Неточные совпадения
Было
около девяти
часов, когда он
проходил по Сенной.
Старик один засмеялся; Аркадий выразил улыбку на своем лице. Базаров только затянулся. Беседа продолжалась таким образом
около часа; Аркадий успел
сходить в свою комнату, которая оказалась предбанником, но очень уютным и чистым. Наконец вошла Танюша и доложила, что обед готов.
Хотел было я обнять и облобызать его, да не посмел — искривленно так лицо у него было и смотрел тяжело. Вышел он. «Господи, — подумал я, — куда пошел человек!» Бросился я тут на колени пред иконой и заплакал о нем Пресвятой Богородице, скорой заступнице и помощнице. С полчаса
прошло, как я в слезах на молитве стоял, а была уже поздняя ночь,
часов около двенадцати. Вдруг, смотрю, отворяется дверь, и он входит снова. Я изумился.
Наконец чемодан и сак были готовы: было уже
около девяти
часов, когда Марфа Игнатьевна взошла к нему с обычным ежедневным вопросом: «Где изволите чай кушать, у себя аль
сойдете вниз?» Иван Федорович
сошел вниз, вид имел почти что веселый, хотя было в нем, в словах и в жестах его, нечто как бы раскидывающееся и торопливое.
На всяк день и
час, на всякую минуту
ходи около себя и смотри за собой, чтоб образ твой был благолепен.
В то время реку Билимбе можно было назвать пустынной. В нижней половине река шириной
около 20 м, глубиной до 1,5 м и имеет скорость течения от 8 до 10 км в
час. В верховьях реки есть несколько зверовых фанз. Китайцы приходили сюда в Санхобе зимой лишь на время соболевания. В этот день нам удалось
пройти км тридцать; до Сихотэ-Алиня оставалось еще столько же.
Лес кончился, и опять потянулась сплошная гарь. Та к
прошли мы с
час. Вдруг Дерсу остановился и сказал, что пахнет дымом. Действительно, минут через 10 мы спустились к реке и тут увидели балаган и
около него костер. Когда мы были от балагана в 100 шагах, из него выскочил человек с ружьем в руках. Это был удэгеец Янсели с реки Нахтоху. Он только что пришел с охоты и готовил себе обед. Котомка его лежала на земле, и к ней были прислонены палка, ружье и топор.
Мы стояли на тяге
около часу, убили две пары вальдшнепов и, желая до восхода солнца опять попытать нашего счастия (на тягу можно также
ходить поутру), решились переночевать в ближайшей мельнице.
Теперь дикие свиньи пошли в гору, потом спустились в соседнюю падь, оттуда по ребру опять стали подниматься вверх, но, не дойдя до вершины, круто повернули в сторону и снова спустились в долину. Я так увлекся преследованием их, что совершенно забыл о том, что надо осматриваться и запомнить местность. Все внимание мое было поглощено кабанами и следами тигра. Та к
прошел я еще
около часа.
До железной дороги оставалось еще 43 км. Посоветовавшись с моими спутниками, я решил попытаться
пройти это расстояние в один переход. Для исполнения этого плана мы выступили очень рано.
Около часа я работал опять с огнем. Когда взошло солнце, мы подходили уже к Гоголевке.
В 5
часов мы подошли к зверовой фанзе.
Около нее я увидел своих людей. Лошади уже были расседланы и пущены на волю. В фанзе, кроме стрелков, находился еще какой-то китаец. Узнав, что мы с Дерсу еще не
проходили, они решили, что мы остались позади, и остановились, чтобы обождать. У китайцев было много кабарожьего мяса и рыбы, пойманной заездками.
Матушка частенько подходила к дверям заповедных комнат, прислушивалась, но войти не осмеливалась. В доме мгновенно все стихло, даже в отдаленных комнатах
ходили на цыпочках и говорили шепотом. Наконец
часов около девяти вышла от дедушки Настасья и сообщила, что старик напился чаю и лег спать.
Около шести
часов проходит в церковь священник, и из церкви выбегает пономарь и становится у веревки, протянутой к языку главного колокола.
