Неточные совпадения
К Туробоеву
относились неопределенно, то — ухаживая за ним, как за
больным, то — с какой-то сердитой боязнью.
Веревкин каждый день ездил в бахаревский дом. Его появление всегда оживляло раскольничью строгость семейной обстановки, и даже сама Марья Степановна как-то делалась мягче и словоохотливее. Что касается Верочки, то эта умная девушка не предавалась особенным восторгам, а
относилась к жениху, как
относятся благоразумные
больные к хорошо испытанному и верному медицинскому средству. Иногда она умела очень тонко посмеяться над простоватой «натурой» Nicolas, который даже смущался и начинал так смешно вздыхать.
Раньше она как-то индифферентно
относилась к этим двум половинам, но теперь их смысл для нее выяснился вполне: Марья Степановна и не думала смиряться, чтобы по крайней мерс дойти до кабинета
больного мужа, — напротив, она, кажется, никогда еще не блюла с такой щепетильностью святую отчужденность своей половины, как именно теперь.
Но и тут происходили удивительные вещи: усиленное внимание, с каким он
относился к своим
больным, казалось ему аффектированным и деланым и что в сущности он только ломает жалкую комедию, напрасно стараясь убежать хоть на несколько часов от самого себя.
— «Толкуй
больной с подлекарем», — проговорил, вставая, Канунников. — У меня еще делов и боже мой. Прощайте. Прощай, лукавый рабе, —
отнесся он
к Лобачевскому. — Молокососов-то не одобряешь, а сам такой же, только потаенный. Потаенный, — шутил он, тряся руку молодому медику. — Волки, все вы волки, отличные господа перед господом. А ты, новый барин, древности тоже сопротивник?
Мой добрый гений Аграфена Петровна сама уложила мои вещи, покачивая головой над их скудным репертуаром. Она вообще
относилась ко мне, как
к ребенку, что подавало повод
к довольно забавным сценам. Мне даже нравилось подчиняться чужой воле, чтобы только самому ничего не решать и ни о чем не думать. Это был эгоизм безнадежно
больного человека. Ухаживая за мной, Аграфена Петровна постоянно повторяла...
Евсей
относился к побоям как
к неизбежному, жаловаться на Яшку было невыгодно, потому что, если дядя Пётр бил сына, тётка Агафья с лихвой возмещала эти побои на племяннике, а она дралась
больнее Яшки.
— Не беспокойтесь! будет кушать. А вам, сударыня! — продолжал лекарь,
относясь к Полине, — я советовал бы отдохнуть и подышать чистым воздухом. Вот уж месяц, как вы не выходите из комнаты вашей сестрицы. Вы ужасно похудели; посмотрите: вы бледнее нашей
больной.
Из такого побуждения Орлов совершал разные рискованные вещи, вроде того, что единолично, не ожидая помощи товарищей и надрываясь, тащил коренастого
больного с койки в ванну, ухаживал за самыми грязными
больными,
относился с каким-то ухарством
к возможности заражения, а
к мёртвым — с простотой, порою переходившей в цинизм.
— Что у тебя, старушка, болит? —
отнесся я
к больной.
Такие переломы
относятся к числу так называемых самородных переломов: у мальчика, как впоследствии оказалось, была центральная костномозговая саркома; она разъела изнутри кость и уничтожила ее обычную твердость; достаточно было первого сильного движения, чтобы случился перелом; тот же самый перелом сам собою сделался бы у
больного или в клинике, или на возвратном пути домой.
От сотни-другой этих героев заключать о геройстве врачебного сословия вообще столь же несправедливо, как из вышеприведенных опытов над
больными делать заключение, что так
относятся к своим
больным врачи вообще.
Понять всю тяжесть и сложность дела,
к каждому новому
больному относиться с неослабевающим сознанием новизны и непознанности его болезни, непрерывно и напряженно искать и работать над собою, ничему не доверять, никогда не успокаиваться.
Причиной этой ошибки было то, что Рикор, совершивший бесчисленное количество прививок венерическим
больным, не решался экспериментировать над здоровыми [По этому поводу совершенно справедливо замечает Ринекер: «Непонятно, почему Рикор с таким безусловным порицанием
относится к прививкам здоровым людям; при массе его опытов не могло же ему остаться неизвестным, что и прививки
больным не особенно редко опасны для них».
Я вышел возмущенный. Горе их было, разумеется, вполне законно и понятно: но чем заслужил я такое отношение
к себе? Они видели, как я был
к ним внимателен, — и хоть бы искра благодарности! Когда-то в мечтах я наивно представлял себе подобные случаи в таком виде:
больной умирает, но близкие видят, как горячо и бескорыстно
относился я
к нему, и провожают меня с любовью и признательностью.
«Вот как
относятся врачи
к больным, вверяющим в их руки свое здоровье!» — скажет иной читатель, прочитав эту главу.
И муж, и жена
относились ко мне с тем милым доверием, которое так дорого врачу и так поднимает его дух; каждое мое назначение они исполняли с серьезною, почти благоговейною аккуратностью и тщательностью.
Больная пять дней сильно страдала, с трудом могла раскрывать рот и глотать. После сделанных мною насечек опухоль опала,
больная стала быстро поправляться, но остались мускульные боли в обеих сторонах шеи. Я приступил
к легкому массажу шеи.
У моей
больной опухоль живота — вот все, что я могу сказать, если хочу
отнестись к делу сколько-нибудь добросовестно; вырабатывать же из себя шарлатана я не имею никакого желания и не стану «уверенно» объявлять, что имею дело с гидронефрозом, зная, что это легко может оказаться и саркомой, и эхинококком, и чем угодно.
Папа очень сочувственно
относился к моему намерению. С радостью говорил, как мне будет полезна для занятий химией домашняя его лаборатория, как я смогу работать на каникулах под его руководством в Туле, сколько он мне сможет доставлять
больных для наблюдения. Он надеялся, что я пойду по научной дороге, стану профессором.
К писательским моим попыткам он был глубоко равнодушен и смотрел на них как на занятие пустяковое.
В то время, когда раненые и
больные офицеры уже обжились в Харбине, и их воспоминания
относятся к более ранним, всесторонне и много раз описанным эпизодам войны, командированные являются со свежими новостями, находятся под их свежим впечатление и довольные сравнительным, так долго неиспытанным при бивачной жизни, харбинским комфортом, делаются общительнее и разговорчивее.
Старый князь тоже не спал. Тихон сквозь сон слышал, как он сердито шагал и фыркал носом. Старому князю казалось, что он был оскорблен за свою дочь. Оскорбление самое
больное, потому что оно
относилось не
к нему, а
к другому,
к дочери, которую он любил больше себя. Он сказал себе, что он передумает всё это дело и найдет то, что̀ справедливо и должно сделать, но вместо того он только больше раздражал себя.