Неточные совпадения
Жизнь эта
открывалась религией, но религией, не имеющею ничего общего с тою, которую с детства знала Кити и которая выражалась в обедне и всенощной во Вдовьем Доме, где можно было встретить знакомых, и в изучении с батюшкой наизусть славянских текстов; это была религия возвышенная, таинственная, связанная с рядом
прекрасных мыслей и чувств, в которую не только можно было верить, потому что так велено, но которую можно было любить.
Она нашла это утешение в том, что ей, благодаря этому знакомству,
открылся совершенно новый мир, не имеющий ничего общего с её прошедшим, мир возвышенный,
прекрасный, с высоты которого можно было спокойно смотреть на это прошедшее.
В вашем покое будет биться пульс, будет жить сознание счастья; вы будете
прекраснее во сто раз, будете нежны, грустны, перед вами
откроется глубина собственного сердца, и тогда весь мир упадет перед вами на колени, как падаю я…
По мере того как мы двигались,
открывались все новые, меньшие заливы; глубина везде
прекрасная.
О, да, я помнил ее!.. Когда она, вся покрытая цветами, молодая и
прекрасная, лежала с печатью смерти на бледном лице, я, как зверек, забился в угол и смотрел на нее горящими глазами, перед которыми впервые
открылся весь ужас загадки о жизни и смерти. А потом, когда ее унесли в толпе незнакомых людей, не мои ли рыдания звучали сдавленным стоном в сумраке первой ночи моего сиротства?
Крутогорск расположен очень живописно; когда вы подъезжаете к нему летним вечером, со стороны реки, и глазам вашим издалека
откроется брошенный на крутом берегу городской сад, присутственные места и эта
прекрасная группа церквей, которая господствует над всею окрестностью, — вы не оторвете глаз от этой картины.
Да, ты умрешь — и я останусь тут
Один, один… года пройдут,
Умру — и буду всё один! Ужасно!
Но ты! не бойся: мир
прекрасныйТебе
откроется и ангелы возьмут
Тебя в небесный свой приют.
Но скоро черствая кора
С моей души слетела, мир
прекрасныйМоим глазам
открылся не напрасно,
И я воскрес для жизни и добра.
Все дальше уходила жизнь, и
открывался молодой душе чудесный мир любви, божественно-чистой и
прекрасной, какой не знают живые в надеждах люди.
«Внутренняя несостоятельность всей объективной формы существования
прекрасного открывается в том, что красота находится в чрезвычайно шатком отношении к целям исторического движения даже и на том поприще, где она кажется наиболее обеспеченною (т. е. в человеке: исторические события часто уничтожают много
прекрасного: например, говорит Фишер, реформация уничтожила веселую привольность и пестрое разнообразие немецкой жизни XIII-XV столетий).
Правда, этого недостатка не видно, его открывает не глаз, а вычисление; можио поэтому прибавить, что смешно и говорить об этом недостатке, которого невозможно заметить, о котором можно только знать, но таковы большею частью недостатки
прекрасного в действительности: их не видео, они нечувствительны, они
открываются только исследованию, а не воззрению.
Своим умом, ловкостью и умелым обхождением Соломон так понравился придворным, что в скором времени устроился во дворце, а когда старший повар умер, то он заступил его место. Дальше говорил Соломон о том, как единственная дочь царя,
прекрасная пылкая девушка, влюбилась тайно в нового повара, как она
открылась ему невольно в любви, как они однажды бежали вместе из дворца ночью, были настигнуты и приведены обратно, как осужден был Соломон на смерть и как чудом удалось ему бежать из темницы.
Или, если возьмешь предмет безучастно, бесчувственно, не сочувствуя с ним, он непременно предстанет только в одной ужасной своей действительности, не озаренный светом какой-то непостижимой, скрытой во всем мысли, предстанет в той действительности, какая
открывается тогда, когда, желая постигнуть
прекрасного человека, вооружаешься анатомическим ножом, рассекаешь его внутренность и видишь отвратительного человека?
Так, прежде я тебе цены не знал, несчастный,
Но ныне черствая кора
С моей души слетела, мир
прекрасныйМоим глазам
открылся не напрасно,
И я воскрес для жизни и добра.
И вот благородное, чистое и
прекрасное человеческое тело обращено в приманку для совершенно определенных целей; запретное, недоступное глазу человека другого пола, оно
открывается перед ним только в специальные моменты, усиливая сладострастие этих моментов и придавая ему остроту, и именно для сладострастников-то привычная нагота и была бы большим ударом [На «классической вальпургиевой ночи» Мефистофель чувствует себя совершенно чужим.
«Бог одинаково живет во всех вещах, а вещь ничего не знает о Боге; и Он не
открывается вещи, а она получает от Него силу, но по своему свойству, — или от его любви, или от его гнева; и от чего она берет ее, то и обнаруживается вовне, и если есть благо в ней, то для злобы оно как бы закрыто, как вы можете видеть на примере куста шиповника; еще более на других колючих вещах: из него ведь вырастает
прекрасный душистый цветок, и в нем лежат два свойства любовное и враждебное, какое побеждает, то и дает плод» [IV, 343–344, § 49.].
Утром в далекой дымке
открылись бурые, пустынные берега Аттики, на юге синели под солнцем благородные очертания пелопоннесских гор. И я уже с другим настроением смотрел на
прекрасную страну, медленно выраставшую из лазурной дали. Я чуял теперь не жившую там когда-то красоту, а что-то совсем другое.
— Василий Иваныч, — остановила его Калерия. Вы
открылись мне… так сердечно!..
Прекрасное у вас сердце, вот что; но в такую вашу вину я не очень-то верю!