Я весь день вертелся
около нее в саду, на дворе,
ходил к соседкам, где она
часами пила чай, непрерывно рассказывая всякие истории; я как бы прирос к ней и не помню, чтоб в эту пору жизни видел что-либо иное, кроме неугомонной, неустанно доброй старухи.
Около часа бродил я по тайге, высматривая дорогу при вспышках молнии и натыкаясь на колодник в траве. Наконец, дождь начал стихать, удары грома сделались не так оглушительны; итти стало труднее. В это время до слуха моего донесся шум прибоя. Я прибавил шаг и,
пройдя сквозь заросли тальников, вышел к мерю.
Вот как текла эта однообразная и невеселая жизнь: как скоро мы просыпались, что бывало всегда
часу в восьмом, нянька водила нас к дедушке и бабушке; с нами здоровались, говорили несколько слов, а иногда почти и не говорили, потом отсылали нас в нашу комнату;
около двенадцати
часов мы выходили в залу обедать; хотя от нас была дверь прямо в залу, но она была заперта на ключ и даже завешана ковром, и мы
проходили через коридор, из которого тогда еще была дверь в гостиную.
— Когда лучше узнаю историю, то и обсужу это! — отвечал Павел тоже сухо и ушел; но куда было девать оставшиеся несколько
часов до ночи? Павлу пришла в голову мысль
сходить в дом к Есперу Иванычу и посмотреть на те места, где он так счастливо и безмятежно провел
около года, а вместе с тем узнать, нет ли каких известий и от Имплевых.
Верховцевы
сходили по лестнице, когда Лидочка поднималась к ним. Впрочем, они уезжали не надолго — всего три-четыре визита, и просили Лидочку подождать. Она вошла в пустынную гостиную и села у стола с альбомами. Пересмотрела все — один за другим, а Верховцевых все нет как нет. Но Лидочка не обижалась; только ей очень хотелось есть, потому что институтский день начинается рано, и она, кроме того, сделала порядочный моцион. Наконец,
часов около пяти, Верочка воротилась.
Около часа прошло, как приехал губернатор и собралось все маленькое общество; но Калиновича еще не было.
Батальон, к которому прикомандирован был юнкер для вылазки,
часа два под огнем стоял
около какой-то стенки, потом батальонный командир впереди сказал что-то, ротные командиры зашевелились, батальон тронулся, вышел из-за бруствера и,
пройдя шагов 100, остановился, построившись в ротные колонны. Песту сказали, чтобы он стал на правом фланге 2-й роты.
Часто, глядя на нее, когда она, улыбающаяся, румяная от зимнего холоду, счастливая сознанием своей красоты, возвращалась с визитов и, сняв шляпу, подходила осмотреться в зеркало, или, шумя пышным бальным открытым платьем, стыдясь и вместе гордясь перед слугами,
проходила в карету, или дома, когда у нас бывали маленькие вечера, в закрытом шелковом платье и каких-то тонких кружевах
около нежной шеи, сияла на все стороны однообразной, но красивой улыбкой, — я думал, глядя на нее: что бы сказали те, которые восхищались ей, ежели б видели ее такою, как я видел ее, когда она, по вечерам оставаясь дома, после двенадцати
часов дожидаясь мужа из клуба, в каком-нибудь капоте, с нечесаными волосами, как тень
ходила по слабо освещенным комнатам.
Gnadige Frau, поняв из этого, что Юлия Матвеевна желает, чтобы она удалилась, исполнила ее желание и, выйдя в коридор, поместилась на стуле
около комнаты больной.
Прошло с
час времени. Юлия Матвеевна заметно начала свободнее дышать, потом вдруг указала на лежавшие в углу валяные туфли.
Аггей Никитич, одолеваемый любезностями хозяйки, чтобы хоть на время спастись от них,
сошел вниз, в бильярдную, покурить, где просидев
около четверти
часа, стал возвращаться назад в залу; но, запутавшись в переходах большого дома, не попал в нее и очутился
около боскетной, переделанной ныне Екатериною Петровною в будуар.
