Неточные совпадения
Соня развернула книгу и отыскала место. Руки ее дрожали,
голосу не хватало. Два раза начинала она, и все
не выговаривалось первого слога.
— Сейчас, на Арбатской площади… — Начал он с уверенностью, что будет говорить долго, заставит всех замолчать и скажет нечто потрясающее, но выкрикнул десятка три слов, и
голоса у него
не хватило, последнее слово он произнес визгливо и тотчас же услышал свирепый возглас Пояркова...
— Уйди, — повторила Марина и повернулась боком к нему, махая руками. Уйти
не хватало силы, и нельзя было оторвать глаз от круглого плеча, напряженно высокой груди, от спины, окутанной массой каштановых волос, и от плоской серенькой фигурки человека с глазами из стекла. Он видел, что янтарные глаза Марины тоже смотрят на эту фигурку, — руки ее поднялись к лицу; закрыв лицо ладонями, она странно качнула головою, бросилась на тахту и крикнула пьяным
голосом, топая голыми ногами...
Но
голос его пресекся, развязности
не хватило, лицо как-то вдруг передернулось, и что-то задрожало около его губ. Илюша болезненно ему улыбался, все еще
не в силах сказать слова. Коля вдруг поднял руку и провел для чего-то своею ладонью по волосам Илюши.
— Идите и объявите, — прошептал я ему.
Голосу во мне
не хватило, но прошептал я твердо. Взял я тут со стола Евангелие, русский перевод, и показал ему от Иоанна, глава XII, стих 24...
Мне
не удалось дочитать «Соловья» в школе —
не хватило времени, а когда я пришел домой, мать, стоявшая у шестка со сковородником в руках, поджаривая яичницу, спросила меня странным, погашенным
голосом...
Обезумевший от ужаса Н.И. Пастухов бросился в город на ожидавшей его на берегу лошади и мигом вернулся оттуда в сопровождении полиции и нескольких врачей, которых он буквально
хватал по дороге,
не спрашивая об условиях, и только испуганным и дрожащим
голосом повторял...
Солдаты говорили, что у нее
не хватает ребра в правом боку, оттого она и качается так странно на ходу, но мне это казалось приятным и сразу отличало ее от других дам на дворе — офицерских жен; эти, несмотря на их громкие
голоса, пестрые наряды и высокие турнюры, были какие-то подержанные, точно они долго и забыто лежали в темном чулане, среди разных ненужных вещей.
Ахилла все забирался
голосом выше и выше, лоб, скулы, и виски, и вся верхняя челюсть его широкого лица все более и более покрывались густым багрецом и пόтом; глаза его выступали, на щеках, возле углов губ, обозначались белые пятна, и рот отверст был как медная труба, и оттуда со звоном, треском и громом вылетало многолетие, заставившее все неодушевленные предметы в целом доме задрожать, а одушевленные подняться с мест и,
не сводя в изумлении глаз с открытого рта Ахиллы, тотчас, по произнесении им последнего звука,
хватить общим хором: «Многая, многая, мно-о-о-огая лета, многая ле-е-ета!»
В зале все стихло; даже гусар с барышней стали в шеренгу, и только окунь
хватил было «физически Катьку
не мог я прибить», но ему разом шикнуло несколько
голосов, и прежде чем я понял причину этого шика, пред завешенными дверями стоял истый, неподдельный, вареный, красный омар во фраке с отличием; за ним водил челюстями Фортунатов, а пред ним, выгибаясь и щелкая каблук о каблук, расшаркивался поляк.
— Видела во сне, будто опять арфисткой стала. Пою соло, а против меня стоит большущая, грязная собака, оскалила зубы и ждет, когда я кончу… А мне — страшно ее… и знаю я, что она сожрет меня, как только я перестану петь… и вот я все пою, пою… и вдруг будто
не хватает у меня
голосу… Страшно! А она — щелкает зубами… К чему это?..
Фома знал, что тетка
не пустит отца, и снова засыпал под шум их
голосов. Когда ж Игнат являлся пьяный днем — его огромные лапы тотчас
хватали сына, и с пьяным, счастливым смехом отец носил Фому по комнатам и спрашивал его...
Говорил он долго, иногда целый час,
не отдыхая, спокойно, одним и тем же
голосом и только слова — должен, должны — произносил как-то особенно, в два удара: сперва звонко выкрикивал: — «доллл…» — и, шипящим
голосом оканчивая: — «жженн», — обводил всех синими лучами стеклянного взгляда. Это слово
хватало Евсея за горло и душило.
