Неточные совпадения
В то время как Степан Аркадьич приехал в Петербург для исполнения самой естественной, известной всем служащим, хотя и непонятной для неслужащих, нужнейшей обязанности, без которой нет возможности служить, — напомнить о себе в министерстве, — и при исполнении этой обязанности, взяв почти все деньги из дому, весело и приятно проводил время и
на скачках и
на дачах, Долли с детьми
переехала в деревню, чтоб уменьшить сколько возможно расходы.
— Поди с ним! — говорил Тарантьев, отирая пот с лица. — Теперь лето: ведь это все равно что
дача. Что ты гниешь здесь летом-то, в Гороховой?.. Там Безбородкин сад, Охта под боком, Нева в двух шагах, свой огород — ни пыли, ни духоты! Нечего и думать: я сейчас же до обеда слетаю к ней — ты дай мне
на извозчика, — и завтра же
переезжать…
— Что ж это будет, с одной
дачи на другую станем
переезжать? — отвечал он. — Чего там не видали? Михея Андреича, что ли?
Начал гаснуть я над писаньем бумаг в канцелярии; гаснул потом, вычитывая в книгах истины, с которыми не знал, что делать в жизни, гаснул с приятелями, слушая толки, сплетни, передразниванье, злую и холодную болтовню, пустоту, глядя
на дружбу, поддерживаемую сходками без цели, без симпатии; гаснул и губил силы с Миной: платил ей больше половины своего дохода и воображал, что люблю ее; гаснул в унылом и ленивом хождении по Невскому проспекту, среди енотовых шуб и бобровых воротников, —
на вечерах, в приемные дни, где оказывали мне радушие как сносному жениху; гаснул и тратил по мелочи жизнь и ум,
переезжая из города
на дачу, с
дачи в Гороховую, определяя весну привозом устриц и омаров, осень и зиму — положенными днями, лето — гуляньями и всю жизнь — ленивой и покойной дремотой, как другие…
«Так мы и
переехали целой семьей
на дачу,
на Каменный Остров, то есть они заняли весь дом В., а я две комнаты неподалеку. Николай Васильевич поселился в особом павильоне…
Мы
переехали несколько мостиков; вдали,
на холмах, видны европейские
дачи, выглядывавшие из гущи кипарисов, бананов и пальмовых рощ.
— А Ипполит тоже
переехал к нам сейчас
на дачу! — крикнул Коля.
— Улыбаться нечего; это бывает. Я про
дачу: зачем не к нам
переехал? У нас целый флигель пустой. Впрочем, как хочешь. Это у него нанимаешь? У этого? — прибавила она вполголоса, кивнув
на Лебедева. — Что он всё кривляется?
Был июнь в первых числах, и погода стояла в Петербурге уже целую неделю
на редкость хорошая. У Епанчиных была богатая собственная
дача в Павловске. Лизавета Прокофьевна вдруг взволновалась и поднялась; и двух дней не просуетились,
переехали.
— Совсем не стоял, — крикнул Коля, — а совсем напротив: Ипполит у князя руку вчера схватил и два раза поцеловал, я сам видел, тем и кончилось всё объяснение, кроме того, что князь просто сказал, что ему легче будет
на даче, и тот мигом согласился
переехать, как только станет легче.
— Нет, я один. Mademoiselle Полина сюда
переехала. Мать ее умерла. Она думает здесь постоянно поселиться, и я уж кстати приехал проводить ее, — отвечал рассеянно князь и приостановился немного в раздумье. — Не свободны ли вы сегодня? — вдруг начал он, обращаясь к Калиновичу. — Не хотите ли со мною отобедать в кабачке, а после съездим к mademoiselle Полине. Она живет
на даче за Петергофом — прелестнейшее местоположение, какое когда-либо создавалось в божьем мире.
Конечно, самый главный, самый волнующий визит новоиспеченного юнкера Александрова предназначался в семью Синельниковых, которые давно уже
переехали с летней
дачи в Москву,
на Гороховую улицу, близ Земляного вала, в двух шагах от крашенного в фисташковый цвет Константиновского межевого института.
Чиновники уж
переехали с
дач; во всяком окне виднеется по бабе, перетирающей
на зиму стекла; начинают подтапливать печи, готовить зимние рамы.
