Неточные совпадения
— Позвольте, я
провожу вас, — сказал
полковник.
Через час времени жандарм воротился и сказал, что граф Апраксин велел
отвести комнату. Подождал я часа два, никто не приходил, и опять отправил жандарма. Он пришел с ответом, что
полковник Поль, которому генерал приказал
отвести мне квартиру, в дворянском клубе играет в карты и что квартиры до завтра
отвести нельзя.
Он был тогда
полковником в действующей армии, его вдруг арестовали,
свезли в Петербург, потом сослали в Сибирь.
— Это еще что! каклеты в папильотках выдумали! — прибавляет
полковник, — возьмут, в бумагу каклетку завернут, да вместе с соусом и жарят. Мне, признаться, Сенька-повар вызывался сделать, да я только рукой махнул. Думаю: что уж на старости лет новые моды
заводить! А впрочем, коли угодно, завтра велю изготовить.
Полковник, начавший последнее время почти притрухивать сына, на это покачал только головой и вздохнул; и когда потом
проводил, наконец, далеко еще не оправившегося Павла в Москву, то горести его пределов не было: ему казалось, что у него нет уже больше сына, что тот умер и ненавидит его!.. Искаженное лицо солдата беспрестанно мелькало перед глазами старика.
— Вот это и я всегда говорю! — подхватил вдруг
полковник, желавший на что бы нибудь
свести разговор с театра или с этого благованья, как называл он сие не любимое им искусство. — Александра Ивановича хоть в серый армяк наряди, а все будет видно, что барин!
— Вот-с, как это было, — начал Михаил Поликарпович, — не
полковник, а майор подошел к ней, и только было наклонился, чтобы руку ей подать и
отвести в карету, она выхватила из-под фартука кинжал да и пырнула им его.
Не могу умолчать и об разговоре с губернским
полковником. Впустивши его в кабинет, Митенька даже счел за надобное притворить за ним дверь поплотнее и вообще, кажется, предположил себе всласть
отвести душу беседой с этим сановником.
Барин. Ты останься с
полковником! Я пойду
провожу. (Уходит. Несколько людей за ними).
— Ну, так и есть: я знал вперед, что ошибусь!.. Отворяй ворота и
проводи меня к своему
полковнику.
— А черт его знает —
полковник ли он, или нет! Они все меж собой запанибрата; платьем пообносились, так не узнаешь, кто капрал, кто генерал. Да это бы еще ничего;
отвели б ему фатеру где-нибудь на селе — в людской или в передбаннике, а то — помилуйте!.. забрался в барские хоромы да захватил под себя всю половину покойного мужа Прасковьи Степановны. Ну, пусть он
полковник, сударь; а все-таки француз, все пил кровь нашу; так какой, склад русской барыне
водить с ним компанию?
— Гаврило! — продолжал урядник, —
проводи господина офицера к
полковнику.
— Здесь стоит полк московского ополчения, ваше благородие, и
полковник приказал, чтоб всех проезжих из Москвы, а особливо военных,
провожать прямо к нему.
Проводив такого почетного гостя, батенька должны были уконтентовать прочих, еще оставшихся и желающих показать свое усердие хлебосольному хозяину. Началось с того, чтобы"погладить дорогу его ясновельможности". Потом благодарность за хлеб-соль и за угощение. Маменька поднесли еще «ручковой», то есть из своих рук. Потом пошло провожание тем же порядком, как и пана
полковника, до колясок, повозок, тележек, верховых лошадей и проч., и проч., и, наконец, все гости до единого разъехались.
Полковник просил их итти вперед: но маменьку — нужды нет, что они были так несколько простоваты — где надобно, трудно было их
провести: хотя они и слышали, что пан
полковник просит их итти вперед, хотя и знали, что он вывез много петербургской политики, никак же не пошли впереди пана
полковника и, идучи сзади его, взглянулись с батенькою, на лице которого сияла радостная улыбка от ловкости маменькиной.
Пана
полковника, крепко опьяневшего, батенька удостоились сами
отвести в свою спальню для опочивания. Прочие же гости расположились где кто попал. Маменьке были заботы снабдить каждого подушкою. Если же случались барыни, испившие медку, то их
проводили в детскую, где взаперти сидели четыре мои сестры.
Пан
полковник, народного ради смеха, дозволил и
отвел им для игрища большой сарай.
Но ведь Панов-Бесприютный мог убежать не у него (у него вообще не бегали); он мог уйти с каторги или поселения, и, в этом случае встретившись с ним где-нибудь на тракту,
полковник без сомнения дал бы ему рубль на дорогу и
проводил бы старого знакомца добрыми пожеланиями.
Ревунов. Весьма! Виноват, господа, я хочу сказать Андрюше два слова. (
Отводит Нюнина в сторону.) Я, братец, немножко сконфужен… Зачем ты зовешь меня вашим превосходительством? Ведь я не генерал! Капитан 2-го ранга — это даже ниже
полковника.
