Неточные совпадения
Неторопливо передвигая ногами, Алексей Александрович с
обычным видом усталости и достоинства поклонился этим господам, говорившим о нем, и, глядя в
дверь, отыскивал глазами графиню Лидию Ивановну.
Карл Иваныч, с очками на носу и книгой в руке, сидел на своем
обычном месте, между
дверью и окошком.
Он стоял подле письменного стола и, указывая на какие-то конверты, бумаги и кучки денег, горячился и с жаром толковал что-то приказчику Якову Михайлову, который, стоя на своем
обычном месте, между
дверью и барометром, заложив руки за спину, очень быстро и в разных направлениях шевелил пальцами.
— Не провожал, а открыл
дверь, — поправила она. — Да, я это помню. Я ночевала у знакомых, и мне нужно было рано встать. Это — мои друзья, — сказала она, облизав губы. — К сожалению, они переехали в провинцию. Так это вас вели? Я не узнала… Вижу — ведут студента, это довольно
обычный случай…
Да, поезд шел почти с
обычной скоростью, а в коридоре топали шаги многих людей. Самгин поднял занавеску, а Крэйтон, спрятав руку с револьвером за спину, быстро открыл
дверь купе, спрашивая...
Макаров бережно усадил его на стул у
двери —
обычное место Диомидова в этой комнате; бутафор утвердил на полу прыгающую ногу и, стряхивая рукой пыль с головы, сипло зарычал...
Когда мы вошли в залу, мать сидела на своем
обычном месте за работой, а сестра вышла поглядеть из своей комнаты и остановилась в
дверях.
В
обычное время в остроге просвистели по коридорам свистки надзирателей; гремя железом, отворились
двери коридоров и камер, зашлепали босые ноги и каблуки котов, по коридорам прошли парашечники, наполняя воздух отвратительною вонью; умылись, оделись арестанты и арестантки и вышли по коридорам на поверку, а после поверки пошли за кипятком для чая.
Да, это была кротость; своеобразная, но все-таки кротость. В восклицании ее скорее чувствовалась гадливость, нежели
обычное грубиянство. Как будто ее внезапно коснулось что-то новое, и выражение матушки вспугнуло это «новое» и грубо возвратило ее к неприятной действительности. За минуту перед тем отворилась перед ней
дверь в залитой светом чертог, она уже устремилась вперед, чтобы проникнуть туда, и вдруг
дверь захлопнулась, и она опять очутилась в потемках.
К полуночи этот переулок, самый воздух которого был специфически зловонен, гудел своим
обычным шумом, в котором прорывались звуки то разбитого фортепьяно, то скрипки, то гармоники; когда отворялись
двери под красным фонарем, то неслись пьяные песни.
Однажды вечером, когда я уже выздоравливал и лежал развязанный, — только пальцы были забинтованы в рукавички, чтоб я не мог царапать лица, — бабушка почему-то запоздала прийти в
обычное время, это вызвало у меня тревогу, и вдруг я увидал ее: она лежала за
дверью на пыльном помосте чердака, вниз лицом, раскинув руки, шея у нее была наполовину перерезана, как у дяди Петра, из угла, из пыльного сумрака к ней подвигалась большая кошка, жадно вытаращив зеленые глаза.
Ярченко послал через Симеона приглашение, и актер пришел и сразу же начал
обычную актерскую игру. В
дверях он остановился, в своем длинном сюртуке, сиявшем шелковыми отворотами, с блестящим цилиндром, который он держал левой рукой перед серединой груди, как актер, изображающий на театре пожилого светского льва или директора банка. Приблизительно этих лиц он внутренне и представлял себе.
Между тем Тыбурций быстро отпер входную
дверь и, остановившись на пороге, в одну секунду оглядел нас обоих своими острыми рысьими глазами. Я до сих пор помню малейшую черту этой сцены. На мгновение в зеленоватых глазах, в широком некрасивом лице уличного оратора мелькнула холодная и злорадная насмешка, но это было только на мгновение. Затем он покачал головой, и в его голосе зазвучала скорее грусть, чем
обычная ирония.
— Если так, то… — сказал Вибель и, встав с кресла, поспешил поплотнее притворить
дверь, что он, наученный, вероятно, прежним опытом, сделал весьма предусмотрительно, ибо в эту
дверь подсматривала и подслушивала его молодая супруга, которой он сделал свой
обычный повелительный жест, после чего она, кокетливо высунув ему немного язык, удалилась, а Вибель запер
дверь на замок.