Егор Егорыч, ожидая возвращения своего камердинера, был как на иголках; он то усаживался плотно на своем кресле, то вскакивал и подбегал к окну, из которого можно было видеть, когда подъедет Антип Ильич.
Прошло таким образом
около часу. Но вот входная дверь нумера скрипнула. Понятно, что это прибыл Антип Ильич; но он еще довольно долго снимал с себя шубу, обтирал свои намерзшие бакенбарды и сморкался. Егора Егорыча даже подергивало от нетерпения. Наконец камердинер предстал перед ним.
Прошло около двух
часов; адмиральша и Сусанна беспрестанно посылали пришедшую и стоявшую перед ними их старушонку справляться, уехал доктор или нет, и каждый раз получали ответ, что нет еще!
За учителем никто решительно не присматривал, но он, как человек, уже привыкший мечтать об «опасном положении», ничему не верил; он от всего жался и хоронился, чтобы ему не воспрепятствовали докончить свое предприятие и совершить оное в свое время с полною торжественностью.
Прошло уже
около часа с тех пор, как Варнава заключился в сарае, на дворе начало вечереть, и вот у утлой калиточки просвирнина домика звякнуло кольцо.
— Кажется, ничего не случилось. Я тронул вас потому, что вы стоите уже
около часа, не
сходя с места и не шевелясь, и это показалось нам подозрительным. Я вижу, что ошибся, поэтому прошу извинения.
— Постой-ка!.. Ведь это, никак, придется близко святой?.. Ну так и есть!.. Мне сказывала мамушка Власьевна, что в субботу на Фомино воскресенье ей что-то ночью не послалось; вот она перед светом слышит, что вдруг прискакали на боярский двор; подошла к окну, глядь: сидит кто-то в телеге, руки скручены назад, рот завязан;
прошло так
около часу, вышел из хором боярский стремянный, Омляш, сел на телегу подле этого горемыки, да и по всем по трем.
Этот разговор продолжался еще
около часа и, по-видимому, произвел на Андрея Ефимыча глубокое впечатление. Он стал
ходить во флигель каждый день.
Ходил он туда по утрам и после обеда, и часто вечерняя темнота заставала его в беседе с Иваном Дмитричем. В первое время Иван Дмитрич дичился его, подозревал в злом умысле и откровенно выражал свою неприязнь, потом же привык к нему и свое резкое обращение сменил на снисходительно-ироническое.
В эту ночь у меня сильно болел бок, и я до самого утра не мог согреться и уснуть. Мне слышно было, как Орлов
прошел из спальни к себе в кабинет. Просидев там
около часа, он позвонил. От боли и утомления я забыл о всех порядках и приличиях в свете и отправился в кабинет в одном нижнем белье и босой. Орлов в халате и в шапочке стоял в дверях и ждал меня.
Прошло около четверти
часа, прежде чем Долинский вернулся со склянкой спирта и ласково сказал...
Губернатору и графу Функендорфу угрожало то же самое: в зале пробило уже два
часа, а они еще не жаловали. Обладавшие аппетитом гости напрасно похаживали
около окон и посматривали на открытую дорогу, на которой должен был показаться экипаж, — однако его не было.
Проходила уже и отсроченная четверть
часа, и княгиня готовилась привстать и подать руку Рогожину, который имел привилегию водить бабушку к столу, как вдруг кто-то крикнул: «Едут!»
По солнечной стороне Невского проспекта,
часов около трех пополудни, вместе с прочею толпою,
проходили двое мужчин в шляпах и в пальто с дорогими бобровыми воротниками; оба пальто были сшиты из лучшего английского трико и имели самый модный фасон, но сидели они на этих двух господах совершенно различно.
Германн стал
ходить около опустевшего дома: он подошел к фонарю, взглянул на
часы, — было двадцать минут двенадцатого.
Убаюканный сладкими надеждами, он
час спустя крепко спал… Ему снилась печка. На печи сидит дед, свесив босые ноги, и читает письмо кухаркам…
Около печи
ходит Вьюн и вертит хвостом…
Прошло около четверти
часа, терпения не стало более у Клеопатры Николаевны.
