И до двух часов дня, пока не перегрузили весь товар,
полуголые люди работали без отдыха, под проливным дождем и резким ветром, заставив меня благоговейно понять, какими могучими силами богата человеческая земля.
Разошлись понемногу офицеры, городовые привыкли к обстановке, к двум
полуголым людям, и стояли сонно, с тем отсутствием видимой мысли, какая делает похожими лица всех сторожей. И, положив руки на стол, задумался пристав глубоко и печально о том, что заснуть сегодня уже не придется, что надо идти в участок и принимать дела. И еще о чем-то, еще более печальном и скучном.
Неточные совпадения
Их было
человек пять; одни
полуголые, другие неопрятно одетые.
При поимке вора, положим, часов в семь утра, его,
полуголого и босого, привязывали к такому столбу поближе к выходу. Между приходившими в баню бывали
люди, обкраденные в банях, и они нередко вымещали свое озлобление на пойманном…
Полуголое, облитое кровью, оно мягко, как тесто, хлопалось о камни, с каждым ударом всё более теряя сходство с фигурою
человека,
люди озабоченно трудились над ним, а худенький мужичок, стараясь раздавить череп, наступал на него ногой и вопил...
Я стоял, прижимая к груди рубашку,
полуголый, и был так взбешен, что крики и хохот пестунов моих привлекли кучу народа и давно уже шли взаимные, горячие объяснения — «в чем дело», — а я только поворачивался, взглядом разя насмешников:
человек десять набилось в комнату.
За бортами плясали волны, хлестал по палубам дождь, свистел над рекою ветер, в серой мгле рассвета стремительно и неустанно бегали
полуголые, мокрые
люди и кричали, смеялись, любуясь своей силой, своим трудом.
Бурмистров был сильно избалован вниманием слобожан, но требовал всё большего и, неудовлетворенный, странно и дико капризничал: разрывал на себе одежду, ходил по слободе
полуголый, валялся в пыли и грязи, бросал в колодцы живых кошек и собак, бил мужчин, обижал баб, орал похабные песни, зловеще свистел, и его стройное тело сгибалось под невидимою
людям тяжестью.
Восхищаясь разными проявлениями могущества знания, техники и цивилизации, молодой
человек вместе с тем поражался вопиющими контрастами кричащей роскоши какой-нибудь большой улицы рядом с поражающей нищетой соседнего узкого глухого переулка, где одичавшие от голода женщины с бледными
полуголыми детьми останавливают прохожих, прося милостыню в то время, когда не смотрит полисмен.
Хотя вид этих черных,
полуголых, а то и почти голых «арапов», как называли негров матросы, и возбуждал некоторые сомнения в том, что они созданы по подобию божию и вполне принадлежат к человеческой расе (были даже смелые попытки со стороны матроса Ковшикова, не без присущей ему отваги, приравнять негров не то к обезьянам, не то, прости господи, к бесхвостым чертям), тем не менее, отношение к ним матросов было самое дружелюбное и в некоторых случаях даже просто трогательное, свидетельствующее о терпимости и о братском отношении простого русского
человека ко всем
людям, хотя бы они были «арапы» да еще сомнительного людского происхождения.
И она была в одной только смятой рубашке, и среди одетых в шинели
людей оба они,
полуголый мужчина и такая же женщина, вызывали стыд, отвращение, брезгливую жалость. Обыскали его одежду, обшарили кровать, заглянули в углы, в комод и не нашли ничего.