Неточные совпадения
В этом, пожалуй, он был сам виноват (снисходительно обвинял Марк себя), усвоив условия и формы общежития, которые он называл свободными и
разумными, презирая всяким принятым порядком, и которые город этот не
признавал такими.
Может быть, самое большое противоречие марксизма заключается в том, что он
признает телеологию,
разумный характер исторического процесса, смысл истории, который должен реализоваться в грядущем обществе.
Вл. Соловьев, при всем своем мистицизме, строил очень
разумные, рассудительные, безопасные планы теократического устройства человеческой жизни, с государями, с войной, с собственностью, со всем, что мир
признает благом.
Эта мысль имела у Гегеля обратную сторону, он
признавал лишь
разумное действительным.
Сколько бы ни твердили нам, что
разумный выход из известного положения, созданного хотя бы и внезапно, но тем не менее несомненно приобретшего право гражданственности — это
признать его со всеми естественными результатами, которые оно может дать, — разве мы, отставные прапорщики и подьячие, способны на такое признание?
Не лицемерьте же, не показывайте ей кукиша в кармане и не говорите: «Ах, глупо! ах, устарело! ах, не согласно с Писанием!», а глядите ей прямо в глаза,
признавайте ее
разумную законность, и когда она, например, хочет уничтожить хилое, золотушное, развращенное племя, то не мешайте ей вашими пилюлями и цитатами из дурно понятого Евангелия.
«Мыслящий реалист» чужд всякой мечтательности и романтизма, он враг всяких возвышенных идей, не имеющих никакого отношения к действительности и не реализуемых, он склонен к цинизму, когда речь идет об изобличении иллюзий религиозных, метафизических и эстетических, у него культ дела и труда, он
признает лишь естественные науки и презирает науки гуманитарные, он проповедует мораль
разумного эгоизма не потому, что он был эгоистичнее «идеалистического» типа, — наоборот эгоистичнее был «идеалистический» тип, — а потому, что он хотел беспощадного разоблачения обманных возвышенных идей, которыми пользовались для самых низменных интересов.
Пробудившееся в нем
разумное сознание, заявив такие требования, которые неудовлетворимы для жизни животной, указывает ему ошибочность его представления о жизни; но въевшееся в него ложное учение мешает ему
признать свою ошибку: он не может отказаться от своего представления о жизни, как животного существования, и ему кажется, что жизнь его остановилась от пробуждения
разумного сознания.
И пока боль служит обереганием личности, как это происходит в ребенке, боль эта не может быть тою ужасающею мукой, какою мы знаем боль в те времена, когда мы находимся в полной силе
разумного сознания и противимся боли,
признавая ее тем, чего не должно быть.
Смерть представляется только тому человеку, который, не
признав свою жизнь в установлении
разумного отношения к миру и проявлении его в большей и большей любви, остался при том отношении, т. е. с тою степенью любви, к одному и нелюбви к другому, с которыми он вступил в существование.
Если не разум человека, то мучительность страдания волей-неволей заставляют его
признать то, что жизнь его не умещается в его личности, что личность его есть только видимая часть всей его жизни, что внешняя, видимая им из его личности связь причины и действия, не совпадает с той внутренней связью причины и действия, которая всегда известна человеку из его
разумного сознания.
Человеку кажется, что пробудившееся в нем
разумное сознание разрывает и останавливает его жизнь только потому, что он
признает своей жизнью то, что не было, не есть и не могло быть его жизнью.
Если ему кажется, что были промежутки
разумного сознания, то только потому, что жизнь
разумного сознания он не
признает жизнью.
Точно так же и подобных нам людей и самих себя мы тогда только
признаем живыми, когда наша животная личность, кроме подчинения своему закону организма, подчинена еще высшему закону
разумного сознания.
Как ни старается человек, воспитанный в нашем мире, с развитыми, преувеличенными похотями личности,
признать себя в своем
разумном я, он не чувствует в этом я стремления к жизни, которое он чувствует в своей животной личности.
Разумное я как будто созерцает жизнь, но не живет само и не имеет влечения к жизни.
Разумное я не чувствует стремления к жизни, а животное я должно страдать, и потому остается одно — избавиться от жизни.
Но как животному для того, чтобы перестать страдать, нужно
признавать своим законом не низший закон вещества, а закон своей личности и, исполняя его, пользоваться законами вещества для удовлетворения целей своей личности, так точно и человеку стоит
признать свою жизнь не в низшем законе личности, а в высшем законе, включающем первый закон, — в законе, открытом ему в его
разумном сознании, — и уничтожится противоречие, и личность будет свободно подчиняться
разумному сознанию и будет служить ему.
Человек, в котором проснулось
разумное сознание, но который вместе с тем понимает свою жизнь только как личную, находится в том же мучительном состоянии, в котором находилось бы животное, которое,
признав своей жизнью движение вещества, не
признавало бы своего закона личности, а только видело бы свою жизнь в подчинении себя законам вещества, которые совершаются и без его усилия.
Животное страдало бы и видело бы в этом состоянии мучительное противоречие и раздвоение. То же происходит и с человеком, наученным
признавать низший закон своей жизни, животную личность, законом своей жизни. Высший закон жизни, закон его
разумного сознания, требует от него другого; вся же окружающая жизнь и ложные учения удерживают его в обманчивом сознании, и он чувствует противоречие и раздвоение.
Рационалистическим безумием нужно
признать всякую надежду, что в стихии революции могут господствовать и могут ее направлять какие-либо более умеренные,
разумные партии, жирондисты или кадеты.
Случайность и гениальность дают ему победу под Аустерлицом, и случайно все люди, не только французы, но и вся Европа, за исключением Англии, которая и не примет участия в имеющих совершиться событиях, все люди, несмотря на прежний ужас и отвращение к его преступлениям, теперь
признают за ним его власть, название, которое он себе дал, и его идеал величия и славы, который кажется всем чем-то прекрасным и
разумным.
Сократ учил личному совершенствованию во имя разума, стоики
разумную свободу
признают единой основой истинной жизни.
Можно жить по учению мира, т. е. животною жизнью, не
признавая ничего выше и обязательнее предписаний существующей власти. Но кто живет так, не может же утверждать, что живет разумно. Прежде чем утверждать, что мы живем разумно, надо ответить на вопрос: какое учение о жизни мы считаем
разумным? А у нас, несчастных, не только нет никакого такого учения, но потеряно даже и сознание в необходимости какого-нибудь
разумного учения о жизни.
Человек может быть животным, и никто не станет упрекать его в том; но человек не может рассуждать о том, что он хочет быть животным. Как только он рассуждает, то он сознает себя
разумным, и, сознавая себя
разумным, он не может не
признавать того, что разумно и того, что неразумно. Разум ничего не приказывает, он только освещает.