Я
водил его по Парижу, как раньше редактора"Русского инвалида", и
полковник, при всей офицерской складке, и то оказывался нисколько не менее развитым, чем этот передовик"Санкт-Петербургских ведомостей".
«А какой мове-жанр ждет нас у Плевкова! — думал я, леденея от ужаса. — Хоть бы скорее отделаться, чёрт бы их взял совсем! И на мое несчастье — ни одного знакомого генерала! Есть один знакомый
полковник в отставке, да и тот портерную держит! Ведь этакий я несчастный!» — Ты, Сонечка, — обратился я к жене плачущим голосом, — извини, что я
возил тебя сейчас в тот хлев… Думал дать тебе случай посмеяться, понаблюдать типы… Не моя вина, что вышло так пошло, мерзко… Извиняюсь…
Политиканы, склонные к обобщениям, придавали этому большое значение и подозрительно истолковывали такие визиты в неблагоприятном смысле; но всего вероятнее
полковника заводила к генерал-губернатору просто нужда, в которой Бибиков ему, может быть, помогал из обширных средств, находившихся в его безотчетном распоряжении.
Гости засмеялись, а генерал, показалось мне, упрекнул
полковника и, остановив диспут,
завел другой разговор».
— Из деревни стрельбы не слыхать. Командир полка говорит: «Ну, ребята, струсил япошка, удрал из деревни! Идем ее занимать». Пошли цепями, командиры матюкаются, — «Равняйся, подлецы! Не забегай вперед!» Ученье устроили; крик, шум, на нас холоду нагнали. А он подпустил на постоянный прицел да как пошел жарить… Пыль кругом забила, народ валится.
Полковник поднял голову, этак
водит очками, а оттуда сыплют! «Ну, ребята, в атаку!», а сам повернул коня и ускакал…
На столе разложены карты,
полковник генерального штаба
водит пальцем по карте и вполголоса говорит двум генералам: «У нас 360 батальонов, а у японцев только 270.
Четырнадцати лет, по настоянии дяди моего, артиллерийского
полковника,
отвезли меня в Петербург в артиллерийское училище.
— Слуга покорный! У нас в полку тридцать пять человек сверхкомплектных. Так пускай они эту службу несут… Есть между ними настоящие мученики… Хоть бы корнет Прыжов… Тот третьего дня говорит мне:"Поверите ли,
полковник, в субботу должен был на трех вечерах быть и на двух котильон
водил"… Совсем подвело беднягу.
Мы, впрочем, этими переговорами не были довольны. По нашему мнению,
полковник отнесся к сообщенному ему открытию недостаточно внимательно и совсем некстати
свел к своим марьяжным интересам.
—
Полковник, — обратился адмирал Зеленый к стоявшему рядом с ним полициймейстеру, —
отвезите сейчас же под усиленным конвоем «его сиятельство» в тюремный замок и поступайте с ним, как я уже вам говорил.
Антон Антонович фон Зееман, произведенный за это время в
полковники, жил вместе с женою своею Лидиею Павловной на 6 линии Васильевского острова, в том самом домике, где «турчанка Лидочка»
провела свое детство и юность, где встретилась со своим ненаглядным «Тоней», как ласкательно называла она своего мужа.
Недели через две Василий Васильевич уехал к месту своего нового служения на берегу Невы. Служебные обязанности
свели Хрущева с
полковником Антоном Антоновичем фон Зееманом, о котором, надеюсь, не позабыл дорогой читатель.
Гиршфельд не ограничился одной своей квартирой и нанял другое помещение на бойкой торговой улице, где
завел контору и принимал в известные часы. Обстановка конторы также была роскошна. Кроме того, как повествовали некоторые московские всезнайки. Николай Леопольдович был настоящим владельцем скромного Кабинета справок и совещаний, существовавшего в Москве под фирмою отставного
полковника Андрея Матвеевича Вурцеля, большого пройдохи, служившего когда-то в штате московской полиции.
Они проехали деревню Рыконты мимо французских гусарских коновязей, часовых и солдат, отдававших честь своему
полковнику и с любопытством осматривавших русский мундир, и выехали на другую сторону села. По словам
полковника, в двух километрах был начальник дивизии, который примет Балашева и
проводит его по назначению.
Французский
полковник с трудом удерживал зевоту, но был учтив и видимо понимал всё значение Балашева. Он
провел его мимо своих солдат за цепь и сообщил, что желание его быть представленным императору будет вероятно тотчас же исполнено, так как императорская квартира, сколько он знает, находится недалеко.
На другой день вечером Пьер узнал, что все эти содержащиеся (и вероятно он в том же числе) должны были быть судимы за поджигательство. На третий день Пьера
водили с другими в какой-то дом, где сидели французский генерал с белыми усами, два
полковника и другие французы с шарфами на руках. Пьеру, наравне с другими, делали с той, мнимо-превышающею человеческие слабости, точностью и определительностью, с которою обыкновенно обращаются с подсудимыми, вопросы о том, кто он? где он был? с какою целью? и т. п.