Неточные совпадения
Но туча, то белея, то чернея, так быстро надвигалась, что надо было еще прибавить шага, чтобы до дождя поспеть домой. Передовые ее,
низкие и черные, как дым с копотью, облака с необыкновенной быстротой бежали по небу. До
дома еще было шагов двести, а уже поднялся ветер, и всякую секунду можно было ждать ливня.
Частями стал выказываться господский
дом и наконец глянул весь в том месте, где цепь изб прервалась и наместо их остался пустырем огород или капустник, обнесенный
низкою, местами изломанною городьбою.
Высокий земляной вал окружал город; где вал был
ниже, там высовывалась каменная стена или
дом, служивший батареей, или, наконец, дубовый частокол.
Из-за угла
дома гуськом, один за другим, вышли мужики; лысый сел на ступень
ниже Самгина, улыбнулся ему и звонко сказал...
Вообще все шло необычно просто и легко, и почти не чувствовалось, забывалось как-то, что отец умирает. Умер Иван Самгин через день, около шести часов утра, когда все в
доме спали, не спала, должно быть, только Айно; это она, постучав в дверь комнаты Клима, сказала очень громко и странно
низким голосом...
Какие-то неприятные молоточки стучали изнутри черепа в кости висков.
Дома он с минуту рассматривал в зеркале возбужденно блестевшие глаза, седые нити в поредевших волосах, отметил, что щеки стали полнее, лицо — круглей и что к такому лицу бородка уже не идет, лучше сбрить ее. Зеркало показывало, как в соседней комнате ставит на стол посуду пышнотелая, картинная девица, румянощекая, голубоглазая, с золотистой косой
ниже пояса.
Здесь — все другое, все фантастически изменилось, даже тесные улицы стали неузнаваемы, и непонятно было, как могут они вмещать это мощное тело бесконечной, густейшей толпы? Несмотря на холод октябрьского дня, на злые прыжки ветра с крыш
домов, которые как будто сделались
ниже, меньше, — кое-где форточки, даже окна были открыты, из них вырывались, трепетали над толпой красные куски материи.
— Вот слышишь: братец тебе жаловать изволит
дом, и серебро, и кружева. Ты ведь бесприданница, нищенка! Приседай же
ниже, благодари благодетеля, поцелуй у него ручку. Что же ты?
Они обошли
дом кругом, спустились по гнилым ступеням вниз и очутились совсем в темноте, где пахнуло на них гнилью и сыростью. Верочка забежала вперед и широко распахнула тяжелую дверь в
низкую комнату с запыленными крошечными окошечками.
— Пожалуйте, ваше благородие, к нам в
дом, — ответил казачок с
низким поклоном, — Пантелей Еремеич, кажись, умирать собираются, так вот я и боюсь.
Признаться сказать, ни в какое время года Колотовка не представляет отрадного зрелища; но особенно грустное чувство возбуждает она, когда июльское сверкающее солнце своими неумолимыми лучами затопляет и бурые, полуразметанные крыши
домов, и этот глубокий овраг, и выжженный, запыленный выгон, по которому безнадежно скитаются худые, длинноногие курицы, и серый осиновый сруб с дырами вместо окон, остаток прежнего барского
дома, кругом заросший крапивой, бурьяном и полынью и покрытый гусиным пухом, черный, словно раскаленный пруд, с каймой из полувысохшей грязи и сбитой набок плотиной, возле которой, на мелко истоптанной, пепеловидной земле овцы, едва дыша и чихая от жара, печально теснятся друг к дружке и с унылым терпеньем наклоняют головы как можно
ниже, как будто выжидая, когда ж пройдет наконец этот невыносимый зной.
Круглые,
низкие холмы, распаханные и засеянные доверху, разбегаются широкими волнами; заросшие кустами овраги вьются между ними; продолговатыми островами разбросаны небольшие рощи; от деревни до деревни бегут узкие дорожки; церкви белеют; между лозниками сверкает речка, в четырех местах перехваченная плотинами; далеко в поле гуськом торчат драхвы; старенький господский
дом со своими службами, фруктовым садом и гумном приютился к небольшому пруду.
