Неточные совпадения
Старания Агафьи Михайловны и повара, чтоб
обед был особенно хорош, имели своим последствием только то, что оба проголодавшиеся приятеля, подсев
к закуске, наелись хлеба с маслом, полотка и соленых грибов, и еще то, что Левин велел
подавать суп без пирожков, которыми повар хотел особенна удивить гостя.
Лидия не пришла пить чай, не явилась и ужинать. В течение двух дней Самгин сидел дома, напряженно ожидая, что вот, в следующую минуту, Лидия придет
к нему или позовет его
к себе. Решимости самому пойти
к ней у него не было, и был предлог не ходить: Лидия объявила, что она нездорова,
обед и чай
подавали для нее наверх.
Нарочно зимой цыплят делают
к обеду, землянику в апреле
подадут!
Может быть, Илюша уж давно замечает и понимает, что говорят и делают при нем: как батюшка его, в плисовых панталонах, в коричневой суконной ваточной куртке, день-деньской только и знает, что ходит из угла в угол, заложив руки назад, нюхает табак и сморкается, а матушка переходит от кофе
к чаю, от чая
к обеду; что родитель и не вздумает никогда поверить, сколько копен скошено или сжато, и взыскать за упущение, а подай-ко ему не скоро носовой платок, он накричит о беспорядках и поставит вверх дном весь дом.
— Ну, так и быть, благодари меня, — сказал он, снимая шляпу и садясь, — и вели
к обеду подать шампанское: дело твое сделано.
Она ласково
подала ему руку и сказала, что рада его видеть, именно в эту минуту, когда у ней покойнее на сердце. Она, в эти дни, после свидания с Марком, вообще старалась казаться покойной, и дома, за
обедом,
к которому являлась каждый день, она брала над собой невероятную силу, говорила со всеми, даже шутила иногда, старалась есть.
Так как хлеба
к обеду подавали гораздо менее двух с половиной фунтов, то потихоньку хлеб прикупал от себя.
После
обеда адмирал
подал Кавадзи золотые часы; «
к цепочке, которую вам сейчас подарили», — добавил он. Кавадзи был в восторге: он еще и в заседаниях как будто напрашивался на такой подарок и все показывал свои толстые, неуклюжие серебряные часы, каких у нас не найдешь теперь даже у деревенского дьячка. Тсутсую подарили часы поменьше, тоже золотые, и два куска шелковой материи. Прочим двум по куску материи.
Но это все неважное: где же важное? А вот: 9-го октября, после
обеда, сказали, что едут гокейнсы. И это не важность: мы привыкли. Вахтенный офицер посылает сказать обыкновенно
К. Н. Посьету. Гокейнсов повели в капитанскую каюту. Я был там. «А! Ойе-Саброски! Кичибе!» — встретил я их, весело
подавая руки; но они молча, едва отвечая на поклон, брали руку. Что это значит? Они, такие ласковые и учтивые, особенно Саброски: он шутник и хохотун, а тут… Да что это у всех такая торжественная мина; никто не улыбается?
Сзади всех подставок поставлена была особо еще одна подставка перед каждым гостем, и на ней лежала целая жареная рыба с загнутым кверху хвостом и головой. Давно я собирался придвинуть ее
к себе и протянул было руку, но второй полномочный заметил мое движение. «Эту рыбу почти всегда
подают у нас на
обедах, — заметил он, — но ее никогда не едят тут, а отсылают гостям домой с конфектами». Одно путное блюдо и было, да и то не едят! Ох уж эти мне эмблемы да символы!
Никто, не исключая и детей, до звезды не ел: обедать
подавали не ранее пятого часа, но отец обыкновенно и
к обеду не выходил, а ограничивался двумя чашками чая, которые выпивал после всенощной на сон грядущий.
Кормили тетенек более чем скупо. Утром посылали наверх по чашке холодного чаю без сахара, с тоненьким ломтиком белого хлеба; за
обедом им первым
подавали кушанье, предоставляя правовыбирать самые худые куски. Помню, как робко они входили в столовую за четверть часа до
обеда, чтобы не заставить ждать себя, и становились
к окну. Когда появлялась матушка, они приближались
к ней, но она почти всегда с беспощадною жестокостью отвечала им, говоря...
