему французы около своих орудий. Красавец и пьяница первый нумер второго орудия в его мире был дядя; Тушин чаще других смотрел на него и
радовался на каждое его движение. Звук то замиравшей, то опять усиливавшейся ружейной перестрелки под горою представлялся ему чьим-то дыханием. Он прислушивался к затиханью и разгоранью этих звуков.