Неточные совпадения
Здесь собрались интеллигенты и немало фигур, знакомых лично или
по иллюстрациям: профессора, не из крупных, литераторы, пощипывает бородку Леонид Андреев, с его красивым бледным лицом, в тяжелой
шапке черных волос, унылый «последний классик народничества», редактор журнала «Современный мир», Ногайцев, Орехова, ‹Ерухимович›, Тагильский, Хотяинцев, Алябьев, какие-то шикарно одетые
дамы, оригинально причесанные, у одной волосы лежали на ушах и на щеках так, что лицо казалось уродливо узеньким и острым.
Сегодня я проехал мимо полыньи: несмотря на лютый мороз, вода не мерзнет, и облако черного пара, как дым, клубится над ней. Лошади храпят и пятятся. Ямщик франт попался, в дохе, в
шапке с кистью, и везет плохо. Лицо у него нерусское. Вообще здесь смесь в народе. Жители
по Лене состоят и из крестьян, и из сосланных на поселение из разных наций и сословий; между ними есть и жиды, и поляки, есть и из якутов. Жидов здесь любят: они торгуют,
дают движение краю.
Я на родине ядовитых перцев, пряных кореньев, слонов, тигров, змей, в стране бритых и бородатых людей, из которых одни не ведают
шапок, другие носят кучу ткани на голове: одни вечно гомозятся за работой, c молотом, с ломом, с иглой, с резцом; другие едва
дают себе труд съесть горсть рису и переменить место в целый день; третьи, объявив вражду всякому порядку и труду, на легких проа отважно рыщут
по морям и насильственно собирают дань с промышленных мореходцев.
Дадут ему лошадь дрянную, спотыкливую; то и дело
шапку с него наземь бросают; арапником, будто
по лошади,
по нем задевают; а он все смейся да других смеши.
Марья Алексевна и ругала его вдогонку и кричала других извозчиков, и бросалась в разные стороны на несколько шагов, и махала руками, и окончательно установилась опять под колоннадой, и топала, и бесилась; а вокруг нее уже стояло человек пять парней, продающих разную разность у колонн Гостиного двора; парни любовались на нее, обменивались между собою замечаниями более или менее неуважительного свойства, обращались к ней с похвалами остроумного и советами благонамеренного свойства: «Ай да барыня, в кою пору успела нализаться, хват, барыня!» — «барыня, а барыня, купи пяток лимонов-то у меня, ими хорошо закусывать, для тебя дешево отдам!» — «барыня, а барыня, не слушай его, лимон не поможет, а ты поди опохмелись!» — «барыня, а барыня, здорова ты ругаться;
давай об заклад ругаться, кто кого переругает!» — Марья Алексевна, сама не помня, что делает, хватила
по уху ближайшего из собеседников — парня лет 17, не без грации высовывавшего ей язык:
шапка слетела, а волосы тут, как раз под рукой; Марья Алексевна вцепилась в них.
Тут же,
по несчастью, прибавилась слава Листа как известного ловеласа;
дамы толпились около него так, как крестьянские мальчики на проселочных дорогах толпятся около проезжего, пока закладывают лошадей, любезно рассматривая его самого, его коляску,
шапку…
И теперь встречаются чиновники, которым ничего не стоит размахнуться и ударить кулаком
по лицу ссыльного, даже привилегированного, или приказать человеку, который не снял второпях
шапки: «Пойди к смотрителю и скажи, чтобы он
дал тебе тридцать розог».
Но в этот момент Спирька уложил пластом четвертого. Не успела Анфиса Егоровна сказать слова, как Груздев уже полетел
по лестнице вниз, без
шапки выбежал на улицу — и круг расступился,
давая ему дорогу.
На фабрике Петр Елисеич пробыл вплоть до обеда, потому что все нужно было осмотреть и всем
дать работу. Он вспомнил об еде, когда уже пробило два часа. Нюрочка, наверное, заждалась его… Выслушивая на ходу какое-то объяснение Ястребка, он большими шагами шел к выходу и на дороге встретил дурачка Терешку, который без
шапки и босой бежал
по двору.
— Нет, это действительно
шапка. Впрочем, можно посмотреть.
