Неточные совпадения
И точно, он начал нечто подозревать. Его поразила тишина во время дня и шорох во время ночи. Он видел, как с наступлением сумерек какие-то
тени бродили по городу и исчезали неведомо куда и как с рассветом дня те же самые
тени вновь появлялись в городе и разбегались по домам. Несколько дней сряду повторялось это явление, и всякий раз он порывался выбежать из дома, чтобы лично расследовать причину
ночной суматохи, но суеверный страх удерживал его. Как истинный прохвост, он боялся чертей и ведьм.
Свет усилился, и они, идя вместе, то освещаясь сильно огнем, то набрасываясь темною, как уголь,
тенью, напоминали собою картины Жерардо della notte. [Della notte (ит.) —
ночной, прозвище, данное итальянцами голландскому художнику Герриту (ван Гарарду) Гонтгорсту (1590–1656), своеобразие картин которого основано на резком контрасте света и
тени.]
Самгин швырнул газету на пол, закрыл глаза, и тотчас перед ним возникла картина
ночного кошмара, закружился хоровод его двойников, но теперь это были уже не
тени, а люди, одетые так же, как он, — кружились они медленно и не задевая его; было очень неприятно видеть, что они — без лиц, на месте лица у каждого было что-то, похожее на ладонь, — они казались троерукими. Этот полусон испугал его, — открыв глаза, он встал, оглянулся...
Ночные женщины шагали по панели от фонаря к фонарю, как солдаты на часах, таскали
тени свои по истоптанному кирпичу.
Петух на высокой готической колокольне блестел бледным золотом; таким же золотом переливались струйки по черному глянцу речки; тоненькие свечки (немец бережлив!) скромно теплились в узких окнах под грифельными кровлями; виноградные лозы таинственно высовывали свои завитые усики из-за каменных оград; что-то пробегало в
тени около старинного колодца на трехугольной площади, внезапно раздавался сонливый свисток
ночного сторожа, добродушная собака ворчала вполголоса, а воздух так и ластился к лицу, и липы пахли так сладко, что грудь поневоле все глубже и глубже дышала, и слово...
В густой
тени лесных трущоб таятся и плодятся совы, сычи и длинноухие филины, плачевный, странный, дикий крик которых в
ночное время испугает и непугливого человека, запоздавшего в лесу.
Об их матовые стекла, обтянутые проволочными сетками, бились тучи
ночных бабочек,
тени которых — смутные и большие — реяли внизу, на земле.
В самом деле, там было очень хорошо: берега были обсажены березами, которые разрослись, широко раскинулись и давали густую
тень; липовая аллея пересекала остров посередине; она была тесно насажена, и под нею вечно был сумрак и прохлада; она служила денным убежищем для
ночных бабочек, собиранием которых, через несколько лет, я стал очень горячо заниматься.
Чтобы не испугать любительницу уединения, набобу нужно было подвигаться вперед крайне осторожно, чтобы не стукнул под ногой ни один камень, иначе это воздушное счастье улетит, как
тень, как те летучие мыши, которые с быстротой молнии пропадают в
ночной мгле.
Я выполнил в Кёльне свой план довольно ловко. Не успел мой
ночной товарищ оглянуться, как я затесался в толпу, и по первому звонку уж сидел в вагоне третьего класса. Но я имел неосторожность выглянуть в окно, и он заметил меня. Я видел, как легкая
тень пробежала у него по лицу; однако ж на этот раз он поступил уже с меньшею развязностью, нежели прежде. Подошел ко мне и довольно благосклонно сказал...
Тихими ночами мне больше нравилось ходить по городу, из улицы в улицу, забираясь в самые глухие углы. Бывало, идешь — точно на крыльях несешься; один, как луна в небе; перед тобою ползет твоя
тень, гасит искры света на снегу, смешно тычется в тумбы, в заборы. Посредине улицы шагает
ночной сторож, с трещоткой в руках, в тяжелом тулупе, рядом с ним — трясется собака.
Вагон вынырнул на свет из
тени деревьев и, вздрагивая, позванивая, гудя, как
ночной жук, пробежал мимо.
Он долго сидел и думал, поглядывая то в овраг, то в небо. Свет луны, заглянув во тьму оврага, обнажил на склоне его глубокие трещины и кусты. От кустов на землю легли уродливые
тени. В небе ничего не было, кроме звёзд и луны. Стало холодно; он встал и, вздрагивая от
ночной свежести, медленно пошёл полем на огни города. Думать ему уже не хотелось ни о чём: грудь его была полна в этот час холодной беспечностью и тоскливой пустотой, которую он видел в небе, там, где раньше чувствовал бога.
Два дня мы были в перестрелке.
Что толку в этакой безделке?
