Неточные совпадения
На другой день, ранним утром, глуповцы
были изумлены, услыхав мерный звон колокола, призывавший жителей к
заутрене.
— Кто ж бы это гость? — скажет хозяйка. — Уж не Настасья ли Фаддеевна? Ах, дай-то Господи! Да нет; она ближе праздника не
будет. То-то бы радости! То-то бы обнялись да наплакались с ней вдвоем! И к
заутрене и к обедне бы вместе… Да куда мне за ней! Я даром что моложе, а не выстоять мне столько!
В самую
заутреню Рождества Христова я въехал в город. Опухоль в лице
была нестерпимая. Вот уж третий день я здесь, а Иркутска не видал. Теперь уже — до свидания.
Дом, в котором соблюдались посты, ходили к
заутрене, ставили накануне крещенья крест на дверях, делали удивительные блины на масленице,
ели буженину с хреном, обедали ровно в два и ужинали в девятом часу.
Каждый год отец мой приказывал мне говеть. Я побаивался исповеди, и вообще церковная mise en scene [постановка (фр.).] поражала меня и пугала; с истинным страхом подходил я к причастию; но религиозным чувством я этого не назову, это
был тот страх, который наводит все непонятное, таинственное, особенно когда ему придают серьезную торжественность; так действует ворожба, заговаривание. Разговевшись после
заутрени на святой неделе и объевшись красных яиц, пасхи и кулича, я целый год больше не думал о религии.
Бьет десять. Старик допивает последнюю чашку и начинает чувствовать, что глаза у него тяжелеют. Пора и на боковую. Завтра у Власия главный престольный праздник, надо к
заутрене поспеть.
— Узнавал-с. Сказали, что певчие за поздней обедней
будут петь, а за
заутреней и за ранней обедней дьячки.
— Да, ему холодно, он дрожит и кашляет. И он проклинает Памфилия, который не заведет ему шубы. Потом он берет иззябшими руками веревки и звонит к
заутрене. И забывает, что он слепой… Потому что тут
было бы холодно и не слепому… А я не забываю, и мне…
Надо
было Петру Ильичу забраться к проруби на Москве-реке, и именно в то время, когда заблаговестили к
заутрене, — для того, чтобы очувствоваться!..
На дворе
был холод, звонили к
заутреням, и из переулочков выныривали темные личности, направлявшиеся с промышленным ночью товарцем к Сухаревой, Лубянке и Смоленскому рынку.
Мое яичко
было лучше всех, и на нем
было написано: «Христос воскрес, милый друг Сереженька!» Матери
было очень грустно, что она не услышит
заутрени Светлого Христова воскресенья, и она удивлялась, что бабушка так равнодушно переносила это лишенье; но бабушке, которая бывала очень богомольна, как-то ни до чего уже не
было дела.
В почти совершенно еще темном храме Вихров застал казначея, служившего
заутреню, несколько стариков-монахов и старика Захаревского. Вскоре после того пришла и Юлия. Она стала рядом с отцом и заметно
была как бы чем-то недовольна Вихровым. Живин проспал и пришел уж к концу
заутрени. Когда наши путники, отслушав службу, отправились домой, солнце уже взошло, и мельница со своими амбарами, гатью и берегами реки, на которых гуляли монастырские коровы и лошади, как бы тонула в тумане росы.
— При мне у нас преосвященный Иракламвон [Празднуется двенадцатого июня. (Прим. М. Е. Салтыкова-Щедрина.)]
был, — рассказывал генерал, — так тот, бывало, по-военному, к двум часам и
заутреню, и обедню отпоет. Чуть, бывало, певчие зазеваются: «а-а-э-э…» он сейчас с горнего места: «Распелись?!»
Всю ночь он шел, терзаемый сознанием безвыходности своего положения, и только к
заутрене (кстати
был праздник) достиг цели и прямо зашел в церковь.
Всю как
есть эту ночь он меня этак пугал, а утром, чуть ударили в первый колокол к
заутрене, я поскорее вскочил и бегу, чтоб пожаловаться настоятелю, а меня встречает звонарь, брат Диомид, и говорит...
Сперва запоют:"Как по морю да по Хвалынскому, да выплывала лебедь белая"; потом начнут:"Во поле березынька стоя-а-ала", потом и еще запоют, и
будут не переставаючи
петь вплоть до
заутрень.
Надобно сказать, что Петр Михайлыч со времени получения из Петербурга радостного известия о напечатании повести Калиновича постоянно занимался распространением славы своего молодого друга, и в этом случае чувства его
были до того преисполнены, что он в первое же воскресенье завел на эту тему речь со стариком купцом, церковным старостой, выходя с ним после
заутрени из церкви.
