Неточные совпадения
— Постарел ты, Самгин, седеешь, и волос редковат, —
отметил он и добавил с дружеским упреком: — Рановато! Хотя
время такое, что даже позеленеть можно.
До вечера ходил и ездил по улицам Парижа,
отмечая в памяти все, о чем со
временем можно будет рассказать кому-то.
Время, тяжело нагруженное воспоминаниями, тянулось крайне медленно; часы давно уже
отметили полночь, и Самгин мельком подумал...
Впрочем, лишь в самое только последнее
время ему удалось случайно обратить на себя вдруг особенное внимание в гораздо большем круге читателей, так что его весьма многие разом тогда
отметили и запомнили.
Воспользовавшись свободным
временем, я стал осматривать древесную и кустарниковую растительность и
отметил у себя в записной книжке: белый клен с гладкой зеленоватой корой и с листьями, слабо зазубренными, мохнатыми и белесоватыми снизу; черемуху Маака, отличительными признаками которой являются кора, напоминающая бересту, и остроконечная зазубренная листва; каменную березу с желтовато-грязной корой, чрезвычайно изорванной и висящей лохмотьями; особый вид смородины, почти не отличающийся от обыкновенной красной, несмотря на август месяц, на кустах еще не было ягод; шиповник без шипов с красноватыми ветвями, мелкими листьями и крупными розовыми цветами; спирею, имеющую клиновидно-заостренные, мелкозубчатые листья и белые цветы, и бузину — куст со светлой корой, с парноперистыми, овальноланцетовидными и мелкозазубренными листьями и с желтоватыми цветами.
С 7 по 18 декабря дни были особенно штормовые. Как раз в это
время мы дошли до речки Холоми и тут нашли орочокский летник, построенный из древесного корья на галечниковой
отмели. Летник был старый, покинутый много лет назад. Кора на крыше его покоробилась и сквозила. Мы так обрадовались этим первым признакам человеческого жилья, как будто это была самая роскошная гостиница. Тут были люди! Правда, давно, но все же они сюда заходили. Быть может, и опять пойдут навстречу.
— Эх, милый вы мой! — покачивая головой, любовно воскликнула женщина. Ей было жалко его и в то же
время что-то в нем заставляло ее улыбаться теплой, материнской улыбкой. А он переменил позу, снова взял в руку перо и заговорил,
отмечая взмахами руки ритм своей речи...
О господине Ставрогине вся главная речь впереди; но теперь
отмечу, ради курьеза, что из всех впечатлений его, за всё
время, проведенное им в нашем городе, всего резче отпечаталась в его памяти невзрачная и чуть не подленькая фигурка губернского чиновничишка, ревнивца и семейного грубого деспота, скряги и процентщика, запиравшего остатки от обеда и огарки на ключ, и в то же
время яростного сектатора бог знает какой будущей «социальной гармонии», упивавшегося по ночам восторгами пред фантастическими картинами будущей фаланстеры, в ближайшее осуществление которой в России и в нашей губернии он верил как в свое собственное существование.
А пришло другое
время, он
отметил: «Силу копят не умом, а дубьём да рублём», «Не суй бороду близко городу» — замечаете: как будто два народа составляли эти речения, один — смелый, умный, а другой — хитроват, но как будто пришиблен и немножко подхалим.
Я
отметил уже, что воспоминание о той девушке не уходило; оно напоминало всякое другое воспоминание, удержанное душой, но с верным, живым оттенком. Я
время от
времени взглядывал на него, как на привлекательную картину. На этот раз оно возникло и отошло отчетливее, чем всегда. Наконец мысли переменились. Желая узнать название корабля, я обошел его, став против кормы, и, всмотревшись, прочел полукруг рельефных золотых букв...
Однако тем дело не кончилось. Доримедонт Васильич, убедясь, что «с бараньей ляжки» взыскивать нечего, считал себя призванным
отметить графине Антониде и графу, и он привел это в исполнение. Первой он написал «памфлет» и принудил того же Gigot доставить этот памфлет в запечатанном конверте самой графине. Он это поставил французу необходимым условием для его целости, без чего грозился в удобное
время отдуть его, когда княгини не будет дома.