Цыбуля, врачи и понятые битых два
часа ходили по избе и
около нее и, конечно, ничего не могли найти.
На четвертый день Марфа Андревна сама покинула свое заточение. В этот день люди увидели, что боярыня встала очень рано и
прошла в сад в одном темненьком капоте и шелковом повойничке. Там, в саду, она пробыла одна-одинешенька
около часу и вышла оттуда, заперши за собою на замок ворота и опустив ключ в карман своего капота. К господскому обеду в этот день был приглашен отец Алексей.
Аксинья вошла в долю с Хрымиными, и их фабрика теперь называется так: «Хрымины Младшие и K°». Открыли
около станции трактир, и уже играют на дорогой гармонике не на фабрике, а в этом трактире, и сюда часто
ходит начальник почтового отделения, который тоже завел какую-то торговлю, и начальник станции тоже. Глухому Степану Хрымины Младшие подарили золотые
часы, и он то и дело вынимает их из кармана и подносит к уху.
Так, например, Лизавета Васильевна, не любившая очень карт, часто и даже очень часто садилась
около мужа в то время, как тот играл с своим приятелем, и в продолжение целого вечера не
сходила с места; или… это было, впрочем, один только раз… она, по обыкновению как бы совершенно не замечавшая Бахтиарова, вдруг осталась с ним вдвоем в гостиной и просидела более
часа.
Это так и следовало — мы ехали от Крон уже
около часа, но
прошло еще добрых полчаса — мы все едем, и кнут хлещет по коням все чаще и чаще, а леса нет.
Когда в восьмом
часу утра Ольга Ивановна, с тяжелой от бессонницы головой, непричесанная, некрасивая и с виноватым выражением вышла из спальни, мимо нее
прошел в переднюю какой-то господин с черною бородой, по-видимому доктор. Пахло лекарствами.
Около двери в кабинет стоял Коростелев и правою рукою крутил юный ус.
Я и Пионова стали
около нее; Леонид закрыл глаза.
Прошло около четверти
часа убийственного молчания, Марья Виссарионовна рыдала потихоньку.
Таким образом
прошло около двух
часов.
Потом я ничего не помню до тех пор, пока пришла судебная власть и полиция. Я спросил, который
час, и мне сказали: девять. И я долго не мог понять, что со времени моего возвращения домой
прошло только два
часа, а с момента убийства Алексея —
около трех.
В одно из воскресений, в конце июля, я пришел к Волчаниновым утром,
часов в девять. Я
ходил по парку, держась подальше от дома, и отыскивал белые грибы, которых в то лето было очень много, и ставил
около них метки, чтобы потом подобрать их вместе с Женей. Дул теплый ветер. Я видел, как Женя и ее мать, обе в светлых праздничных платьях,
прошли из церкви домой и Женя придерживала от ветра шляпу. Потом я слышал, как на террасе пили чай.
Однажды,
около полудня, Иисус и ученики его
проходили по каменистой и горной дороге, лишенной тени, и так как уже более пяти
часов находились в пути, то начал Иисус жаловаться на усталость.
На весьма скромной и порядком таки пустынной улице, называемой Перекопкой, стоял довольно ветхий деревянный домик о пяти окнах. Наворотная жестянка гласила, что дом сей принадлежит отставному майору Петру Петровичу Лубянскому. В калитку этого самого дома,
часов около восьми вечера,
прошли двое наших приятелей.
Прошло уже
около часу, а дело не пришло еще даже к намеку на какой-либо результат.
Вот смиренно-мягкою, неслышною походочкою
прошел за эту заветную дверь славнобубенский ксендз-пробощ Кунцевич, и о его приходе, по-видимому, никто не докладывал. После него майору пришлось еще сидеть, по крайней мере,
около часу. Просительская скука начинала в нем уже переходить в просительскую тоску, как вдруг лакей с какою-то особенною официальностью распахнул двери — и из смежной комнаты послышался шорох тяжелого шелкового платья.