— Гнусные люди! гадкие люди! я была два года уличною женщиной в Париже, я полгода жила в
доме, где собирались воры, я и там не встречала троих таких
низких людей вместе!
Хотя в нашем
доме было достаточно комнат, больших, светлых и с обильным содержанием воздуха, но это были комнаты парадные; дети же постоянно теснились: днем — в небольшой классной комнате, а ночью — в общей детской, тоже маленькой, с
низким потолком и в зимнее время вдобавок жарко натопленной.
Встанет заинтересовавшийся со скамейки, подойдет к
дому — и секрет открылся: в стене
ниже тротуара широкая дверь, куда ведут ступеньки лестницы. Навстречу выбежит, ругаясь непристойно, женщина с окровавленным лицом, и вслед за ней появляется оборванец, валит ее на тротуар и бьет смертным боем, приговаривая...
Пройдя мимо торговок, мы очутились перед
низкой дверью трактира-низка в
доме Ярошенко.
Темная находилась рядом со сторожкой, в которой жил Вахрушка. Это была
низкая и душная каморка с соломой на полу. Когда Вахрушка толкнул в нее неизвестного бродягу, тот долго не мог оглядеться. Крошечное оконце, обрешеченное железом, почти не давало света. Старик сгрудил солому в уголок, снял свою котомку и расположился, как у себя
дома.
— Одна мебель чего мне стоила, — хвастался старик, хлопая рукой по дивану. — Вот за эту орехову плачено триста рубликов… Кругленькую копеечку стоило обзаведенье, а нельзя супротив других
ниже себя оказать. У нас в Заполье по-богатому все
дома налажены, так оно и совестно свиньей быть.
Дошли до конца съезда. На самом верху его, прислонясь к правому откосу и начиная собою улицу, стоял приземистый одноэтажный
дом, окрашенный грязно-розовой краской, с нахлобученной
низкой крышей и выпученными окнами. С улицы он показался мне большим, но внутри его, в маленьких полутемных комнатах, было тесно; везде, как на пароходе перед пристанью, суетились сердитые люди, стаей вороватых воробьев метались ребятишки, и всюду стоял едкий, незнакомый запах.
— Что сделала? Куда ты меня тащишь? Уж не прощения ли просить у ней, за то, что она твою мать оскорбила и твой
дом срамить приехала,
низкий ты человек? — крикнула опять Варя, торжествуя и с вызовом смотря на брата.
Ивану пошел всего двадцатый год, когда этот неожиданный удар — мы говорим о браке княжны, не об ее смерти — над ним разразился; он не захотел остаться в теткином
доме, где он из богатого наследника внезапно превратился в приживальщика; в Петербурге общество, в котором он вырос, перед ним закрылось; к службе с
низких чинов, трудной и темной, он чувствовал отвращение (все это происходило в самом начале царствования императора Александра); пришлось ему, поневоле, вернуться в деревню, к отцу.
Дома точно сделались
ниже, стал заводский пруд, и только одна бойкая Березайка все еще бурлила потемневшею холодною водой.
Уж, кажется, по-вашему,
ниже некуда спуститься: вышибала в публичном
доме, зверь, почти наверно — убийца, обирает проституток, делает им „черный глаз“, по здешнему выражению, то есть просто-напросто бьет.
Дом стоял на косогоре, так что окна в сад были очень
низки от земли, а окна из столовой на улицу, на противоположной стороне
дома, возвышались аршина три над землей; парадное крыльцо имело более двадцати пяти ступенек, и с него была видна река Белая почти во всю свою ширину.
Князь вас обидел, публично заподозрил вас в
низком побуждении обманом породниться с его княжеским
домом, и вот вы теперь рассуждаете: если она сама откажет им теперь, после формального предложения с их стороны, то, разумеется, это будет самым полным и явным опровержением прежней клеветы.
