Неточные совпадения
Г-жа Простакова. Родной, батюшка. Вить и я
по отце Скотининых. Покойник батюшка женился на покойнице матушке. Она была
по прозванию Приплодиных. Нас, детей, было с них восемнадцать человек; да, кроме меня с братцем, все,
по власти Господней, примерли. Иных из бани мертвых вытащили. Трое, похлебав молочка из медного котлика, скончались.
Двое о Святой неделе с колокольни свалились; а достальные сами не стояли, батюшка.
По причине толщины, он уже не мог ни в каком случае потонуть и как бы ни кувыркался, желая нырнуть, вода бы его все выносила наверх; и если бы село к нему на спину еще
двое человек, он бы, как упрямый пузырь, остался с ними на верхушке воды, слегка только под ними покряхтывал да пускал носом и ртом пузыри.
Чичиков тоже устремился к окну. К крыльцу подходил лет сорока человек, живой, смуглой наружности. На нем был триповый картуз.
По обеим сторонам его, сняв шапки, шли
двое нижнего сословия, — шли, разговаривая и о чем-то с <ним> толкуя. Один, казалось, был простой мужик; другой, в синей сибирке, какой-то заезжий кулак и пройдоха.
Бульба
по случаю приезда сыновей велел созвать всех сотников и весь полковой чин, кто только был налицо; и когда пришли
двое из них и есаул Дмитро Товкач, старый его товарищ, он им тот же час представил сыновей, говоря: «Вот смотрите, какие молодцы! На Сечь их скоро пошлю». Гости поздравили и Бульбу, и обоих юношей и сказали им, что доброе дело делают и что нет лучшей науки для молодого человека, как Запорожская Сечь.
Прямо шла низенькая дверь, перед которой сидевшие
двое часовых играли в какую-то игру, состоявшую в том, что один другого бил двумя пальцами
по ладони.
А опричь него в распивочной на ту пору был всего один человек посторонний, да еще спал на лавке другой,
по знакомству, да
двое наших мальчишков-с.
— Странный вопрос, — пробормотал Самгин, вспоминая, что местные эсеры не отозвались на убийство жандарма, а какой-то семинарист и
двое рабочих, арестованные
по этому делу, вскоре были освобождены.
Он проехал, не глядя на солдат, рассеянных
по улице, — за ним, подпрыгивая в седлах, снова потянулись казаки; один из последних, бородатый, покачнулся в седле, выхватил из-под мышки солдата узелок, и узелок превратился в толстую змею мехового боа; солдат взмахнул винтовкой, но бородатый казак и еще
двое заставили лошадей своих прыгать, вертеться, — солдаты рассыпались, прижались к стенам домов.
Не спало́ся господу Исусу,
И пошел господь гулять
по звездам,
По небесной, золотой дороге,
Со звезды на звездочку ступая.
Провожали господа Исуса
Николай, епископ Мирликийский,
Да Фома-апостол — только
двое.
Самгин охотно пошел; он впервые услыхал, что унылую «Дубинушку» можно петь в таком бойком, задорном темпе. Пела ее артель, выгружавшая из трюма баржи соду «Любимова и Сольвэ». На палубе в два ряда стояло десять человек, они быстро перебирали в руках две веревки, спущенные в трюм, а из трюма легко, точно пустые, выкатывались бочки; что они были тяжелы, об этом говорило напряжение, с которым
двое грузчиков, подхватив бочку и согнувшись, катили ее
по палубе к сходням на берег.
По бокам его
двое солдат с винтовками, сзади еще
двое, первые ряды людей почти сплошь вооружены, даже Аркадий Спивак, маленький фланговой первой шеренги, несет на плече какое-то ружье без штыка.
Он сел на скамью, под густой навес кустарника; аллея круто загибалась направо, за углом сидели какие-то люди,
двое; один из них глуховато ворчал, другой шаркал палкой или подошвой сапога
по неутоптанному, хрустящему щебню. Клим вслушался в монотонную воркотню и узнал давно знакомые мысли...
