Неточные совпадения
— Мысль, что «сознание определяется бытием», — вреднейшая мысль, она ставит
человека в позицию механического приемника впечатлений бытия и не может объяснить, какой же силой покорный раб действительности
преображает ее? А ведь действительность никогда не была — и не будет! — лучше
человека, он же всегда был и будет не удовлетворен ею.
— Устала я и говорю, может быть, грубо, нескладно, но я говорю с хорошим чувством к тебе. Тебя — не первого такого вижу я, много таких
людей встречала. Супруг мой очень преклонялся пред людями, которые стремятся
преобразить жизнь, я тоже неравнодушна к ним. Я — баба, — помнишь, я сказала: богородица всех религий? Мне верующие приятны, даже если у них религия без бога.
В другой брошюре, под заглавием: «Сколько нужно
людей, чтобы
преобразить злодейство в праведность», он говорит: «Один
человек не должен убивать. Если он убил, он преступник, он убийца. Два, десять, сто
человек, если они делают это, — они убийцы. Но государство или народ может убивать, сколько он хочет, и это не будет убийство, а хорошее, доброе дело. Только собрать побольше народа, и бойня десятков тысяч
людей становится невинным делом. Но сколько именно нужно
людей для этого?
Спросите у этого жалкого, забитого нуждой
человека, что так внезапно
преобразило его, — и он непременно ответит вам: помилуйте-с! да ведь они теперича первые по нашему городу
люди!
Вот
люди, мнится мне, которые не зарыли своих талантов в землю, но, имея за душой грош, сумели, с помощью одних быстрых оборотцев,
преобразить его в двугривенный!
Сколь трудно знать человеческое сердце, предвидеть все возможные действия страстей, обратить к добру их бурное стремление или остановить твердыми оплотами, согласить частную пользу с общею; наконец — после высочайших умозрений, в которых дух человеческий, как древле Моисей на горе Синайской, с невидимым Божеством сообщается, — спуститься в обыкновенную сферу
людей и тончайшую Метафизику
преобразить в устав гражданский, понятный для всякого!
Так
преобразил ее тот, кто жалеет об утрате одной овцы и, хватившись ее, оставляет девяносто девять овец, идущих своею дорогою, и ищет в кустах и тернии потерявшую путь одну овцу, и находит ее, берет ее на свои священные руки, и несет, и радуется, и дает радость всем, кому понятна и дорога радость, что ожил
человек!
Творческий гений ни за что дается
человеку, он не связан с религиозным или нравственным усилием
человека достигнуть совершенства,
преобразить себя.
Неверность же идеалистического учения о бессмертии в том, что это духовное, идеальное, ценностное начало не образует личности на вечность, не
преображает всех сил
человека для вечности, а отделяется от
человека, отвлекается в идеальное небо, образует безличный и бесчеловечный дух и предает
человека, человеческую личность тлению и смерти.
И когда душа поворачивается к природе и
людям с тираническими инстинктами, когда она хочет лишь властвовать, а не жертвенно помогать и творчески
преображать, она подчиняется одному из самых темных инстинктов подсознательного и неизбежно подрывает свои творческие силы, ибо творчество предполагает жертву и отдачу.
Только она одна, эта каменно-железная свидетельница давно минувшего, которую нельзя было совершенно изменить и
преобразить волею и руками
человека, указывала, что именно на этом месте веками не ударял топор и по траве не скользило лезвие косы. Но и самая беседка все же несколько изменилась и сбросила с себя большую часть таинственности.
«Бог должен стать
человеком,
человек — Богом, небо должно стать единым с землей, земля должна стать небом» [См. там же, т. IV. «De Signatura Rerum», с. 374.]. «Адам был создан Словом Божьим, но пал из Божьего Слова Любви в Божье Слово Гнева: тогда из благости снова разбудил Бог свое возлюбленное Слово глубочайшего смирения, любви и милосердия в Адамовом образе гнева и ввел великое сущее (ens) любви в сущее (ens) разбуженного гнева и
преобразил во Христе гневного Адама в святого» [См. там же, т. V. «Mysterium magnum», с. 133–134.]. «Так Христос стал Богочеловеком, а Адам и Авраам во Христе стал Богочеловеком...
Человек не может просто уйти от космоса, он может лишь изменить и
преобразить его.
И только
человек, занявший место в космосе, уготовленное ему Творцом, в силах
преобразить космос в новое небо и новую землю.
Эта «странная» работа положительно
преобразила его: он, казалось, вырос на целую голову, а сила, с которою он владел тяжелым заступом, далеко не могла быть присуща старенькому «божьему
человеку», каким он казался за несколько минут перед тем.