Неточные совпадения
Люди начали снимать с измученных лошадей вьюки, а я с Дерсу снова пошел по
дорожке. Не успели мы сделать и 200 шагов, как снова наткнулись
на следы тигра. Страшный зверь опять шел за нами и опять, как и в первый раз, почуяв наше приближение, уклонился от встречи. Дерсу
остановился и, оборотившись лицом в ту сторону, куда скрылся тигр, закричал громким голосом, в котором я заметил нотки негодования...
Здесь меня положительно заворожил протяжный шум лесных верхушек, и я
остановился, как вкопанный,
на дорожке.
Это был тот, что подходил к кустам, заглядывая
на лежавшего лозищанина. Человек без языка увидел его первый, поднявшись с земли от холода, от сырости, от тоски, которая гнала его с места. Он
остановился перед Ним, как вкопанный, невольно перекрестился и быстро побежал по
дорожке, с лицом, бледным, как полотно, с испуганными сумасшедшими глазами… Может быть, ему было жалко, а может быть, также он боялся попасть в свидетели… Что он скажет, он, человек без языка, без паспорта, судьям этой проклятой стороны?..
И вошел Передонов, подчиняясь ее, словно ворожащим, беззвучным движениям. Но он сейчас же
остановился на песчаной
дорожке, где в глаза ему бросились обломки сухих веток, и посмотрел
на часы.
Было около часу ночи, и дононовский сад был погружен в тьму. Но киоски ярко светились, и в них громко картавили молодые служители Марса и звенели женские голоса. Лакеи-татары, как тени, бесшумно сновали взад и вперед по
дорожкам. Нагибин
остановился на минуту
на балконе ресторана и, взглянув вперед, сказал...
Но вдруг я вздрогнул от неожиданности и
остановился, как вкопанный. Я думал, что девушка ушла далеко. Оказалось, что чемодан был слишком тяжел для нее. Она поставила свою ношу в стороне от
дорожки и села
на чемодан отдохнуть. Таким образом я неожиданно очутился лицом к лицу с ней. Несколько секунд мы простояли молча…
Лидия Николаевна надела шляпку, бурнус, и мы никем не замеченные вышли задним крыльцом. Она попросила мою руку и оперлась
на нее. Дойдя до большой
дорожки, Лидия Николаевна
остановилась, и мы сели
на ближайшую скамейку.
Они
остановились на плоском закруглении между двумя коленами
дорожки, и оба повернулись лицом к морю.
Я
остановился, не выходя
на дорожку, бросил
на нее пакет
на самое видное место и не спускал с него глаз, полагая, что m-me M* заметит потерю, воротится, будет искать.
Но когда мы дошли почти до того места, где я поднял письмо и где кончалась
дорожка, m-me M* вдруг
остановилась и слабым, замиравшим от тоски голосом сказала, что ей хуже, что она пойдет домой. Но, дойдя до решетки сада, она
остановилась опять, подумала с минуту; улыбка отчаяния показалась
на губах ее, и, вся обессиленная, измученная, решившись
на все, покорившись всему, она молча воротилась
на первый путь, в этот раз позабыв даже предупредить меня…
— Выпейте
на дорожку, — сказала Кисочка. Я выпил
на дорожку, опять заговорил длинно, забыл, что пора уходить, и сел. Но вот послышались мужские голоса, шаги и звяканье шпор. Какие-то люди прошли под окнами и
остановились около двери.
Он обратил
на нее помутившиеся взоры, пожал руку Биру и удалился от них. Так бежал из рая первый преступник, гонимый пламенным мечом ангела и гремящим над ним приговором Вышнего Судии.
На повороте
дорожки в кусты Густав
остановился, еще раз взглянул
на Луизу и исчез. В замке отдал он письмо от Адольфа к баронессе первому попавшемуся ему навстречу слуге.
О. Василий
остановился и топнул ногой. Обеспокоенно закудахтала и насторожилась испуганная курица, сзывая цыплят. Один из них был далеко и быстро побежал
на зов, но по дороге его схватили и подняли большие, костлявые и горячие руки. Улыбаясь, о. Василий подышал
на желтенького цыпленка горячим и влажным дыханием, мягко сложил руки, как гнездо, бережно прижал к груди и снова заходил по длинной
дорожке.
Всю ночь бушевала гроза, и всю ночь Борька не спал, лежа
на своей кровати среди крепко спавших товарищей. Болела голова, и ужасно болело в спине, по позвоночному столбу. Задремлет, — вдруг ухнет гром, он болезненно вздрогнет и очнется. Угрюмый, он вставал, ходил по залам и коридорам дворца,
останавливался у огромных окон. Под голубыми вспышками мелькали мокрые
дорожки сада с бегущими по песку ручьями,
на пенистых лужах вскакивали пузыри, серые кусты, согнувшись под ветром, казались неподвижными.
Княжна Марья пошла опять в сад и под горой у пруда, в том месте, где никто не мог видеть, села
на траву. Она не знала, как долго она пробыла там. Чьи-то бегущие женские шаги по
дорожке заставили ее очнуться. Она поднялась и увидала, что Дуняша, ее горничная, очевидно бежавшая за нею, вдруг как бы испугавшись вида своей барышни
остановилась.
Княжна Марья
остановилась на террасе. День разгулялся, было солнечно и жарко. Она не могла ничего понимать, ни о чем думать и ничего чувствовать, кроме своей страстной любви к отцу, любви, которой, ей казалось, она не знала до этой минуты. Она выбежала в сад, и рыдая побежала вниз к пруду, по молодым, засаженным князем Андреем, липовым
дорожкам.