Он, однакоже, жил не на Васильевском острову, а в двух шагах от того места, где умер, в
доме Клугена, под самою кровлею, в пятом этаже, в отдельной квартире, состоящей из одной маленькой прихожей и одной большой, очень
низкой комнаты с тремя щелями наподобие окон.
На третий день мы узнали все. От меня он кинулся прямо к князю, не застал его
дома и оставил ему записку; в записке он писал, что знает о словах его, сказанных чиновнику, что считает их себе смертельным оскорблением, а князя
низким человеком и вследствие всего этого вызывает его на дуэль, предупреждая при этом, чтоб князь не смел уклоняться от вызова, иначе будет обесчещен публично.
Зевая, почесываясь и укоризненно причмокивая языком, Ибрагим отпер двери. Узкие улицы татарского базара были погружены в густую темно-синюю тень, которая покрывала зубчатым узором всю мостовую и касалась подножий
домов другой, освещенной стороны, резко белевшей в лунном свете своими
низкими стенами. На дальних окраинах местечка лаяли собаки. Откуда-то, с верхнего шоссе, доносился звонкий и дробный топот лошади, бежавшей иноходью.
Экзархатов, все
ниже и
ниже потуплявший голову, вдруг зарыдал на весь
дом и убежал в угол.
Все было то же, только все сделалось меньше,
ниже, а я как будто сделался выше, тяжелее и грубее; но и таким, каким я был,
дом радостно принимал меня в свои объятия и каждой половицей, каждым окном, каждой ступенькой лестницы, каждым звуком пробуждал во мне тьмы образов, чувств, событий невозвратимого счастливого прошедшего.
Потом мы посетили пост, на котором был отличный
дом со службами, окруженный прекрасным садом, телеграф и метеорологическая станция, таможня для осмотра судов, идущих с рейда, отстоящего в четырех верстах от гирл, — и не встретили ни одного здорового человека из живущих на посту, расположенном на
низком берегу, в вечном тумане, в самой лихорадочной местности. Здесь все были больны малярией.
Невский проспект в тридцатых годах, конечно, представлял собою несколько иной вид, чем ныне:
дома на нем были
ниже, в окнах магазинов не виднелось еще таких огромных стекол; около тротуаров, наподобие парижских бульваров, высились липки...
Конечно, дело обходилось не без падений, и если оно постигало павшую с человеком, равным ей по своему воспитанию и по своему положению в свете, то принимаемы были в расчет смягчающие обстоятельства; но горе было той, которая снизошла своей любовью до мужчины, стоявшего
ниже ее по своему рангу, до какого-нибудь приказного или семинариста, тем паче до своего управляющего или какого-нибудь лакея, — хотя и это, опять повторяю, случалось нередко, но такая женщина безусловно была не принимаема ни в один так называемый порядочный
дом.
По виду это был настоящий «барин», и, если бы так у себя,
дома, то Дыма непременно отвесил бы ему
низкий поклон и сказал бы...
— Ты, чай, знаешь, — говорил он
низким, сипловатым тенорком, — отец у нас был хороший, кроткий человек, только — неделовой и пьющий; хозяйство и торговля у матери в руках, и он сам при нас, бывало, говаривал: «Устя, ты
дому начало!» А мать была женщина рослая, суровая, характерная: она нас и секла, и ласкала, и сказки сказывала.
Позади фрунта все пространство болота, или, лучше сказать,
низкой лощины, все кровли
домов и лавок, на высотах с обеих сторон ее, усеяны были людьми обоего пола и различного состояния.
Кровли
домов и лавок усеяны были людьми;
низкая площадь и ближние улицы заставлены каретами и колясками.
Немного в стороне виднелись на
низком берегу глиняные
дома, плоские крыши и воронкообразные трубы чеченского аула.
