Неточные совпадения
Произошло это утром,
в десять часов.
В этот час утра,
в ясные дни, солнце всегда длинною полосой проходило по его правой стене и освещало
угол подле двери. У постели его стояла Настасья и еще один человек, очень любопытно его разглядывавший и совершенно ему незнакомый. Это был молодой парень
в кафтане, с бородкой, и с виду походил на артельщика. Из полуотворенной двери выглядывала хозяйка. Раскольников приподнялся.
Верхний Бикин состоит из двух рек: Бики-Нюньи и Бики-Чжафа. Первая течет с северо-востока (вдоль Сихотэ-Алиня), вторая — с востока, под
углом градусов
в 30. Слияние их
происходит в 55 км от реки Бягаму. Если подниматься по реке Бики-Нюньи, то можно перевалить на реку Един, а с Бики-Чжафа — на реки Нахтоху, Холонху, Кумуху и Тахобе.
После ее приезда
в Москву вот что
произошло со мной: я лежал
в своей комнате, на кровати,
в состоянии полусна; я ясно видел комнату,
в углу против меня была икона и горела лампадка, я очень сосредоточенно смотрел
в этот
угол и вдруг под образом увидел вырисовавшееся лицо Минцловой, выражение лица ее было ужасное, как бы одержимое темной силой; я очень сосредоточенно смотрел на нее и духовным усилием заставил это видение исчезнуть, страшное лицо растаяло.
В левом
углу проходной «галереи» была дверка
в «инфернальную» и
в «старшинскую» комнату, где
происходили экстренные заседания старшин
в случае каких-нибудь споров и недоразумений с гостями и членами клуба. Здесь творили суд и расправу над виновными, имена которых вывешивались на «черную доску».
В этот день он явился
в класс с видом особенно величавым и надменным. С небрежностью, сквозь которую, однако, просвечивало самодовольство, он рассказал, что он с новым учителем уже «приятели». Знакомство
произошло при особенных обстоятельствах. Вчера, лунным вечером, Доманевич возвращался от знакомых. На
углу Тополевой улицы и шоссе он увидел какого-то господина, который сидел на штабеле бревен, покачивался из стороны
в сторону, обменивался шутками с удивленными прохожими и запевал малорусские песни.
Игра
в штос туманит головы, как дурман, и каторжный, проигрывая пищу и одежду, не чувствует голода и холода и, когда его секут, не чувствует боли, и, как это ни странно, даже во время такой работы, как нагрузка, когда баржа с
углем стучит бортом о пароход, плещут волны и люди зеленеют от морской болезни,
в барже
происходит игра
в карты, и деловой разговор мешается с картежным: «Отваливай!
Темный цвет лесных озер, кроме того, что кажется таким от отражения темных стен высокого леса,
происходит существенно от того, что дно озер образуется из перегнивающих ежегодно листьев, с незапамятных времен устилающих всю их поверхность во время осеннего листопада и превращающихся
в черный, как
уголь, чернозем, оседающий на дно; многие думают, что листья, размокая и разлагаясь
в воде, окрашивают ее темноватым цветом.
Когда Коля кончил, то передал поскорей газету князю и, ни слова не говоря, бросился
в угол, плотно уткнулся
в него и закрыл руками лицо. Ему было невыносимо стыдно, и его детская, еще не успевшая привыкнуть к грязи впечатлительность была возмущена даже сверх меры. Ему казалось, что
произошло что-то необычайное, всё разом разрушившее, и что чуть ли уж и сам он тому не причиной, уж тем одним, что вслух прочел это.
Занятия
происходили в зале, а Петр Елисеич шагал по ней из
угла в угол, заложив руки за спину.
По дороге
в Самосадку особенно сильное движение
происходило зимой, когда на пристань везли «металл», а с пристани и из дальних куреней
уголь и дрова.
Покуда
происходила в доме раскладка, размещение привезенных из Уфы вещей и устройство нового порядка, я с Евсеичем ходил гулять, разумеется, с позволения матери, и мы успели осмотреть Бугуруслан, быстрый и омутистый, протекавший
углом по всему саду, летнюю кухню, остров, мельницу, пруд и плотину, и на этот раз все мне так понравилось, что
в одну минуту изгладились
в моем воспоминании все неприятные впечатления, произведенные на меня двукратным пребыванием
в Багрове.
Происходило отчасти и от слишком малого знания света, от непривычки к людям, от замкнутости
в своем
угле.
Сын (ему было уже шесть лет) забился
в угол в кабинете и молчал, как придавленный, точно впервые понял, что перед ним
происходит нечто не фантастическое, а вполне реальное. Он сосредоточенно смотрел
в одну точку: на раскрытую дверь спальни — и ждал.