Ничем не задерживаясь, я достиг загораживающей проход створчатой
двери не совсем
обычного вида; она была почти квадратных размеров, а половины ее раздвигались, уходя в стены.
Одна из гостиных в доме Сорина, обращенная Константином Треплевым в рабочий кабинет. Направо и налево
двери, ведущие во внутренние покои. Прямо стеклянная
дверь на террасу. Кроме
обычной гостиной мебели, в правом углу письменный стол, возле левой
двери турецкий диван, шкап с книгами, книги на окнах, на стульях. — Вечер. Горит одна лампа под колпаком. Полумрак. Слышно, как шумят деревья и воет ветер в трубах.
‹…› Когда по окончании экзамена я вышел на площадку лестницы старого университета, мне и в голову не пришло торжествовать какой-нибудь выходкой радостную минуту. Странное дело! я остановился спиною к
дверям коридора и почувствовал, что связь моя с
обычным прошлым расторгнута и что, сходя по ступеням крыльца, я от известного иду к неизвестному.
Однажды, когда только что начавший лекцию Крюков, прерывая
обычную латинскую речь, сказал по-русски: «М. г., — в качестве наглядной иллюстрации к нашим филологическим объяснениям од Горация, позвольте прочесть перевод одного из ваших товарищей, Фета, книги первой, оды четырнадцатой, «К республике»; при этих словах
дверь отворилась, и граф С. Г. Строганов вошел в своем генерал-адъютантском мундире.
Капельдинер растворил
дверь и едва успел выговорить: «Сергей Тимофеич Аксаков», как Кокошкин, ходивший по комнате и говоривший с каким-то значительным господином, забыв свою
обычную великолепную важность, выбежал ко мне навстречу и бросился обнимать меня…
Печорин претерпел все эти мучения и наконец, вскарабкавшись на 4-й этаж, постучал в
дверь; вышла кухарка, он сделал
обычный вопрос, ему отвечали: «здесь».
Наступившая зима, морозы, растворяемые беспрерывно на холод
двери, против которых лежала Акулина, сильно к тому способствовали. Наконец ей совсем стало невмочь. Григорий сходил за попом. После
обычного обряда отец Петр объявил присутствующим, что божьей воли не пересилить, а больной вряд ли оставалось пережить ночь. Ее так и оставили.
Но вот собака с неудовольствием отвернулась от меня и заворчала. Через минуту она бросилась к
двери. Я выпустил Цербера, и, пока он неистовствовал и заливался на своем
обычном сторожевом посту, на крыше, я выглянул из сеней. Очевидно, одинокий путник, которого приближение я слышал ранее среди чуткого безмолвия морозной ночи, соблазнился моим веселым огнем. Он раздвигал теперь жерди моих ворот, чтобы провести во двор оседланную и навьюченную лошадь.
Тот, кого называли Яшкой, окинул нас внимательным взглядом. И, как бы убедившись, несмотря на наши «вольные» костюмы, что действительно мы арестанты, прекратил стук и что-то заворчал за своею
дверью. Слов мы не могли расслышать — «одиночка» уже приняла нас в свои холодные, сырые объятия. Запоры щелкнули за нами, шаги надзирателя стихли в другом конце коридора, и жизнь «подследственного отделения» вошла опять в свою
обычную колею.
Обыкновенно утром, однако не слишком рано, часов в десять, Борис Андреич еще сидел возле окна, в красивом шлафроке нараспашку, причесанный, вымытый и в белой как снег рубашке, с книжкой и чашкой чаю;
дверь отворялась, и входил Петр Васильич с
обычным своим небрежным видом.
Не успел начать Василий Борисыч, как
дверь отворилась и предстала Манефа. Все встали с мест и сотворили перед игуменьей
обычные метания… Тишина в келарне водворилась глубокая… Только и слышны были жужжание мух да ровные удары маятника.
Но дочь, не внимая ее упрекам, встала, отперла
двери и впустила Ашик-Кериба: сказав
обычное приветствие, он сел и с тайным волнением стал осматриваться: и видит он — на стене висит в пыльном чехле его сладкозвучный сааз.
Время было уже позднее: двенадцатый час ночи.