Теперь Белоглинский завод представлял собой такую картину: во-первых, «заречная»
низкая сторона, где, собственно, находилось первоначальное раскольничье поселенье и где теперь проходила Старая Кедровская улица;
дома здесь старинные, и люди в них старинные — отчасти раскольники, отчасти единоверцы; во-вторых, «нагорная» сторона, где красовалась православная церковь и хоромины Шабалина.
Господский
дом был старинной постройки, с
низкими потолками, узкими окнами и толстыми кирпичными стенами, каких нынче уже не строят, за исключением, может быть, крепостей и монастырей.
Публика загудела. Это была не обычная корзина аэростата, какие я видел на картинках, а низенькая, круглая, аршина полтора в диаметре и аршин вверх, плетушка из досок от бочек и веревок. Сесть не на что, загородка по колено. Берг дал знак, крикнул «пускай», и не успел я опомниться, как шар рванулся сначала в сторону, потом вверх, потом вбок, брошенный ветром, причем
низком корзины чуть-чуть не ударился в трубу
дома — и закрутился… Москва тоже крутилась и проваливалась подо мной.
Во всю ночь, проведенную им в
доме боярина Кручины, шел проливной дождь, и когда он выехал на большую дорогу, то взорам его представились совершенно новые предметы: тысячи быстрых ручьев стремились по скатам холмов, в оврагах ревели мутные потоки, а
низкие поля казались издалека обширными озерами.
Наружность его ничем не отличалась от других
домов, которые вообще были
низки и некрасиво построены.
Пепел(садится). Не люблю его… больно он зол да горд. (Передразнивая Клеща.) «Я — рабочий человек». И — все его
ниже будто… Работай, коли нравится… чем же гордиться тут? Ежели людей по работе ценить… тогда лошадь лучше всякого человека… возит и — молчит! Наташа! Твои —
дома?
Доктор Сергей Борисыч был
дома; полный, красный, в длинном
ниже колен сюртуке и, как казалось, коротконогий, он ходил у себя в кабинете из угла в угол, засунув руки в карманы, и напевал вполголоса: «Ру-ру-ру-ру». Седые бакены у него были растрепаны, голова не причесана, как будто он только что встал с постели. И кабинет его с подушками на диванах, с кипами старых бумаг по углам и с больным грязным пуделем под столом производил такое же растрепанное, шершавое впечатление, как он сам.
Он стоял под навесом сарая, прижавшись к стене, и смотрел на
дом, — казалось, что
дом становится всё
ниже, точно уходит в землю.
Рославлев и Рено вышли из кафе и пустились по Ганд-Газу, узкой улице, ведущей в предместье, или, лучше сказать, в ту часть города, которая находится между укрепленным валом и внутреннею стеною Данцига. Они остановились у высокого
дома с небольшими окнами. Рено застучал тяжелой скобою; через полминуты дверь заскрипела на своих толстых петлях, и они вошли в темные сени, где тюремный страж, в полувоинственном наряде, отвесив жандарму
низкой поклон, повел их вверх по крутой лестнице.
В самом деле, чрез полчаса я сидел в санях, двое слуг светили мне на крыльце, а толстой эконом объявил с
низким поклоном, будто бы господин его до того огорчился моим внезапным отъездом, что не в силах встать с постели и должен отказать себе в удовольствии проводить меня за ворота своего
дома; но надеется, однако ж, что я на возвратном пути… Я не дал договорить этому бездельнику.
— В сумасшедший
дом! О изверги! о бесчеловечные люди! О
низкое коварство! Князь, я это слышала! Но это сумасшествие со стороны этих людей. Но за что же, за что?!
Дом Бориса Петровича стоял на берегу Суры, на высокой горе, кончающейся к реке обрывом глинистого цвета; кругом двора и вдоль по берегу построены избы, дымные, черные, наклоненные, вытягивающиеся в две линии по краям дороги, как нищие, кланяющиеся прохожим; по ту сторону реки видны в отдалении березовые рощи и еще далее лесистые холмы с чернеющимися елями, налево
низкий берег, усыпанный кустарником, тянется гладкою покатостью — и далеко, далеко синеют холмы как волны.