Шаховской вскочил с кресел,
хватил себя ладонью по лысине (это был его обыкновенный прием, выражение вспышки), забормотал, затрещал и запищал своим в высшей степени фальшивым
голосом: «Это что еще? дуляк Кокоскин переложил глупейшим образом на лусские нравы несчастного Мольера и прислал к нам из Москвы какого-то дуляка ставить свой перевод, как будто бы я без него
не умел этого сделать!
До дома было, вероятно, верст двенадцать, но сил
не хватало,
не было соображения, как идти; месяц блестел то спереди, то справа, и кричала всё та же кукушка, уже осипшим
голосом, со смехом, точно дразнила: ой, гляди, собьешься с дороги!
— Григорий!.. — продолжала Акулина тем же замирающим
голосом. — Григорий… Григорий… — У нее
не хватало сил сказать больше.
Мишка. Идите петь. Одного
голоса не хватает.
Задавание уроков к следующему дню
не практиковалось в приюте. На выучивание их
не хватало времени, так как уборка, стирка, глажение, а больше всего рукодельные работы занимали все время воспитанниц. Заучивалось все с «
голоса» преподавателя, тут же в классной. Молитвы, стихи, грамматические правила, название, имена, года — все это выписывалось на доске наставницами и законоучителем и хором затверживалось старшими девочками.
— Помогите, господа! — слышу я в это время глухой, придушенный
голос отца. — Совестно просить, но — боже мой! — сил
не хватает!
Голос этой девушки — мягкий, вибрирующий, с довольно большим регистром — звучал вплоть до низких нот медиума, прямо
хватал за сердце даже и
не в сильных сценах; а когда началась драма и душа"ребенка"омрачилась налетевшей на нее бурей — я забыл совсем, что я автор и что мне надо"следить"за игрой моей будущей исполнительницы. Я жил с Верочкой и в последнем акте был растроган, как никогда перед тем
не приводилось в театральной зале.
Вел песню хорошим тенором студент-естественник Воскобойников, с голодным лицом, в коричневой блузе.
Голос его
хватал за душу. В голове кружилось, накипали горькие похаянные слезы. Печерников слушал, бледный, поникнув головой; он был без слуха и
не пел.
Извозчик ухнул. Сани влетели на двор „Стрельны“, а за ними еще две тройки. Вылезали все шумно, переговаривались с извозчиками, давали им на чай. Кого-то вели… Двое лепетали какую-то шансонетку. Сени приняли их, точно предбанник…
Не хватало номеров вешать платье. Из залы и коридора лился целый каскад хаотических звуков: говор, пение, бряцанье гитары, смех, чмоканье, гул, визг женских
голосов…
Зашумели в Заборье, что пчелки в улье. Всем был тот день великого праздника радостней. Какие балы после того пошли, какие пиры! Никогда таких
не бывало в Заборье. И те пиры
не на прежнюю стать: ни медведя, ни юродивых, ни шутов за обедом; шума, гама
не слышно; а когда один из больших господ заговорил было про ночной кутеж в Розовом павильоне, князь Алексей Юрьич так на него посмотрел, что тот хотел что-то сказать, да
голосу не хватило.
Голосу у князя
не хватает.
— Вот и неправда, княжна-голубушка; таких парней
не много увидишь: рост, что у твоего батюшки, чуть
не сажень, глаза голубые, волосы кольцом вьются, походочка с развальцем,
голос тихий, да приятный, так за сердце и
хватает… Я так смекаю, что он
не простого рода, а боярского, да и на дворе почти все то же гуторят…
Из богадельни он временно перебрался к барину и, несмотря на свои большие годы, оказался очень полезным. Вадим Петрович
не мог выносить глупого
голоса и запаха сапог дворника Капитона. Тот употреблялся только для посылок, в комнаты его
не допускали; но у Левонтия
хватало ловкости и расторопности делать припарки, укутывать ноги больного, укладывать его в постель. Лебедянцев предлагал сиделку, но больной протестовал...
Задыхаясь, уже молча, боролась отчаянно женщина и старалась укусить хватавшие ее жесткие пальцы. И растерянно,
не зная, как бороться с женщинами,
хватая ее то за волосы, то за обнажившуюся грудь, валил ее на пол белобрысый городовой и отчаянно сопел. А в коридоре уже слышались многочисленные громкие, развязные
голоса и звенели шпоры жандарма. И что-то говорил сладкий, задушевный, поющий баритон, точно приближался это оперный певец, точно теперь только начиналась серьезная, настоящая опера.
— Разговаривать?.. Бунт!.. Разбойники! Изменники! — бессмысленно,
не своим
голосом завопил Ростов,
хватая за ворот Карпа. — Вяжи его, вяжи! — кричал он, хотя некому было вязать его кроме Лаврушки и Алпатыча.