Неточные совпадения
Левин видел, что в вопросе этом уже высказывалась
мысль, с которою он был несогласен; но он продолжал излагать свою
мысль, состоящую в том, что русский рабочий имеет совершенно особенный от других народов взгляд на землю. И чтобы доказать это положение, он поторопился прибавить, что, по его мнению, этот взгляд Русского народа вытекает из сознания им своего призвания заселить огромные, незанятые
пространства на востоке.
И еще, полный недоумения, неподвижно стою я, а уже главу осенило грозное облако, тяжелое грядущими дождями, и онемела
мысль пред твоим
пространством.
«Вот почему иногда мне кажется, что
мысли мои кипят в пустом
пространстве. И то, что я чувствовал ночью, есть, конечно, назревание моей веры».
Мысль болтается в пустом
пространстве, где ей не за что ухватиться.
В условиях нашего мира, в нашем
пространстве и времени, нельзя
мыслить окончательной победы Духа над Кесарем.
Да и тройка летела, «пожирая
пространство», и по мере приближения к цели опять-таки
мысль о ней, о ней одной, все сильнее и сильнее захватывала ему дух и отгоняла все остальные страшные призраки от его сердца.
Читатель представляет собой тот устой, на котором всецело зиждется деятельность писателя; он — единственный объект, ради которого горит писательская
мысль. Убежденность писателя питается исключительно уверенностью в восприимчивости читателей, и там, где этого условия не существует, литературная деятельность представляет собой не что иное, как беспредельное поле, поросшее волчецом, на обнаженном
пространстве которого бесцельно раздается голос, вопиющий в пустыне.
После молитвы наступила полная тишина. Раздражение кадета не только не улеглось, но, наоборот, все возрастало. Он кружился в маленьком
пространстве четырех квадратных шагов, и новые дикие и дерзкие
мысли все более овладевали им.
Но всему же, наконец, бывает предел на свете: Сверстову, более чем когда-либо рассорившемуся на последнем следствии с исправником и становым, точно свыше ниспосланная, пришла в голову
мысль написать своему другу Марфину письмо с просьбой спасти его от казенной службы, что он, как мы видели, и исполнил, и пока его послание довольно медленно проходило тысячеверстное
пространство, Егор Егорыч, пожалуй, еще более страдал, чем ученик его.
По обыкновению, я сейчас же полетел к Глумову. Я горел нетерпением сообщить об этом странном коллоквиуме, дабы общими силами сотворить по этому случаю совет, а затем, буде надобно, то и план действий начертать. Но Глумов уже как бы предвосхитил
мысль Алексея Степаныча. Тщательно очистив письменный стол от бумаг и книг, в обыкновенное время загромождавших его, он сидел перед порожним
пространством… и набивал папироски.
— Да, господа, — сказал Глумов, — нередко и малые источники дают начало рекам, оплодотворяющим неизмеримые
пространства. Так-то и мы. Пусть эта
мысль сопутствует нам в трудах наших, и да даст она нам силу совершить предпринятое не к стыду, но к славе нашего отечества!
Утро; старик сидит за чайным столом и кушает чай с сдобными булками; Анна Ивановна усердно намазывает маслом тартинки, которые незабвенный проглатывает тем с большею готовностью, что, со времени выхода в отставку, он совершенно утратил инстинкт плотоядности. Но
мысль его блуждает инде; глаза, обращенные к окошкам, прилежно испытуют
пространство, не покажется ли вдали пара саврасок, влекущая старинного друга и собеседника. Наконец старец оживляется, наскоро выпивает остатки молока и бежит к дверям.
Это не открытая арена, на которой человеческая
мысль чувствует себя свободною, а загрубевшее и поросшее волчцами
пространство, над которым властно тяготеет насилие и невежественность.
Не скоро прояснилось в душе его, потрясенной ужасной сценою, которой он был свидетелем; но, наконец, образ Полины, надежда скорого свидания и усладительная
мысль, что с каждым шагом уменьшается
пространство, их разделяющее, рассеяли грусть его, и будущее предстало пред ним во всем очаровательном своем блеске — обманчивом и ложном, но необходимом для нас, жалких детей земли, почти всегда обманутых надеждою и всегда готовых снова надеяться.
Я говорил, и
мысли одни за другими выплывали из глубины мозга, входили в освещенное
пространство и вспыхивали новым светом.
Объяснение этой тоски, я полагаю, заключается в том, что у культурного русского человека бывают дела личные, но нет дел общих. Личные дела вообще несложны и решаются быстро, без особых головоломных дум; затем впереди остается громадный досуг, который решительно нечем наполнить. Отсюда — скука, незнание куда преклонить голову, чем занять праздную
мысль, куда избыть праздную жизнь. Когда перед глазами постоянно мелькает пустое
пространство, то делается понятным даже отчаяние.
Кончится беседа, — я иду к себе, на чердак, и сижу там, у открытого окна, глядя на уснувшее село и в поля, где непоколебимо властвует молчание. Ночная мгла пронизана блеском звезд, тем более близких земле, чем дальше они от меня. Безмолвие внушительно сжимает сердце, а
мысль растекается в безграничии
пространства, и я вижу тысячи деревень, так же молча прижавшихся к плоской земле, как притиснуто к ней наше село. Неподвижность, тишина.
Я воображаю сии едва вообразимые
пространства со всеми их жителями, и думаю: «Екатерина, подобно Божеству, согласила все словом Своим; отдаленные берега Ледовитого моря представляют тот же государственный порядок, которому на берегах величественной Волги или Невы удивляемся; народы столь различные правятся единым уставом; части, столь несходные, всеобщим «Учреждением» Монархини приведены в целое, и бесчисленные страны Российские составили разные семейства единого отечества!» Сия
мысль восхищает дух мой!