В избранный для венчания день Егор Егорыч послал Антипа Ильича к священнику, состоящему у него на руге (Кузьмищево, как мы знаем,
было село), сказать, что он
будет венчаться с Сусанной Николаевной в пять часов вечера, а затем все, то
есть жених и невеста, а также gnadige Frau и доктор, отправились в церковь пешком; священник, впрочем, осветил храм полным освещением и сам с дьяконом облекся в дорогие дорадоровые ризы, в которых служил только в
заутреню светлого христова воскресения.
Было уже почти светло, когда Кукишев, оставивши дорогую именинницу, усаживал Анниньку в коляску. Благочестивые мещане возвращались от
заутрени и, глядя на расфранченную и слегка пошатывавшуюся девицу Погорельскую 1-ю, угрюмо ворчали...
— Вот то-то и
есть! — подхватил Лесута. — При блаженной памяти царе Феодоре Иоанновиче
были головы, а нынче… Да что тут говорить!.. Когда я служил при светлом лице его, в сане стряпчего с ключом, то однажды его царское величество, идя от
заутрени, изволил мне сказать…
Не встреться я с Бурлаком в Кремле на пасхальной
заутрени, служил бы я где-нибудь и уездных городишках на провициальных сценах и в лучшем случае сделался бы сторублевым актером и ходил бы по шпалам. Ни о какой литературе и речи бы не
было.
Первый paз я увидел А. А. Бренко в пасхальную
заутреню при мерцающем свете, на миг ярко освещенную вспышкой бенгальского огня, — и первая мысль
была...
Весь мокрый, встал он на ноги и вышел на улицу. Темно
было. Фонари
были загашены, улицы совершенно опустели. Не отдавая себе хорошенько отчета, Колесов пустился идти скорым шагом. Прошел одну улицу, другую… Прохожие и дворники смотрели с удивлением и сторонились от него, мокрого, грязного… Он шел быстро, а куда — сам не знал… Колесил без разбору по Москве… Наконец, дошел до какой-то церкви, где служили
заутреню… Он машинально вошел туда, и встав в самый темный угол церкви, упал на колени и зарыдал.
Сделавшись дамою, Татьяна Васильевна пыталась
было играть роль в наших государственных и дипломатических кружках, но тут у ней не вытанцовывалось, и она, перейдя в оппозицию, устремилась в православие: устроила у себя домовую церковь, наняла священника и ежедневно выстаивала
заутреню, обедню и даже вечерню.
— Вот тебе метелка, — сурово проговорил игумен, показывая на стоявшую в уголке метлу. — Я пойду к
заутрене, а ты тут все прибери. Да, смотри, не ленись… У меня из алтаря все
будет видно.
Познакомившись со Введенским хорошо, я убедился, что он в сущности знал только одно слово: «хочу»; но что во всю жизнь ему даже не приходил вопрос, хорошо ли, законно ли его хотенье. Так, первым рассказом его
было, как он довел до слез в больнице сердобольную барыню, пришедшую к нему в комнату после пасхальной
заутрени поздравить его со словами: «Христос воскрес!».
Святая неделя прошла совершенно сухая, хотя и холодная. Отца не
было дома, и я отпросился у матери с Василием Васильевичем к
заутрене в церковь.
В доме всюду перед образами
были зажжены лампадки, и наконец раздался громогласный благовест к
заутрене.
Много он
пил вина, но не бывало, чтобы шатался на ногах, — только лоб у него станет синеват, да глаза над прозрачными щеками разгорятся тёмным огнём, а красные губы потемнеют и высохнут. Часто, бывало, придёт он от игумена около полуночи и позднее, разбудит меня, велит подать вина. Сидит,
пьёт и глубоким своим голосом говорит непрерывно и долго, — иной раз вплоть до
заутрени.
При этом чтении
был Армфельд, приехавший просто поиграть со мной в пикет до
заутрени, и Панов, который приехал в то время, когда уже Гоголь читал, и, чтоб не помешать этому чтению, он сидел у двери другого моего кабинетца.
— Это к
заутрене, должно
быть. Пойдут люди в церковь; многим из них станет легче. Так говорят, по крайней мере. Впрочем, помню, и мне легче становилось. Мальчиком
был тогда. Потом это прошло, погибло. И легче мне не становилось уж ни от чего. Это правда.
Но все напрасно оглядывались: «куда он делся», — дьякона уже не
было; он исчез, как нахалкиканец, даже и без свечки. Она, впрочем,
была и не нужна, потому что на небе уже светало и в городе звонили к рождественской
заутрене.
Про Свиблово говорят: стоит на горке, хлеба ни корки, звону много,
поесть нечего. В приходе без малого тысяча душ, но, опричь погощан [Жители погоста.], и на светлу
заутреню больше двадцати человек в церковь никогда не сходилось. Почти сплошь да наголо всё раскольники. Не в обиду б то
было ни попу, ни причетникам, если б влекущий племя от литовского выходца умел с ними делишки поглаже вести.