Как-то, прислуживая за
обедом мне и одному чиновнику, он
подал что-то не так, как нужно, и чиновник крикнул на него строго: «Дурак!» Я посмотрел тогда на этого безответного старика и, помнится, подумал, что русский интеллигент до сих пор только и сумел сделать из каторги, что самым пошлым образом свел ее
к крепостному праву.
Между тем день стал склоняться
к вечеру; на столе у Розанова все еще стоял нетронутый
обед, а Розанов, мрачный и задумчивый, ходил по опустевшей квартире. Наконец и стемнело; горничная
подала свечи и еще раз сказала...
К обеду все воротились и привезли с собой попа с попадьей, накрыли большой стол в зале, уставили его множеством кушаний; потом
подали разных блинов и так же аппетитно все кушали (разумеется, кроме отца и матери), крестясь и поминая бабушку, как это делали после смерти дедушки.
Обед приходил
к концу; мы выпили-таки достаточно, и надо сказать правду, что вино было недурное. Начали
подавать пирожное.
Придя туда, они сели
к окну, в сторонке, чтоб не быть очень на виду. Калинович велел
подать два
обеда и бутылку вина. Он несколько затруднялся, каким бы образом и с чего начать разговор; но Дубовский сам предупредил его.
Лиза! вели нам
подать хорошего вина
к обеду: мы выпьем за успех дела.
Джемма поднялась молча; он подставил ей руку калачиком, она
подала ему свою — и он направился
к трактиру величественной походкой, которая, так же как и осанка его, становилась все величественней и надменней, чем более он удалялся от места, где происходил
обед. Бедный Эмиль поплелся вслед за ними.
— Все, что зависит от меня, я сделаю и имею некоторую надежду на успех, — ответила на это Миропа Дмитриевна и повела с первого же дня незаметную, но вместе с тем ни на минуту не прерываемую атаку на мужа, начав ее с того, что велела приготовить
к обеду гораздо более вкусные блюда, чем прежде: борщ малороссийский, вареники, сосиски под капустой; мало того,
подала даже будто бы где-то и случайно отысканную бутылку наливки, хотя, говоря правду, такой наливки у Миропы Дмитриевны стояло в подвале бутылок до пятидесяти.
Напрасно
к нему приезжали сенатор, губернатор, губернский предводитель, написавший сверх того Егору Егорычу письмо, спрашивая, что такое с ним, — на все это Антип Ильич, по приказанию барина, кротко отвечал, что господин его болен, не может никого принимать и ни с кем письменно сноситься; но когда пришло
к Егору Егорычу письмо от Сверстова, он как бы ожил и велел себе
подать обед, питаясь до этого одним только чаем с просфорой, которую ему, с вынутием за здравие, каждое утро Антип Ильич приносил от обедни.
Вставая утром, он не находил на обычном месте своего платья и должен был вести продолжительные переговоры, чтобы получить чистое белье, чай и
обед ему
подавали то спозаранку, то слишком поздно, причем прислуживал полупьяный лакей Прохор, который являлся
к столу в запятнанном сюртуке и от которого вечно воняло какою-то противной смесью рыбы и водки.
— Так мы завтра ранехонько
к обеденке сходим, да кстати и панихидку по новопреставльшейся рабе Божией Любви отслужим… Так прощай покуда! Кушай-ка чай-то, а ежели закусочки захочется с дорожки, и закусочки
подать вели. А в
обед опять увидимся. Поговорим, побеседуем; коли нужно что — распорядимся, а не нужно — и так посидим!
За
обедом подавали: стерляжью уху и soupe а la reine [Суп по-королевски (фр.).] (
к ним: расстегаи и семь или восемь сортов пирожков), затем: громаднейший ростбиф, salade de nomards et de foie de lotte, еpigramme de chevreuil, punch glacе, [Салат из омаров с налимьей печенкой, рагу из козули, замороженный пунш (фр.).] жареные фазаны и перепела, fonds d’artichauts а la lyonnaise, [Артишоки по-лионски (фр.).] и в заключение три или четыре сорта пирожных.
