Неточные совпадения
В 1835 году Николай Петрович вышел из университета кандидатом, [Кандидат — лицо, сдавшее специальный «кандидатский экзамен» и защитившее специальную письменную
работу по окончании университета, первая ученая степень, установленная в 1804 г.] и в том же году генерал Кирсанов, уволенный в отставку за неудачный смотр,
приехал в Петербург с женою
на житье.
Пред весною исчез Миша, как раз в те дни, когда для него накопилось много
работы, и после того, как Самгин почти примирился с его существованием. Разозлясь, Самгин решил, что у него есть достаточно веский повод отказаться от услуг юноши. Но утром
на четвертый день позвонил доктор городской больницы и сообщил, что больной Михаил Локтев просит Самгина посетить его. Самгин не успел спросить, чем болен Миша, — доктор повесил трубку; но
приехав в больницу, Клим сначала пошел к доктору.
Тогда Захаров объяснил ему, зачем он
приехал. Дерсу тотчас стал собираться. Переночевали они в Анучине и наутро отправились обратно. 13 июня я закончил свои
работы и распрощался с Хабаровском.
На станции Ипполитовка Захаров и Дерсу прожили четверо суток, затем по моей телеграмме вышли к поезду и сели в наш вагон.
— «Да везде, где тепло и хорошо, — говорит старшая сестра: —
на лето, когда здесь много
работы и хорошо,
приезжает сюда множество всяких гостей с юга; мы были в доме, где вся компания из одних вас; но множество домов построено для гостей, в других и разноплеменные гости и хозяева поселяются вместе, кому как нравится, такую компанию и выбирает.
В Муртене префект полиции, человек энергический и радикальный, просил нас подождать у него, говоря, что староста поручил ему предупредить его о нашем приезде, потому что ему и прочим домохозяевам было бы очень неприятно, если б я
приехал невзначай, когда все в поле
на работе.
На площадь приходили прямо с вокзалов артели
приезжих рабочих и становились под огромным навесом, для них нарочно выстроенным. Сюда по утрам являлись подрядчики и уводили нанятые артели
на работу. После полудня навес поступал в распоряжение хитрованцев и барышников: последние скупали все, что попало. Бедняки, продававшие с себя платье и обувь, тут же снимали их, переодевались вместо сапог в лапти или опорки, а из костюмов — в «сменку до седьмого колена», сквозь которую тело видно…
Занятый постройкой, он совсем забросил жилку, куда являлся только к вечеру, когда
на фабрике «отдавали свисток с
работы». Он
приезжал к дудке, наклонялся и кричал...
А как
приехал — все в струнку, не дышат, а Иван Герасимыч орлом
на всех, и пошла
работа.
Бабушка с тетушкой обедали, когда мы
приехали, за маленьким столиком у бабушкиной кровати; прислуга была женская: всех лакеев посылали
на полевую
работу.
Васин, который, как успел рассмотреть Володя, был маленький, с большими добрыми глазами, бакенбардист, рассказал, при общем сначала молчании, а потом хохоте, как,
приехав в отпуск, сначала ему были ради, а потом отец стал его посылать
на работу, а за женой лесничий поручик дрожки присылал. Всё это чрезвычайно забавляло Володю. Он не только не чувствовал ни малейшего страха или неудовольствия от тесноты и тяжелого запаха в блиндаже, но ему чрезвычайно легко и приятно было.
Широко я попользовался этим билетом. Мотался всюду, по всей России, и
на Кавказ, и в Донские степи, и в Крым, и опять
на выставку
приезжал, а зимой чуть не
на каждую пятницу поэтов, собиравшихся у К.К. Случевского, ездил в Петербург из Москвы с курьерским. И за все это я был обязан встрече
на улице с Амфитеатровым, который через три года дал мне еще более интересную
работу.
Пьяный арестант, среди бела дня, в будний день, когда все обязаны были выходить
на работу, при строгом начальнике, который каждую минуту мог
приехать в острог, при унтер-офицере, заведующем каторжными и находящемся в остроге безотлучно; при караульных, при инвалидах — одним словом, при всех этих строгостях совершенно спутывал все зарождавшиеся во мне понятия об арестантском житье-бытье.
Державин, оставя его,
приехал в магистрат; предложил, чтобы все обыватели поголовно явились
на земляную
работу к месту, назначенному Лодыжинским.
— Известно чего, — начальства боится. Урядник
приедет, так навсегда грозит: «Я, говорит, тебя во всякое время могу упрятать. Ты знаешь, говорит, что вашему брату за чародейство полагается? Ссылка в каторжную
работу, без сроку,
на Соколиный остров». Как вы думаете, врет он это или нет?
Через неделю
на Смородинку
приехал горный чиновник, осмотрел
работы и составил протокол, что разработка золота производилась неправильная: частные лица могут промывать только россыпное золото, а не жильное, которое добывается казенным иждивением. Смородинка в качестве коренного месторождения должна была поступить в казенное ведомство, а Гордей Брагин подвергался надлежащей ответственности за неправильное объявление прииска.