К светлой
заутрене в ярко освещенную моленную Патапа Максимыча столько набралось народа, сколь можно
было поместиться в ней. Не кручинилась Аксинья Захаровна, что свибловский поп накроет их на тайной службе… Пантелей караульных по задворкам не ставил… В великую ночь Воскресенья Христова всяк человек на молитве… Придет ли на ум кому мстить в такие часы какому ни
есть лютому недругу?..
— Ну, не как в Москве, а тоже живут, — отвечал Данило Тихоныч. — Вот по осени в Казани гостил я у дочери, к зятю на именины попал, важнецкий бал задал, почитай, весь город
был. До
заутрень танцевали.
Так и вышло; но до всякого счастья надо, знаете, покорное терпение, и мне тоже даны
были два немалые испытания: во-первых, родители мои померли, оставив меня в очень молодых годах, а во-вторых, квартирка, где я жил, сгорела ночью на самое Рождество, когда я
был в божьем храме у
заутрени, — и там погорело все мое заведение, — и утюг, и колодка, и чужие вещи, которые
были взяты для штопки. Очутился я тогда в большом злострадании, но отсюда же и начался первый шаг к моему счастию.
— А вот в самую в
заутреню: когда ты звонить зачал, так я еще за лощиной
был… Путался… Чуть, брат, не залился.
Бесцеремонность в распространении этих подметных листков дошла до того, что во время
заутрени в Светлое Воскресенье в самом Зимнем дворце, при многолюднейшем собрании,
было разбросано во многих экземплярах воззвание «к русским офицерам». Оно валялось на подоконниках, на мебели, и многие из офицеров, не выключая и весьма почтенных генералов, совершенно неожиданно находили у себя в заднем кармане, вместе с носовым платком, и эту прокламацию.
А
было то в ночь на светлое Христово воскресенье, когда, под конец
заутрени, Звезда Хорасана, потаенная христианка, первая с иереем христосовалась. Дворец сожгли, останки его истребили, деревья в садах порубили. Запустело место. А речку, что возле дворца протекала, с тех пор прозвали речкою Царицей. И до сих пор она так зовется. На Волге с одной стороны устья Царицы город Царицын стоит, с другой — Казачья слободка, а за ней необъятные степи, и на них кочевые кибитки калмыков.
Погас свет во Фленушкиных горницах, только лампада перед иконами теплится. В било ударили. Редкие, резкие его звуки вширь и вдаль разносятся в рассветной тиши; по другим обителям пока еще тихо и сонно. «Праздник, должно
быть, какой-нибудь у Манефиных, — думает Петр Степаныч. — Спозаранку поднялись к
заутрени… Она не пойдет — не велика она богомольница… Не пойти ли теперь к ней? Пусть там
поют да читают, мы свою песню
споем…»
Поют у Манефы
заутреню. По другим обителям тоже стали раздаваться удары в било. Резче и резче носятся они в сыром, влажном воздухе… А у Манефы в часовне
поют да
поют.
В зале между церковными службами то и дело происходили спевки.
Пели пасхальные тропари и репетировали Светлую
заутреню. Под управлением выходившего из себя учителя
пели «Да исправится» и «Разбойника» особенным концертным
напевом.
Тотчас же после
заутрени нас увели разговляться, между тем как старшие должны
были достоять пасхальную обедню.
В половине второго ударили к
заутрене. Слышно
было, как отец Сисой закашлял, что-то проворчал недовольным голосом, потом встал и прошелся босиком по комнатам.
А в то время, когда мы жили с папой вместе, случилось однажды вот что.
Было вербное воскресение. С завтрашнего дня начиналось говение, нужно
было утром встань к
заутрене в пять часов. Но пусть рассказывает мой тогдашний дневник.
Так вот, значит, — у
заутрени прозевал я Конопацких. Пришел домой в отчаянии.
Были розговины — вкусная ветчина, кулич, шоколадная пасха. У всех светлые, праздничные лица. Я тоже смеялся, болтал, а в душе тоскливо звучало...
На
заутрене под светлое воскресение я прозевал Конопацких. То
есть, если по-настоящему сказать, по чистой совести, — просто по окончании службы не посмел к ним подойти. А в этом
было все. Они бы пригласили меня прийти, — и опять день за днем я стал бы бывать у них всю святую.
А
было действительно только следующее: однажды, когда цепи
были уже натянуты, один калужский каменщик, по уполномочию от товарищей, сходил во время пасхальной
заутрени с киевского берега на черниговский по цепям, но не за иконою, а за водкою, которая на той стороне Днепра продавалась тогда много дешевле.
На само светло Христово воскресенье, после
заутрени, сказал свое жалованье: велел в комнатных казачках при себе
быть,
есть с княжьего стола, а матушке-покойнице давать за меня месячину мукой, крупой, маслом, да по три алтына в месяц деньгами.