Он ощутил
пространство, невидимые провалы окружили его; спящее лицо океана поднялось к зениту и холодом бездны спугнуло
мысль.
О чем бухгалтер думал в это время, — сказать трудно; но по всему заметно было, что
мысль его была шире того небольшого
пространства, в котором являлся ему божий мир сквозь канцелярское окно, шире и глубже даже тех
мыслей, которые заключались в цифрах лежавшей перед ним книги.
Я же, хотя и не считаю себя трусом и не боюсь
пространства, но одна
мысль о том, что случайно могу испортить или затруднить переход, приводит меня заранее в отчаяние.
Я не кончил… Язык у меня запутался от
мысли, что я говорю с людьми ничтожными, не стоящими и полуслова! Мне нужна была зала, полная людей, блестящих женщин, тысячи огней… Я поднялся, взял свой стакан и пошел ходить по комнатам. Когда мы кутим, мы не стесняем себя
пространством, не ограничиваемся одной только столовой, а берем весь дом и часто даже всю усадьбу…
Скучно от надоевшей станции, скучно от отсутствия
мыслей, скучно от пожирающего силы безделья, скучно от исключительности своего положения, где-то в
пространстве между недоступным ему станционным начальством и недостойными его низшими служащими.
Девушка старалась шить прилежней, потому что чувствовала, будто сегодня ей как-то не шьется. Голова была занята чем-то другим; взор отрывался от работы и задумчиво летел куда-то вдаль, на Заволжье, и долго, почти неподвижно тонул в этом вечереющем
пространстве; рука почти машинально останавливалась с иглою, и только по прошествии нескольких минут, словно бы опомнясь и придя в себя, девушка замечала, что шитье ее забыто, а непослушные
мысли и глаза опять вот блуждали где-то!
(Аналогичная задача ставится современными художниками, пытающимися передать многомерное
пространство плоскостным рисунком, подобная же
мысль пленяет детское воображение — · посмотреть, что делается в комнате, когда нас там нет.)
Кто мог бы
мыслить здесь нечто, определенное границей, протяженное в
пространстве, разделенное на части, составленное из элементов и случайных признаков?
Мир этот он
мыслил во множественности, в формах времени и
пространств, — в том, что Шопенгауэр называет principium individuationis.
— Государь выйдет на балкон! — снова пронеслось животрепещущей вестью в народе. И теснее сдвинулись его и без того тесные ряды. Высоко, в голубое
пространство уходила гранитная Александровская колонна — символ победы и славы могучего русского воинства. Как-то невольно глаза обращались к ней и приходили в голову
мысли о новой победе, о новой славе.
Однажды в полдень, после завтрака, я одиноко гуляла по задней аллее, где так часто бывала с моей ненаглядной Ниной. Мои
мысли были далеко, в беспредельном, голубом
пространстве…
В
пространстве и времени, не вмещающих полноты, обрекающих на разрывы и расставания, всегда в жизни торжествует смерть, и смерть говорит о том, что смысл лежит в вечности, в полноте, что жизнь, в которой восторжествует смысл, не будет знать разрыва и расставаний, не будет знать тления и умирания человеческих чувств и
мыслей.
На мою долю выпало заниматься с Ренн. Но после первых же опытов я признала себя бессильной просветить ее глубоко заплесневший ум. Я прочла и пояснила ей некоторые истории и, велев их выучить поскорее, сама углубилась в книгу. Мы сидели на скамейке под кустом уже распустившейся бузины. Вокруг нас весело чирикали пташки. Воздух потянул ветерком, теплым и освежающим. Я оглянулась на Ренн. Губы ее что-то шептали. Глаза без признака
мысли были устремлены в
пространство.
Я лежу, сжавшись в комок, и весь помещаюсь на двух аршинах
пространства, а
мысль моя обнимает мир.
Но вот центральная
мысль Н. Гартмана, которая свидетельствует о том, что философия духа у него висит в безвоздушном
пространстве.
Ермий взглянул на этих женщин, и их лоснящаяся теплая кожа, их полурастворенные рты и замутившиеся глаза с обращенным в
пространство взором, совершенное отсутствие
мысли на лицах и запах их страстного тела сшибли его. Пустыннику показалось, что он слышит даже глухой рокот крови в их жилах, и в отдалении топот копыт, и сопенье, и запах острого пота Силена.
Пахомыч не отвечал. Видно было, как по его челу бродили не радостные
мысли. Рассказ горбуна воскресил в его памяти далекое тяжелое прошлое, которое он силился забыть и за последнее время стал почти преуспевать в этом. Теперь картины этого прошлого одна за другой, вереницей пронеслись перед его духовным взором. Он сидел неподвижно на лавке, с глазами, устремленными в
пространство.
По его
мысли, в главном городе Новороссии — Екатеринославе,
пространство которого определялось в 300 квадратных верст, должны были возникнуть «судилища, наподобие древних базилик», лавки вроде «Пропилеи в Афинах», музыкальная консерватория, и прочее…
Он переносил вопрос на метафизические высоты, переходил в определения
пространства, времени,
мысли и, вынося оттуда опровержения, опять спускался на почву спора.
Вспыхнула на мгновение угасающая
мысль и в одной картине, где время и
пространство слились в одну пеструю груду теней, мрака и света, движения и покоя, людей и бесконечных улиц и бесконечно вертящихся колес, вычертила все эти два дня и две ночи бешеной погони.