Обычные посетители коммунных вечеров, кажись, все налицо. Кому бы быть в такую позднюю пору? Этот неожиданный и притом такой смелый, сильный звонок почти на всех присутствующих произвел довольно странное впечатление: иных покоробило, иным как-то жутко стало, а у кой-кого и легкий морозец по спине побежал. Все как-то невольно переглянулись, но решительно ни единая душа не тронулась с места, чтобы идти в прихожую и отворить там
двери.
Призадумалась Дуня. Хотя и решилась она оставить общество людей Божьих, но любопытство сильно подстрекало ее. Согласилась быть в сионской горнице и говорить с араратским гостем, но отказалась радеть и пророчествовать, сказала, что будет одета в
обычное платье, а «белых риз» ни за что на свете не наденет и сядет не впереди, а у входной
двери. Дозволяется же ведь это больным и недужным.
Павла Артемьевна так глубоко погрузилась в свои мысли, что не заметила, как тихо скрипнула классная
дверь и тонкая фигура подростка, закутанного в теплый байковый платок поверх
обычного форменного платья приютки, вошла в комнату.
Феничка так замечталась о рассказах своего «предмета», что не заметила, как быстро распахнулась
дверь рабочей и… и громкий, неудержимый хохот потряс
обычную тишину рукодельных часов.
— М-lle Васильева, — произнес он со своим
обычным спокойствием, — вы пожелали мне спокойной ночи в два часа дня при полном блеске солнца. Так как вы не в меру любезны сегодня и несвоевременно высказываете ваши пожелания, то уж будьте любезны до конца и потрудитесь покараулить меня у
дверей моей комнаты и проследить, чтобы эти девицы не шумели и дали мне хорошенько отдохнуть с дороги!
Девочки ходили торжественные и притихшие, зная, что это совещание является неспроста, и что их ждет что-нибудь, новое и необычайное. Наконец, ровно в девять часов вечера, когда большой колокол ударил свой
обычный призыв к чаю,
двери директорской комнаты распахнулись, и господин Орлик вышел в столовую, где находились пансионерки. В руках он нес большой темный мешок, перевязанный бечевкой. Лицо директора было сухо и серьезно.
Достаточно в этом отношении указать хотя бы на его фельетон"Новая группа людей", помещенный когда-то в"Новостях", в котором он, вооруженный большими знаниями по психопатологии, указывал на вредные последствия выдвигавшегося в то время псевдонаучного понятия о психопатии как основании для невменяемости и пагубное влияние слушания таких дел при открытых
дверях суда на нервных юношей и истерически настроенных
обычных посетительниц судебных заседаний.
Было утро. Андрей Хрисанфыч стоял у
двери и читал газету. Ровно в десять часов вошел генерал, знакомый, один из
обычных посетителей, а вслед за ним — почтальон. Андрей Хрисанфыч снял с генерала шинель и сказал...
Наконец, сегодня выдался к тому удобный случай. Гросс в наказание за шалости засадил мальчиков учиться и лишил их
обычного удовольствия купанья. Этим и воспользовались наши шалуны. Приблизившись на цыпочках к комнате гувернера, они не рискнули, однако, открыть
дверь сразу, а Юрка, как самый смелый из них, нагнулся и заглянул в замочную скважину.
А вечером, после
обычного купания моего Юрика, я, наглухо заперев
дверь в детскую и опустив тяжелую портьеру, начинаю снова...
Каждый раз, как
двери залы отворялись, все взгляды обращались на нее, и видя, что входит кто-нибудь из
обычных знакомых, с разочарованием отворачивались.
Он осмотрел стол, уверился, что отверстия для стока жидкости открыты, и жестяные ведра висят на своих
обычных местах, затем он выполоскал под краном губку, и, увидев на столе красное пятно, с необычайным усердием снова обмыл стол и даже вытер стены, прибрал в угол чьи-то забытые калоши и выходя столкнулся в
дверях с двумя студентами.
Придав своему лицу и позе то
обычное выражение величавого благородства, с каким встречаю я посетителей, и только слегка смягчив его ввиду романического характера истории шутливой и приятной улыбкой, я приказал открыть
дверь.
А тут мертвая тишина, мягкие шаги молчаливых, не отвечающих на вопросы людей, звуки отпираемых, запираемых
дверей, в
обычные часы пища, посещение молчаливых людей и сквозь тусклые стекла свет от поднимающегося солнца, темнота и та же тишина, те же мягкие шаги, и одни и те же звуки.