На дачу я готовился
переезжать в очень дурном настроении. Мне все казалось, что этого не следовало делать. К чему тревожить и себя и других, когда все уже решено. Мне казалось, что еду не я, а только тень того, что составляло мое я. Будет обидно видеть столько здоровых, цветущих людей, которые ехали
на дачу не умирать, а жить. У них счастливые номера, а мой вышел в погашение.
Мы
на днях с семейством
переедем сюда из нашей Сокольничьей
дачи, и вашему студенту, право, не стыдно было бы зимою бывать у нас, где он по воскресеньям встретит своих бывших товарищей-кадетов Ваню и Петю Борисовых.
Гневышов. Да, Цыплунова. Вы ее сначала предупредите, скажите, что я, генерал Гневышов, желаю с ней познакомиться и познакомить с ней тоже мою родственницу, которая
переехала сюда
на дачу и будет жить все лето. Слышите, родственницу…
Пирамидалов. Да позвольте! Вы, Анна Афанасьевна, выслушайте сначала! Родственница Всеволода Вячеславича, девушка хорошей фамилии,
переехала сюда
на дачу, так их превосходительство желают…
Я жду от них в условленных местах известий об отъезде; по сначала писем нет, а потом извещают, что «еще не выехали», после — что «
на Лину прекрасно действует покой и воздух», еще позже — что, «к удивлению, можно сказать, что врачи в Риге, кажется, ошибались и что операции вовсе, может быть, не нужно», и, наконец, — что «Лина поправляется, и они
переезжают из города
на дачу в Екатериненталь».
Марья Сергеевна. А этого я и не сообразила, а потом тоже полагала, что вы также
на дачу переехали.
В половине сентября, по настоянию полицеймейстера, убедившего Марию Петровну, что жизнь
на даче становится опасной,
переехали в город, и жизнь потекла обычным, много лет не меняющимся порядком.
Приютки
переехали в числе ста человек
на дачу. Двадцать девочек разлетелись
на летние вакации по родным.
— Эта
дача принадлежит одному старому отставному моряку, у которого был единственный сын, с год как женившийся. Они жили втроем
на Васильевском острове, но домик их был им и тесен и мал. Старик купил здесь место и принялся строить гнездо своим любимцам — молодым супругам, да и для себя убежище
на последние года старости… Все уже было готово, устроено, последний гвоздь был вбит, последняя скобка ввинчена, оставалось
переезжать, как вдруг один за другим его сын, а за ним и сноха, заболевшие оспой, умирают.
Этим убеждением князя в таинственном исчезновении вместе с Луганским его бывшего опекуна вскоре воспользовался Гиршфельд, решивший открыть перед Шестовым свои карты. Он уже
переехал в Петербург, а князь все еще продолжал жить
на даче. Последнего задержала болезнь Агнессы Михайловны, разрешившейся недавно от бремени вторым ребенком — девочкой. Первому — мальчику шел уже второй год. Наконец, она достаточно оправилась для возможности переезда.
Началась она с того, что наша сестра Маша познакомилась через И.П. с Киселевыми и, сдружившись с Марией Владимировной, стала гащивать в Бабкине, а затем, с весны 1885 года, и вся семья Чеховых
переехала туда
на дачу.
Александра Яковлевна часть оставшейся зимы провела в роскошной квартире
на Николаевской улице, снятой ею по контракту
на несколько лет, убранной и отделанной как игрушка, а
на лето
переехала в Озерки, где купила себе собственную огромную
дачу и отделала ее почти с царским великолепием.
Несмотря
на то что Анжель, эта, как уже, без сомнения, догадался читатель, первоклассная звезда петербургского полусвета, недели с две, как
переехала на свою прелестную
дачу на Каменном острове, буквально утопавшую в зелени, окруженную обширными цветниками, с фонтаном посередине, с мраморными статуями в многочисленных и изящных клумбах, с громадной террасой, уставленной тропическими растениями, с убранными внутри с чисто царскою роскошью, начиная с приемной и кончая спальней, комнатами — она приказала кучеру, как мы уже знаем, ехать
на свою городскую квартиру.
Но, пока я гостил в Таганроге да пока ездил в Крым, А. П. все-таки снял
дачу у Линтваревых
на Луке и с первых же чисел мая
переехал туда с матерью и сестрой.
Генерал ему отвечает живо и бойко и рукой простирает, что вот так и так: «Я, — говорит, — в нынешнем лете
на дачу не
переезжал и остался в городе…» А лекарь его перебивает: «Вы, — говорит, — пожалуйста, покороче, а то мне из отдаленных начал слушать некогда…»