— Господа. Его сиятельс… — старик не договорил слова, оно окончилось тихим удивленным свистом сквозь зубы. Хрипло, по-медвежьи рявкая, на двор вкатился грузовой автомобиль, за шофера сидел солдат с забинтованной шеей, в фуражке, сдвинутой на правое ухо, рядом с ним — студент, в автомобиле
двое рабочих с винтовками в руках, штатский в шляпе, надвинутой на глаза, и толстый, седобородый генерал и еще студент. На улице стало более шумно, даже прокричали ура, а в ограде — тише.
Из плотной стены людей
по ту сторону улицы, из-за толстого крупа лошади тяжело вылез звонарь с выставки и в три шага достиг середины мостовой. К нему тотчас же подбежали
двое, вскрикивая испуганно и смешно...
Двое,
по внешности — приказчики, провели Корвина, поддерживая его под локти, он шел, закрыв лицо руками, ноги его заплетались.
Мимо террасы поспешно шагали
двое, один, без шляпы на голове, чистил апельсин, а другой, размахивая платком или бумагой, говорил по-русски...
Самгин, не ответив, смотрел, как
двое мужиков ведут под руки какого-то бородатого, в длинной, ниже колен, холщовой рубахе; бородатый, упираясь руками в землю, вырывался и что-то говорил, как видно было
по движению его бороды, но голос его заглушался торжествующим визгом человека в красной рубахе, подскакивая, он тыкал кулаком в шею бородатого и орал...
— Пророками — и надолго! — будут
двое: Леонид Андреев и Сологуб, а за ними пойдут и другие, вот увидишь! Андреев — писатель, небывалый у нас
по смелости, а что он грубоват — это не беда! От этого он только понятнее для всех. Ты, Клим Иванович, напрасно морщишься, — Андреев очень самобытен и силен. Разумеется, попроще Достоевского в мыслях, но, может быть, это потому, что он — цельнее. Читать его всегда очень любопытно, хотя заранее знаешь, что он скажет еще одно — нет! — Усмехаясь, она подмигнула...
Медник неприятно напомнил старого каменщика, который подбадривал силача Мишу или Митю ломать стену.
По другой стороне улицы прошли
двое — студент и еще кто-то; студент довольно громко говорил...
За спиною Самгина, толкнув его вперед, хрипло рявкнула женщина, раздалось тихое ругательство, удар
по мягкому, а Самгин очарованно смотрел, как передовой солдат и еще
двое, приложив ружья к плечам, начали стрелять. Сначала упал, высоко взмахнув ногою, человек, бежавший на Воздвиженку, за ним, подогнув колени, грузно свалился старик и пополз, шлепая палкой
по камням, упираясь рукой в мостовую; мохнатая шапка свалилась с него, и Самгин узнал: это — Дьякон.
Он ожидал увидеть там
по крайней мере пятерых, но было только
двое: доктор и Спивак, это они шагали
по комнате друг против друга.
Вошли
двое: один широкоплечий, лохматый, с курчавой бородой и застывшей в ней неопределенной улыбкой, не то пьяной, не то насмешливой. У печки остановился, греясь, кто-то высокий, с черными усами и острой бородой. Бесшумно явилась молодая женщина в платочке, надвинутом до бровей. Потом один за другим пришло еще человека четыре, они столпились у печи, не подходя к столу, в сумраке трудно было различить их. Все молчали, постукивая и шаркая ногами
по кирпичному полу, только улыбающийся человек сказал кому-то...
Не пожелав остаться на прения
по докладу, Самгин пошел домой. На улице было удивительно хорошо, душисто, в небе, густо-синем, таяла серебряная луна, на мостовой сверкали лужи, с темной зелени деревьев падали голубые капли воды; в домах открывались окна.
По другой стороне узкой улицы шагали
двое, и один из них говорил...
— Значит, рабочие наши задачи такие: уничтожить самодержавие — раз! Немедленно освободить всех товарищей из тюрем, из ссылки — два! Организовать свое рабочее правительство — три! — Считая, он шлепал ладонью
по ящику и притопывал ногою в валенке
по снегу; эти звуки напоминали работу весла — стук его об уключину и мягкий плеск. Слушало Якова человек семь, среди них —
двое студентов, Лаврушка и толстолицый Вася, — он слушал нахмуря брови, прищурив глаза и опустив нижнюю губу, так что видны были сжатые зубы.