Он часто обращался
к ней во время
обеда, требуя разных мелких услуг: «то-то мне
подай, того-то мне налей, выбери мне кусочек по своему вкусу, потому что, дескать, у нас с невесткой один вкус; напомни мне, что бишь я намедни тебе сказал; расскажи-ка нам, что ты мне тогда-то говорила, я как-то запамятовал…» Наконец, и после
обеда: «то поди прикажи, то поди принеси…» и множество тому подобных мелочей, тонких вниманий, ласковых обращений, которые, несмотря на их простую, незатейливую отделку и грубоватую иногда форму, были произносимы таким голосом, сопровождались таким выражением внутреннего чувства, что ни в ком не осталось сомнения, что свекор души не слышит в невестке.
Ну если бы вы, матушка, когда-нибудь опоздали
к обеду, возвращаясь из Неклюдова, так досталось бы и вам и всем нам…» Не успела она кончить свое злобное шептанье, сидя с матерью в соседней комнате, как подлетела уже карета
к крыльцу, фыркали усталые кони и целовал свою невестку свекор, хваля молодых, что они не опоздали, и звучно раздавался его голос: «Мазан, Танайченок, кушанье
подавать!»
Но,
к несчастью,
к обеду пришел другой тайный советник, и для дорогого гостя
подали к закуске грибков.
— Отлично сделали! — сказал Бегушев с удовольствием и немедля распорядился, чтобы
обед на три прибора
подали к нему в номер, и
к оному приличное число красного вина и шампанского.
— Изменяется, но только
к худшему!.. — отвечал Бегушев. — Скотина совершенная стал: третьего дня у меня обедали кой-кто… я только что заикнулся ему, что мы все есть хотим, ну и кончено: до восьми часов и не
подал обеда.
Но все та же фантазия подхватила на своем игривом полете и старушку, и любопытных прохожих, и смеющуюся девочку, и мужичков, которые тут же вечеряют на своих барках, запрудивших Фонтанку (положим, в это время по ней проходил наш герой), заткала шаловливо всех и все в свою канву, как мух в паутину, и с новым приобретением чудак уже вошел
к себе в отрадную норку, уже сел за
обед, уже давно отобедал и очнулся только тогда, когда задумчивая и вечно печальная Матрена, которая ему прислуживает, уже все прибрала со стола и
подала ему трубку, очнулся и с удивлением вспомнил, что он уже совсем пообедал, решительно проглядев, как это сделалось.
Генерал занял место за столом знакомых ему офицеров, поклонился всем вставшим при его приходе и громко сказал: «Садитесь, господа!» — что относилось
к нижним чинам. Мы молча кончили
обед; Иван Платоныч приказал
подать красного румынского вина и после второй бутылки, когда лицо у него повеселело и щеки и нос приняли яркий оттенок, обратился ко мне...
За столом занимал всех разговорами, как и прежде, Владимир Андреич. Он рассказывал Павлу об одном богатом
обеде, данном от дворянства какому-то важному человеку, и что он в означенном
обеде, по его словам, был выбран главным распорядителем и исполнил свое дело очень недурно, так что важный человек после
обеда расцеловал его.
К концу стола Павлу
подали письмо. Эта была записка от Феоктисты Саввишны, следующего содержания и уже известной ее орфографии...
Разумеется, голубое пламя и голубой жандармский мундир своей аналогией
подали повод
к такой шутке, которая после
обеда показалась всем очень забавною и возбудила громкий смех.
Когда нас выводили гулять перед
обедом, мы больше всего любили ходить
к этому сараю и смотреть на выставлявшиеся из-за решеток смешные мордочки медвежат. Немецкий гувернер Кольберг умел
подавать им на конце палки кусочки хлеба, которые мы припасали для этой цели за своим завтраком.