Что касается моего теперешнего образа жизни, то прежде всего я должен
отметить бессонницу, которою страдаю в последнее
время.
Сколько профессоров в Германии спокойно читали свой схоластический бред во
время наполеоновской драмы и спокойно справлялись на карте, где Ауэрштет, Ваграм с тем любознательным бездушием, с которым на другой карте
отмечали они путь Одиссея, читая Гомера!
В последней книжке «Собеседника» описан один любитель чтения, который заставляет своего дворецкого читать себе книги, а сам в это
время спит, по прочтении же
отмечает своей рукой на книге: прочтена.
Во все
время сеанса Буланин был полон неподражаемой важности, хотя справедливость требует
отметить тот факт, что впоследствии, когда фотография была окончательно готова, то все двенадцать карточек могли служить наглядным доказательством того, что великолепный гимназист и будущий Скобелев не умел еще как следует застегнуть своих панталон.
Ребер уже тогда
отметил про себя главные недостатки и преимущества Арбузова: тяжелый вес и большой рост при страшной мускульной силе рук и ног, смелость и решительность в приемах, а также пластическую красоту движений, всегда подкупающую симпатии публики, но в то же
время сравнительно слабые кисти рук и шею, короткое дыхание и чрезмерную горячность.
Вдруг в кустах, как раз против нашей лодки, раздался сильный шум. Таинственное животное, все
время следившее за нами, бросилось в чащу. Испугалось ли оно, увидев людей, или почуяло оленя, не знаю. Изюбр шарахнулся из воды, и в это
время Чжан-Бао спустил курок ружья. Грохот выстрела покрыл все другие звуки, и сквозь отголосок эха мы все трое ясно услышали тоскливый крик оленя, чей-то яростный храп и удаляющийся треск сучьев. С песчаной
отмели сорвались кулички и с жалобным писком стали летать над протокой.
Время от
времени они приставали к
отмелям, чтобы отдохнуть и покурить трубки.
Во многих местах на
отмелях виднелись стволы деревьев с обломанными ветвями, принесенные сюда Анюем во
время наводнения.
Маленькая белая рука директора так и летала по бланкам. Подпишет вдоль, а потом поперек и в третьем месте еще что-то
отметит. Палтусов любовался, глядя на эту наметанность. В голове круглого человека происходило два течения мыслей и фактов. Он внимательно осматривал каждый ордер и подписывал все с одним и тем же замысловатым росчерком, а в то же
время продолжал говорить, улыбался, не успевал выговаривать всего, что выскакивало у него в голове.
Бой разгорался. Падали убитые и раненые. Лелька руководила своим взводом, назначала отвечать тому, кто, думала, лучше ответит. А украдкою все
время наблюдала за Ведерниковым во вражеском взводе. Она было позвала его в свой отряд, но Ведерников холодно ответил, что пойдет к Оське, и сейчас же от нее отвернулся. И теперь, с сосущей болью, Лелька поглядывала на его профиль с тонкими, поджатыми губами и ревниво
отмечала себе, что вот с другими девчатами он шутит, пересмеивается…
Упомянув о генерале Мищенко, нельзя не
отметить того общего о нём среди офицеров мнения, как об одном из выдающихся стратегов нашего
времени.
В старых справках она почерпнула, что «на жен нет подлей как на Москве», а дабы верно
отметить новый факт, она выбрала
время и адресовалась к самому Сашину отцу.
Следует
отметить, как одну несимпатичную черту племянниц светлейшего, то обстоятельство, что они как бы совершенно забыли, упоенные роскошью и счастьем, о бедном мальчике-сироте Володе Петровском, товарище их детских игр во
время их скромной жизни в Смоленске.
Пчеловод закрывает колодезню,
отмечает мелом колодку и, выбрав
время, выламывает и выжигает ее.
Тут
отметим об Андрее Николаевиче только вскользь, что идет к речи о значении сего лица в известном в свое
время «религиозном братстве», из которого были взяты светские сопутники при путешествии митрополита Никанора на Валаам.