Как он тревожился, когда, за небрежное объяснение, взгляд ее становился сух, суров, брови сжимались и
по лицу разливалась тень безмолвного, но глубокого неудовольствия. И ему надо было положить
двои, трои сутки тончайшей игры ума, даже лукавства, огня и все свое уменье обходиться с женщинами, чтоб вызвать, и то с трудом, мало-помалу, из сердца Ольги зарю ясности на лицо, кротость примирения во взгляд и в улыбку.
— Нет,
двое детей со мной, от покойного мужа: мальчик
по восьмому году да девочка
по шестому, — довольно словоохотливо начала хозяйка, и лицо у ней стало поживее, — еще бабушка наша, больная, еле ходит, и то в церковь только; прежде на рынок ходила с Акулиной, а теперь с Николы перестала: ноги стали отекать. И в церкви-то все больше сидит на ступеньке. Вот и только. Иной раз золовка приходит погостить да Михей Андреич.
В безлюдной улице за версту слышно, как разговаривают
двое, трое между собой. Звонко раздаются голоса в пустоте и шаги
по деревянной мостовой.
Он предоставил жене получать за него жалованье в палате и содержать себя и
двоих детей, как она знает, а сам из палаты прямо шел куда-нибудь обедать и оставался там до ночи или на ночь, и на другой день, как ни в чем не бывало, шел в палату и скрипел пером, трезвый, до трех часов. И так проживал свою жизнь
по людям.
Я пригласил его пить чай. «У нас чаю и сахару нет, — вполголоса сказал мне мой человек, — все вышло». — «Как, совсем нет?» — «Всего раза на два». — «Так и довольно, — сказал я, — нас
двое». — «А завтра утром что станете кушать?» Но я знал, что он любил всюду находить препятствия. «Давно ли я видел у тебя много сахару и чаю?» — заметил я. «Кабы вы одни кушали, а то
по станциям и якуты, и якутки, чтоб им…» — «Без комплиментов! давай что есть!»
За мной увязались идти
двое мальчишек; один болтал по-французски, то есть исковеркает два слова французских да прибавит три португальских; другой то же делал с английским языком.
Берег постепенно удалялся, утесы уменьшались в размерах; роща в ущелье по-прежнему стала казаться пучком травы; кучки негров на берегу толпились, точно мухи, собравшиеся около капли меду;
двое наших, отправившихся на маленький пустой остров, лежащий в заливе, искать насекомых, раковин или растений, ползали, как два муравья.
На ночь нас развели
по разным комнатам. Но как особых комнат было только три, и в каждой
по одной постели, то пришлось
по одной постели на
двоих. Но постели таковы, что на них могли бы лечь и четверо. На другой день, часу в восьмом, Ферстфельд явился за нами в кабриолете, на паре прекрасных лошадей.
Наши еще разговаривали с Беном, когда мы пришли. Зеленый,
по обыкновению, залег спать с восьми часов и проснулся только поесть винограду за ужином. Мы поужинали и легли. Здесь было немного комнат, и те маленькие. В каждой было
по две постели, каждая для
двоих.
Но тяжелый наш фрегат, с грузом не на одну сотню тысяч пуд, точно обрадовался случаю и лег прочно на песок, как иногда добрый пьяница, тоже «нагрузившись» и долго шлепая неверными стопами
по грязи, вдруг возьмет да и ляжет средь дороги. Напрасно трезвый товарищ толкает его в бока, приподнимает то руку, то ногу, иногда голову. Рука, нога и голова падают снова как мертвые. Гуляка лежит тяжело, неподвижно и безнадежно, пока не придут
двое «городовых» на помощь.
Губернаторша уж
двоих упрекнула в скупости, и они поспешно взяли еще
по нескольку билетов.
Я обогнул утес, и на широкой его площадке глазам представился ряд низеньких строений, обнесенных валом и решетчатым забором, — это тюрьма.