(Берет в руки палку.) Ну, Аркадий, мы с тобой попировали, пошумели, братец; теперь опять за
работу! (Выходит
на середину сцены, подзывает Карпа и говорит ему с расстановкой и внушительно.) Послушай, Карп! Если
приедет тройка, ты вороти ее, братец, в город; скажи, что господа пешком пошли. Руку, товарищ! (Подает руку Счастливцеву и медленно удаляется.)
Наконец
приехали 11 июля цесарские инженеры, подивились громадности
работ наших, но не ожидали от них особенного успеха, а более надеялись
на подкопы и батареи.
Только искусство вести осадные
работы нам не давалось, несмотря даже
на присутствие
приезжих бранденбургцев, которые оказались артиллеристами и были искусны только в метании бомб.
Все вьюги да вьюги… Заносит меня! Целыми вечерами я один, один. Зажигаю лампу и сижу. Днем-то я еще вижу людей. Но работаю механически. С
работой я свыкся. Она не так страшна, как я думал раньше. Впрочем, много помог мне госпиталь
на войне. Все-таки не вовсе неграмотным я
приехал сюда.
«Милый, как я вам рад! — восклицал Кокошкин, обнимая меня при первом нашем свидании, — как кстати вы
приехали; Алексей Федорович у меня в зале читает публичные лекции, и, конечно, ничего подобного Москва не слыхивала; я решился поставить
на сцену моего „Мизантропа“ (он всегда называл его мой), я теперь весь погружен в репетиции —
работы по горло.
Кухарь, при помощи десятка баб, взятых с
работы, управляется с птицею, поросятами, кореньями, зеленью; булочница дрожит телом и духом, чтобы опара
на булки была хороша и чтобы тесто выходилось и булки выпеклись бы
на славу; кухарка в другой кухне, с помощницами, также управляется с птицею, выданною ей, но уже не кормленою, а из числа гуляющих
на свободе, и приготовляет в больших горшках обед особо для конюхов гостиных, для казаков, препровождающих пана полковника и прочих панов; особо и повкуснее для мелкой шляхты, которые
приедут за панами: им не дозволено находиться за общим столом с важными особами.
Долго толковал Трифон с сыновьями, как им
работу искать. Порешили Алексею завтра ж идти в Осиповку рядиться к Патапу Максимычу, а в середу, как
на соседний базар хвостиковские ложкари
приедут, порядить и Саввушку.
Отвели мне в заднем коридоре маленький уголочек при окошечке, и пошел я действовать. Очень много, — пожалуй и не счесть, сколько я господ перечинил, и грех жаловаться, сам хорошо починился, потому что
работы было ужасно как много и плату давали хорошую. Люди простой масти там не останавливались, а
приезжали одни козыри, которые любили, чтобы постоять с главнокомандующим
на одном местоположении из окон в окна.
На другой день, когда вывели колодников
на работу, солдаты приметили, что Макар Семенов высыпал землю, стали искать в остроге и нашли дыру. Начальник
приехал в острог и стал всех допрашивать: кто выкопал дыру? Все отпирались. Те, которые знали, не выдавали Макара Семенова, потому что знали, что за это дело его засекут до полусмерти. Тогда начальник обратился к Аксенову. Он знал, что Аксенов был справедливый человек, и сказал...
Луговину уже скосили и убрали. Покос шел в лесу. Погода была чудесная, нужно было спешить. Мама взяла человек восемь поденных косцов; косили и мы с Герасимом, Петром и лесником Денисом. К полднику (часов в пять вечера)
приехала на шарабане мама, осмотрела
работы и уехала. Мне сказала, чтобы я вечером, когда кончатся
работы, привез удой.
Но отец,
приезжая от больных, каждый день проверял их
работу, намечал, что делать дальше, и добродушно отшучивался
на их предсказания о никчемности всей их
работы.
Когда он
приехал в деревню и отдал приказание идти работать в княжеский парк для очистки старой беседки, то крестьяне, наряженные
на эту
работу, были прямо ошеломлены.
На хороших лошадях, в щегольских санках,
приехал Оська Головастов с товарищем Бутыркиным, местным активистом в районном масштабе. Пили чай, обменивались впечатлениями от
работы в своих районах. У Оськи по губам бегала хитрая, скрытно торжествующая улыбка. Он спросил...
Чего же ему еще?
Работу он нашел, и довольно даже приятную, со второго же месяца; теперь здесь будет сам себя кормить. Любимая девушка
приезжает на днях, с ней он будет проводить все свои досуги.
— Погоди-ка! Тут недавно инструктор
приезжал, справлялся о комсомолке Ратниковой, что ведет подрывную
работу. Напоролся
на меня. А это, случаем, уж не ты ли была?