Мы ждали третий день.
Повсюду стали слышны речи:
«Пора добраться до картечи!»
И вот на поле грозной сечи
Ночная пала
тень.
Ночной холод ворвался в комнату и облетел её кругом, задувая огонь в лампе. По стенам метнулись
тени. Женщина взмахнула головой, закидывая волосы за плечи, выпрямилась, посмотрела на Евсея огромными глазами и с недоумением проговорила...
Наталья приподняла голову. Прекрасно было ее бледное лицо, благородное, молодое и взволнованное — в таинственной
тени беседки, при слабом свете, падавшем с
ночного неба.
Но, полно думою преступной,
Тамары сердце недоступно
Восторгам чистым. Перед ней
Весь мир одет угрюмой
тенью;
И всё ей в нем предлог мученью —
И утра луч и мрак ночей.
Бывало только ночи сонной
Прохлада землю обоймет,
Перед божественной иконой
Она в безумьи упадет
И плачет; и в
ночном молчанье
Ее тяжелое рыданье
Тревожит путника вниманье;
И мыслит он: «То горный дух
Прикованный в пещере стонет!»
И чуткий напрягая слух,
Коня измученного гонит…
Ольга встретила их на дворе, она ходила от сарая к воротам туда и обратно, в белой юбке, в
ночной кофте, при свете луны она казалась синеватой, прозрачной, и было странно видеть, что от её фигуры на лысый булыжник двора падает густая
тень.
Но вот она очнулась вдруг;
И ищет пленника очами.
Черкешенка! где, где твой друг…
Его уж нет.
Она слезами
Не может ужас выражать,
Не может крови омывать.
И взор ее как бы безумный
Порыв любви изобразил;
Она страдала. Ветер шумный
Свистя покров ее клубил!..
Встает… и скорыми шагами
Пошла с потупленной главой,
Через поляну — за холмами
Сокрылась вдруг в
тени ночной.
Я начинаю. (Стучит палочкой и говорит громко.) О вы, почтенные, старые
тени, которые носитесь в
ночную пору над этим озером, усыпите нас, и пусть нам приснится то, что будет через двести тысяч лет!
Чем
тени сумрачней
ночные,
Тем звезды ярче и ясней;
Блажен в беде не гнувший выи[1],
Блажен певец грядущих дней,
Кто среди тьмы денницы новой
Провидит радостный восход
И утешительное слово
Средь общих слез произнесет!
И тьму пусть терпит божья воля,
Явлений двойственность храня, —
Блаженны мы, что наша доля
Быть представителями дня!
Пути творца необъяснимы,
Его судеб таинствен ход,
Блажен, кто всех сомнений мимо
Дорогой светлою идет!
При последних трепетаниях закатных лучей солнца они перешли плашкоутный мост, соединяющий ярмарочный город с настоящим городом, и в быстро густеющей
тени сумерек стали подниматься в гору по пустынному нижегородскому взвозу. Здесь, на этом взвозе, в ярмарочную, да и не в ярмарочную пору, как говорили, бывало нечисто: тут в
ночной тьме бродили уличные грабители и воришки, и тут же, под сенью обвалов, ютился гнилой разврат, не имеющий приюта даже за рогожами кабачных выставок.
Тени плавают, задевают стебли трав; шорох и шёпот вокруг; где-то суслик вылез из норы и тихо свистит. Далеко на краю земли кто-то тёмный встанет — может, лошадь в
ночном — постоит и растает в море тёплой тьмы. И снова возникает, уже в ином месте, иной формы… Так всю ночь бесшумно двигаются по полям немые сторожа земного сна, ласковые
тени летних ночей. Чувствуешь, что около тебя, на всём круге земном, притаилась жизнь, отдыхая в чутком полусне, и совестно, что телом твоим ты примял траву.
«Я ждал. И вот в
тени ночнойВрага почуял он, и вой
Протяжный, жалобный, как стон,
Раздался вдруг… и начал он
Сердито лапой рыть песок,
Встал на дыбы, потом прилег,
И первый бешеный скачок
Мне страшной смертию грозил…
Но я его предупредил.
Удар мой верен был и скор.
Надежный сук мой, как топор,
Широкий лоб его рассек…
Он застонал, как человек,
И опрокинулся. Но вновь,
Хотя лила из раны кровь
Густой, широкою волной,
Бой закипел, смертельный бой!
Всем должно умереть!.. но если
теньЕе предстанет мне во мгле
ночной,
Как говорила дева, если я
Преследуем, терзаем буду
Ее рукой холодною повсюду,
Как совестью мятежной, если
Кровавое пятно и день и ночь
Глазам бессонным станет представляться!