В зале, куда вышел он принять на этот раз Николая Всеволодовича (
в другие разы прогуливавшегося, на правах родственника, по всему дому невозбранно), воспитанный Алеша Телятников, чиновник, а вместе с тем и домашний у губернатора человек, распечатывал
в углу у стола пакеты; а
в следующей комнате, у ближайшего к дверям залы окна, поместился один заезжий, толстый и здоровый полковник, друг и бывший сослуживец Ивана Осиповича, и читал «Голос», разумеется не обращая никакого внимания на то, что
происходило в зале; даже и сидел спиной.
Дело
происходило в распорядительной камере. Посредине комнаты стоял стол, покрытый зеленым сукном;
в углу — другой стол поменьше, за которым, над кипой бумаг, сидел секретарь, человек еще молодой, и тоже жалеючи глядел на нас. Из-за стеклянной перегородки виднелась другая, более обширная комната, уставленная покрытыми черной клеенкой столами, за которыми занималось с десяток молодых канцеляристов. Лампы коптели; воздух насыщен был острыми миазмами дешевого керосина.
Старик Пятов иногда сменял Зотушку, когда тот уходил
в кухню «додернуть» часик на горячей печке, а большею частью ходил из
угла в угол в соседней комнате; он как-то совсем потерялся и плохо понимал, что
происходило кругом.
На платформе раздался продолжительный звонок, возвещавший отход поезда с ближайшей станции. Между инженерами
произошло смятение. Андрей Ильич наблюдал из своего
угла с насмешкой на губах, как одна и та же трусливая мысль мгновенно овладела этими двадцатью с лишком человеками, как их лица вдруг стали серьезными и озабоченными, руки невольным быстрым движением прошлись по пуговицам сюртуков, по галстукам и фуражкам, глаза обратились
в сторону звонка. Скоро
в зале никого не осталось.
На дворе
происходила страшная суматоха. Жена Петра бегала как полоумная из
угла в угол без всякой видимой цели; старуха Анна лежала распростертая посредь двора и, заломив руки за голову, рыдала приговаривая...
Они ехали
в отдельном купе. Обоим было грустно и неловко. Она сидела
в углу, не снимая шляпы, и делала вид, что дремлет, а он лежал против нее на диване, и его беспокоили разные мысли: об отце, об «особе», о том, понравится ли Юлии его московская квартира. И, поглядывая на жену, которая не любила его, он думал уныло: «Зачем это
произошло?»
Забываясь среди богомолок
в своих радужных думах и гуляя
в своем светлом царстве, она все думает, что ее довольство
происходит именно от этих богомолок, от лампадок, зажженных по всем
углам в доме, от причитаний, раздающихся вокруг нее; своими чувствами она одушевляет мертвую обстановку,
в которой живет, и сливает с ней внутренний мир души своей.
Нельзя уже было сомневаться: во мне
произошла перемена, я стал другим. Чтобы проверить себя, я начал вспоминать, но тотчас же мне стало жутко, как будто я нечаянно заглянул
в темный, сырой
угол. Вспомнил я своих товарищей и знакомых, и первая мысль моя была о том, как я теперь покраснею и растеряюсь, когда встречу кого-нибудь из них. Кто же я теперь такой? О чем мне думать и что делать? Куда идти? Для чего я живу?
Доктор зажег стеариновый огарок и, шагая через спавших людей, пошел
в дальний
угол, где на смятой соломе лежали две бессильно вытянутые фигуры. Наше появление разбудило одного из спавших бурлаков. Он с трудом поднял голову и, видимо, не мог понять, что
происходило кругом.
Марья Александровна удесятерилась
в эту минуту, видела все, что
происходило в каждом
углу комнаты, слышала, что говорилось каждою из посетительниц, хотя их было до десяти, и немедленно отвечала на все вопросы, разумеется, не ходя за словом
в карман.
Природа оцепенела; дом со всех сторон сторожит сад, погруженный
в непробудный сон; прислуга забралась на кухню, и только смутный гул напоминает, что где-то далеко
происходит галдение, выдающее себя за жизнь;
в барских покоях ни шороха; даже мыши — и те беззвучно перебегают из одного
угла комнаты
в другой.
Что
произошло дальше, я не знаю; я поскорей схватил фуражку, да и давай бог ноги! Помню только, что-то страшно затрещало; помню также остов селедки
в волосах старца
в капоте, поповскую шляпу, летевшую через всю комнату, бледное лицо Виктора, присевшего
в углу, и чью-то рыжую бороду
в чьей-то мускулистой руке… Это были последние впечатления, вынесенные мной из «поминательного пира», устроенного любезнейшим Сигизмундом Сигизмундовичем
в честь бедной Сусанны.