Давай привяжем к раме пояс, и ты
по нем спустишься.
Раз весною он всю ночь не спал, тосковал, хотелось ему выпить. Дома нечего захватить было. Надел
шапку и вышел. Прошел
по улице, дошел до попов. У дьячка борона наружу стоит прислонена к плетню. Прокофий подошел, вскинул борону на спину и понес к Петровне в корчму, «Авось,
даст бутылочку». Не успел он отойти, как дьячок вышел на крыльцо. Уж совсем светло, — видит, Прокофий несет его борону.
Второе поразившее его обстоятельство было такого рода. Шел
по базару полицейский унтер-офицер (даже не квартальный), — и все перед ним расступались, снимали
шапки. Вскоре, вслед за унтер-офицером, прошел
по тому же базару так называемый ябедник с томом законов под мышкой — и никто перед ним даже пальцем не пошевелил. Стало быть, и в законе нет того особливого вещества, которое заставляет держать руки
по швам, ибо если б это вещество было, то оно, конечно,
дало бы почувствовать себя и под мышкой у ябедника.
— Мне двадцать семь лет, к тридцати у меня будет тысяч десять. Тогда я
дам старику
по шапке и — буду свободна… Учись у меня жить, мой серьёзный каприз…
— Теперь не узнаете. Носит подвесную бороду, а Безухий и ходит и спит, не снимая телячьей
шапки с лопастями: ухо скрывает. Длинный, худющий, черная борода… вот они сейчас перед вами ушли от меня втроем. Злые. На какой хошь фарт пойдут. Я их,
по старому приятству, сюда в каморку пускаю, пришли в бедственном положении, пока что в кредит доверяю. Болдохе сухими две красненьких
дал… Как откажешь? Сейчас!
С дубинкой или палкой в руке охотник, всегда один, преследует зверя иногда
по нескольку верст; задыхаясь от усталости, обливаясь потом, он нередко бросает
шапку, рукавицы, тулуп и в одной рубахе, несмотря на сильный мороз, не отстает от волка и не
дает ему вздохнуть; он старается загнать зверя в лес, потому что там он задевает капканом за пеньки и деревья и иногда так завязнете них, что не может пошевельнуться с места; тогда охотник уже смело бросается на свою добычу и несколькими ударами
по голове убивает волка.
Пешеходы стали мелькать чаще, начали попадаться и
дамы, красиво одетые, на мужчинах попадались бобровые воротники, реже встречались ваньки с деревянными решетчатыми своими санками, утыканными позолоченными гвоздочками, — напротив, всё попадались лихачи в малиновых бархатных
шапках, с лакированными санками, с медвежьими одеялами, и пролетали улицу, визжа колесами
по снегу, кареты с убранными козлами.
Янкель стал смотреть на свет какие-то шаровары, чтобы ошибкой не
дать чорту новых, а в это время за рекой,
по дороге из лесу, показалась пара волов. Волы сонно качали головами, телега чуть-чуть поскрипывала колесами, а на телеге лежал мужик Опанас Нескорый, без свитки, без
шапки и сапогов, и во все горло орал песни.
— А другой дрючком
по башке как
даст мне! — продолжает он, ковыряя
шапку лапотным кочедыком, — я и грохнулся…
Могила была, наконец, зарыта. Двое могильщиков, сняв
шапки и медля уходить, стояли в ожидании «чайка-с». Лубянский
дал сколько-то мелочи, и они удалились с бесконечно-светлыми лицами, что, по-видимому, так противоречило их мрачной профессии.
Пьет ли зелено вино? голосят ему в ухо: «Пропил ты и так молитву!» Осушил ли стклянку? на дне дразнят его языком; какая-то рыжая борода
по губам вытирает, и кто-то шепчет ему: «Молитвой закуси!» Обезумел Сидорка: то бранится сам с собой, то упрашивает невидимо кого; в ину пору отмахивается попусту, в другую пору белугой вопит: «Батюшки! режут! душат!» С тем и пошел ровнехонько через год в могилу; лишь перед смертным часом покаялся отцу духовному, что пьяный бросил
шапку с молитвой, которую он
дал ему.