Этапный двор казался угрюм и неприветлив. Ровная с прибитой пылью площадка замыкалась забором. Столбы частокола, поднявшись рядами, встали угрюмой
тенью между взглядом и просторною далью. Зубчатый гребень как-то сурово рисовался на темной синеве
ночного неба. Двор казался какой-то коробкой… в
тени смутно виднелся ворот колодца и еще неясные очертания каких-то предметов. Глухое бормотание и дыхание спящих арестантов неслись из открытых окон…
Всё было тихо в доме. Облака
Нескромный месяц дымкою одели,
И только раздавались изредка
Сверчка
ночного жалобные трели;
И мышь в
тени родного уголка
Скреблась в обои старые прилежно.
Моя чета, раскинувшись небрежно,
Покоилась, не думая о том,
Что небеса грозили близким днем,
Что ночь… Вы на веку своем едва ли
Таких ночей десяток насчитали…
Плавают в
ночной тишине отдалённые звуки сторожевых колоколов, провожая отошедшие часы; трепетно сверкают в прозрачной высоте одинокие крупные звёзды лунной ночи, и дивит ночь ум и глаз разнообразной игрой света и
теней и загадочными звуками своими.
Куколок же сумеречных бабочек, закутанных в каком-то пухе или гнезде, и куколок
ночных бабочек, которых было у меня всего две и которые лежали в кругловатых яичках, оболочка которых была очень крепка, — я положил в особый ящичек, прикрыл их расщипанной хлопчатой бумагой и защитил от влияния света, потому что
ночных хризалид всегда находишь в густой
тени.
Тихое журчание и плеск воды на камнях казался им голосами подкрадывающихся людей, уродливые
тени скал и деревьев, преграждавшие дорогу, беспокоили их пестротою своею, и движением казалась их
ночная неподвижность.
Ранним утром, когда
тени от домов лежали еще через всю улицу, он шел в церковь, хрустя тонким
ночным ледком, и по мере того, как он подвигался вперед мимо сонных домов, вокруг него вырастали такие же темные фигуры людей, ежившихся от утреннего холодка.
Знал хорошо я все покои дома,
Но в непривычной тишине
ночнойМне все теперь казалось незнакомо;
Мой шаг звучал как будто бы чужой,
И странно так от
тени переломы
По сторонам и прямо надо мной
То стлалися, то на стену всползали —
Стараясь их не видеть, шел я дале.
Когда он проснулся среди ночи, чтоб поглядеть на лошадь, Кузьмы в избе не было. Около открытой настежь двери стояла белая корова, заглядывала со двора в сени и стучала рогом о косяк. Собаки спали… В воздухе было тихо и спокойно. Где-то далеко, за
тенями в
ночной тишине, кричал дергач да протяжно всхлипывала сова.
В это время по воздуху промелькнула какая-то большая
тень. Я поднял голову и увидел крупную
ночную птицу. Она бесшумно сделала крутой поворот, снизилась к земле и сразу пропала из глаз.
Большая
ночная птица бесшумно летела вдоль протоки, но, догнав лодку, метнулась в сторону и через мгновенье скрылась в
тени прибрежных кустарников.
Как смутные
тени ночного смотра, всколыхнулись и уплыли Мои прекрасно построенные солдаты, и стало во Мне светло, пустынно и тихо, стало во Мне радостно радостью пустыни, где доселе не был человек.
Заглянул… Эх, ты, господи! Все пропустил! Катя уже лежала в постели, покрывшись одеялом, и читала. На
ночном столике горела свеча. Я видел смуглые, нагие до плеч руки, видел, как рубашка на груди выпукло поднималась. Горячо стучало в висках, дыхание стало прерывистым… Не знаю, сколько времени прошло. Катя приподнялась, потянулась к свече, я на миг увидел над кружевным вырезом рубашки две белые выпуклости с
тенью между ними, — и темнота все захлопнула.
Бьет два часа… Свет маленькой
ночной лампы скудно пробивается сквозь голубой абажур. Лизочка лежит в постели. Ее белый кружевной чепчик резко вырисовывается на темном фоне красной подушки. На ее бледном лице и круглых, сдобных плечах лежат узорчатые
тени от абажура. У ног сидит Василий Степанович, ее муж. Бедняга счастлив, что его жена наконец дома, и в то же время страшно напуган ее болезнью.
Чувства страха я не испытывал, но вполне естественное раздражение и даже гнев не дали мне уснуть; однако ожидание мое было бесплодно, и ни единая
тень, ни единый звук не нарушили
ночного молчания и пустоты за окном.
И ярким сияньем
Холмы осыпал вечереющий день:
На землю с молчаньем
Сходила
ночная, росистая
тень;
Уж синие своды
Блистали в звездах;
Сравнялися воды;
И ветер улегся на спящих листах.