В угле происходила возня.
Она смотрела
в темный
угол за роялью, улыбалась, мысленно звала, и ей приходило
в голову: не поехать ли сейчас
в город к кому-нибудь, например, хоть к Лысевичу, и не рассказать ли ему, что
происходит у нее теперь на душе?
Что
произойдет тогда, он не знал, и не смел, и не мог думать. И всегда он чувствовал ее близость. Она ходила по лесу
в своей барашковой, сдвинутой набок шапочке, она пряталась под столом, под кроватями, во всех темных
углах. А ночью она стояла у его дверей и тихонько дергала ручку.
В молельной, где это
происходило,
в переднем
углу стоял киот со старинными дедовскими образами
в позолоченных ризах, и обе стены направо и налево были уставлены образами старого и нового письма,
в киотах и просто так.
Между отцом и сыном
происходит драматическое объяснение. Сын — человек нового поколения, он беззаботно относится к строгой вере предков, не исполняет священных обрядов старины,
в его черствой, коммерческой душе нет уже места для нежных и благодарных сыновних чувств. Он с утра и до вечера трудится, промышляя кусок хлеба для себя и для семьи, и не может делиться с лишним человеком. Нет! Пускай отец возвращается назад,
в свой родной город: здесь для него не найдется
угла!..
Следующею же ночью я крепко заснул под скрип полозьев, как вдруг меня разбудила странная возня. С трудом высвободившись из-под барахтавшихся
в возке моих провожатых и прижавшись
в угол, я зажег спичку. Чепурников пыхтел и отчаянно тормошил Пушных, который, по обыкновению, только мычал, не давая себе отчета
в том, что с ним
происходит.
Эта мысль не давала теперь покоя юноше. Лежа
в углу на ворохе соломы и прислушиваясь к тому, что
происходило за стеной избушки, он ломал голову, как найти способ помочь делу. Но делать было нечего, никакого выхода он придумать не мог. Неожиданно раздались шаги нескольких человек, входивших на крыльцо его «тюрьмы», зазвенели шпоры и сдержанный гул голосов загудел на дворе и под дверью,
в сенях.
Все
происходит согласно законам механики, физики, химии, физиологии, но нет закона,
в силу которого этот человек вышел
в известный час из дома и
в такой-то момент вошел
в автомобиль на
углу улицы.
Карамзин думал, что наши предки жгли
в марте березовый
уголь, откуда, по его мнению, и
произошло прозвище Березозол.
Я жил тогда
в garni дома, сделавшегося историческим, на
углу Невского и одной из Садовых.
В нем позднее
произошел взрыв, направленный из молочно-сырной лавки, где Желябов с товарищами готовил свою адскую машину.
Цветы бились под холодным ветром, текла вода с деревьев. Катра села
в угол и все вздрагивала резкими, короткими вздрагиваниями. Как будто каждый нерв
в ней был насыщен электричеством и
происходили непрерывные разряды. Лицо было серое, некрасивое. И серо смотрели из-за нее золотистые японские ширмы с волшебно вышитыми орлами и змеями.
Ему было неизвестно, любит ли она его, но он знал, что она привыкла и привязалась к нему уже давно и всё еще видит
в нем своего учителя и что теперь у нее на душе
происходит то же, что когда-то
происходило у ее сестры Татьяны, то есть она думает только о любви, о том, как бы поскорее выйти замуж, иметь мужа, детей и свой
угол.
Русские, будто бы, укрепили вперед эту позицию, влево от дороги (из Москвы
в Смоленск), под прямым почти
углом к ней, от Бородина к Утице, на том самом месте, где
произошло сражение.
Дело же очевидно было так: позиция была избрана по реке Колоче, пересекающей большую дорогу не под прямым, а под острым
углом, так что левый фланг был
в Шевардине, правый около селения Нового и центр
в Бородине, при слиянии рек Колочи и Войны. Позиция эта, под прикрытием реки Колочи, для армии, имеющей целью остановить неприятеля, движущегося по Смоленской дороге к Москве, очевидна для всякого, кто посмотрит на Бородинское поле, забыв о том, как
произошло сражение.
Он опять засмеялся и осторожно, боясь смахнуть рукавом непрочный рисунок, отнес грифельную доску
в угол. И здесь я совершил то, к чему обязывал меня мой долг: схватив доску, сильным ударом я раздробил ее на куски. Я думал, что художник с яростью бросится на меня, но этого не
произошло: его слабому мозгу мой поступок показался таким кощунственным, таким сверхъестественно ужасным, что ни сл?ва не могли произнести его помертвевшие губы.