На другой день
к завтраку
подавали очень вкусные пирожки, раков и бараньи котлеты; и, пока ели, приходил наверх повар Никанор справиться, что гости желают
к обеду. Это был человек среднего роста, с пухлым лицом и маленькими глазами, бритый, и казалось, что усы у него были не бриты, а выщипаны.
Наконец, когда она вышла в коридор, чтобы приказать
подать себе
обед, один из этих господ нахальным образом пристал
к ней с любезностями и стал тащить
к себе в нумер, а когда ей удалось вырваться от него, он начал ломиться в дверь ее комнаты.
— Ну, господа, две бутылки шампанского за вами. Велите буфетчику
к обеду подать! — воскликнул веселый и жизнерадостный мичман Лопатин, влетая в кают-компанию. — Ваши приятные надежды на свинство матросов не оправдались, Степан Васильевич и Захар Петрович!
Три дня Грохольский и Лиза не видали Бугрова. Он где-то пропадал и только ночью бывал дома. На четвертый день он явился
к ним опять во время
обеда… Он пришел,
подал обоим руки и сел за стол. Лицо его было серьезно…
Обед уже приходил
к концу, как внезапно случилось не особенно значительное, но довольно неприятное обстоятельство:
подавали шампанское двух сортов: белое и розовое, — Глафира выбрала себе последнее.
После
обеда подали кофе. На дворе уж запрягали тарантас. Мне было как-то особенно весело, и я с любовью приглядывался
к окружавшим лицам. Завязался общий разговор; шутили, смеялись. Я вступил с Верою в яростный спор о Шопене, в котором, как и вообще в музыке, ничего не понимаю, но который действительно возбуждает во мне безотчетную антипатию. Я любовался Верою, как она волновалась и в ужасе всплескивала руками, когда я называл классика Шопена «салонным композитором».
К концу
обеда к крыльцу
подали лошадей. Господин Орлик поблагодарил хозяйку и сказал, что пора ехать.
— Так и
к обеду не бывала Калерия Порфирьевна? — спросил Теркин, когда карлик
подавал ему полотенце.
Только
к концу раннего
обеда, когда Арсений Кирилыч велел
подать домашней водянки и старого коньяку, стало ему вдомек,
к чему подбирается его бывший хозяин.
Придя в тот же день домой, я был поражен. Моя мамаша
подала за
обедом не два блюда, как всегда, а четыре. Вечером
подала к чаю варенье и сдобный хлеб. На другой день опять четыре блюда, опять варенье. Гости были и шоколад пили. На третий день то же.
Голова у ней все сильнее разбаливалась, но она продолжала принимать гостей, перешла из будуара в гостиную и села на диван, говорила очень мало, всем улыбалась. Перед ней мелькали женские и мужские лица, некоторые мужчины подходили
к руке, приехал и старичок губернатор, и до шести часов в гостиной гудел разговор, кажется,
подавали чай. Чувствовалось большое возбуждение… Незадолго до
обеда явился Александр Ильич, тоже в мундире… Она помнит, как в тумане, что он ее поцеловал, пожал руку и сказал...
Даша, не привыкшая
к изысканному столу, была, тем не менее, поражена тем, что
подали на
обед и на ужин её воспитанницам, которые, ввиду предстоящего вечера, кушали сегодня отдельно от взрослых.
Но и тут добрая хозяйка, заметив, что в урочный час в такой-то номер не требовали
обеда, и узнав, что постоялец дома и здоров, приказывала иногда
подать к нему обычные порции.
В один прекрасный день, если только у Николая Леопольдовича были прекрасные дни, когда он вернулся домой
к обеду, лакей
подал ему визитную карточку, на которой было напечатано: Стефания Павловна Сироткина.
Он приказал
подать себе
обед, решив, что после
обеда отправится
к Шестовым, прогулявшись предварительно по городу.
— Вот, покушайте, барин, — сказал он, опять возвращаясь
к прежнему почтительному тону и развертывая и
подавая Пьеру несколько печеных картошек. — В
обеде похлебка была. А картошки важнеющие!