По валу и на дворе ходили часовые, с заряженными ружьями, и не спускали глаз с арестантов, которые, с скованными ногами, сидели и стояли, группами и поодиночке, около тюрьмы. Из тридцати-сорока преступников, которые тут были, только
двое белых, остальные все черные. Белые стыдливо прятались за спины своих товарищей.
Наконец,
двое самых маленьких плясали по-русски.
В углу под навесом, у самых ворот, сидели
двое или трое молодых людей, должно быть сотрудники, один за особым пюпитром, по-видимому главный, и писали.
По приезде адмирала епископ сделал ему визит. Его сопровождала свита из четырех миссионеров, из которых
двое были испанские монахи, один француз и один китаец, учившийся в знаменитом римском училище пропаганды. Он сохранял свой китайский костюм, чтоб свободнее ездить
по Китаю для сношений с тамошними христианами и для обращения новых. Все они завтракали у нас; разговор с епископом, итальянцем, происходил на французском языке, а с китайцем отец Аввакум говорил по-латыни.
Корейский берег, да и только. Опись продолжается, мы уж в 39˚ ‹северной› широты; могли бы быть дальше, но ветра
двое сутки были противные и качали нас по-пустому на одном месте. Берега скрывались в тумане. Вчера вдруг показались опять.
Впереди шли солдаты, за ними, бренча цепями, кандальные,
по четыре в ряд, зa ними ссыльные, потом общественники, скованные руками по-двое наручнями, потом женщины.
Ведь они только
двое мне и остались, так как батюшка ваш Федор Павлович не только мне доверять перестал,
по одной посторонней причине-с, но еще сам, заручившись моими расписками, в суд меня тащить хочет.
Но нашлись там как раз в то время и еще несколько мальчиков, с которыми он и сошелся; одни из них проживали на станции, другие
по соседству — всего молодого народа от двенадцати до пятнадцати лет сошлось человек шесть или семь, а из них
двое случились и из нашего городка.
Около устья Синанцы мы застали семью, состоящую из горбатого тазы, его жены,
двоих малых детей и еще одного молодого удэгейца
по имени Чан Лин.
Зимой
по льду реки можно дойти до перевала в
двое суток.
У подножия найнинских террас, на самом берегу моря, мы нашли корейскую фанзу. Обитатели ее занимались ловлей крабов и соболеванием. В фанзе жили девять холостых корейцев. Среди них
двое одетых по-китайски и один по-удэгейски. Они носили косы и имели подбритые лбы. Я долго их принимал за то, чем они казались, и только впоследствии узнал, кто они на самом деле.
С рассветом опять ударил мороз; мокрая земля замерзла так, что хрустела под ногами. От реки поднимался пар. Значит, температура воды была значительно выше температуры воздуха. Перед выступлением мы проверили свои продовольственные запасы. Хлеба у нас осталось еще на
двое суток. Это не особенно меня беспокоило.
По моим соображениям, до моря было не особенно далеко, а там к скале Ван-Син-лаза продовольствие должен принести удэгеец Сале со стрелками.
Маленькая тропка повела нас в тайгу. Мы шли
по ней долго и почти не говорили между собой. Километра через полтора справа от дорожки я увидел костер и около него три фигуры. В одной из них я узнал полицейского пристава.
Двое рабочих копали могилу, а рядом с нею на земле лежало чье-то тело, покрытое рогожей.
По знакомой мне обуви на ногах я узнал покойника.
На другой день утром Дерсу возвратился очень рано. Он убил оленя и просил меня дать ему лошадь для доставки мяса на бивак. Кроме того, он сказал, что видел свежие следы такой обуви, которой нет ни у кого в нашем отряде и ни у кого из староверов.
По его словам, неизвестных людей было трое. У
двоих были новые сапоги, а у третьего — старые, стоптанные, с железными подковами на каблуках. Зная наблюдательность Дерсу, я нисколько не сомневался в правильности его выводов.
Староверы ему рассказали, что удэгеец Сале и
двое стрелков должны были доставить к скале Ван-Син-лаза продовольствие, но
по пути во время бури лодку их разбило о камни, и все то, что они везли с собой, утонуло.