Неточные совпадения
Городничий (с неудовольствием).А,
не до слов теперь! Знаете ли, что тот самый чиновник, которому вы жаловались, теперь женится на моей дочери? Что? а? что теперь скажете? Теперь я вас… у!.. обманываете народ… Сделаешь подряд с казною, на сто тысяч надуешь ее, поставивши гнилого сукна, да потом пожертвуешь двадцать аршин, да и давай тебе еще награду за это? Да если б знали, так бы тебе… И брюхо сует вперед: он купец; его
не тронь. «Мы, говорит, и дворянам
не уступим». Да дворянин… ах ты, рожа!
Хлестаков. Для такой прекрасной особы, как вы. Осмелюсь ли быть так счастлив, чтобы предложить вам стул? Но нет, вам должно
не стул, а
трон.
Идите вы к чиновнику,
К вельможному боярину,
Идите вы к царю,
А женщин вы
не трогайте, —
Вот Бог! ни с чем проходите
До гробовой доски!
В семь лет мирской копеечки
Под ноготь
не зажал,
В семь лет
не тронул правого,
Не попустил виновному.
— А кто сплошал, и надо бы
Того тащить к помещику,
Да все испортит он!
Мужик богатый… Питерщик…
Вишь, принесла нелегкая
Домой его на грех!
Порядки наши чудные
Ему пока в диковину,
Так смех и разобрал!
А мы теперь расхлебывай! —
«Ну… вы его
не трогайте,
А лучше киньте жеребий.
Заплатим мы: вот пять рублей...
На парней я
не вешалась,
Наянов обрывала я,
А тихому шепну:
«Я личиком разгарчива,
А матушка догадлива,
Не тронь! уйди!..» — уйдет…
Лишь деточек
не трогайте!
Конечно, мы
не тронулиЕго
не только розгами —
И пальцем.
Г-жа Простакова. Как за что, мой батюшка! Солдаты такие добрые. До сих пор волоска никто
не тронул.
Не прогневайся, мой батюшка, что урод мой вас прозевал. Отроду никого угостить
не смыслит. Уж так рохлею родился, мой батюшка.
Скотинин. Эка притча! Я другому
не помеха. Всякий женись на своей невесте. Я чужу
не трону, и мою чужой
не тронь же. (Софье.) Ты
не бось, душенька. Тебя у меня никто
не перебьет.
Правдин. Хоть
не трогали.
Скотинин (отходя). Хоть
не трогали.
— Сдавайся, Дунька!
не тронем! — кричали осаждающие, думая покорить ее льстивыми словами.
—
Не могу сказать, чтоб я был вполне доволен им, — поднимая брови и открывая глаза, сказал Алексей Александрович. — И Ситников
не доволен им. (Ситников был педагог, которому было поручено светское воспитание Сережи.) Как я говорил вам, есть в нем какая-то холодность к тем самым главным вопросам, которые должны
трогать душу всякого человека и всякого ребенка, — начал излагать свои мысли Алексей Александрович, по единственному, кроме службы, интересовавшему его вопросу — воспитанию сына.
Когда Степан Аркадьич вышел из комнаты зятя, он был
тронут, но это
не мешало ему быть довольным тем, что он успешно совершил это дело, так как он был уверен, что Алексей Александрович
не отречется от своих слов.
— Вы меня
не утешайте, барыня. Я вот посмотрю на вас с ним, мне и весело, — сказала она, и это грубое выражение с ним, а
не с ними
тронуло Кити.
Она испугалась вбежавшей зa Левиным собаки и вскрикнула, но тотчас же засмеялась своему испугу, узнав, что собака
не тронет.
— Да, я его знаю. Я
не могла без жалости смотреть на него. Мы его обе знаем. Он добр, но он горд, а теперь так унижен. Главное, что меня
тронуло… — (и тут Анна угадала главное, что могло
тронуть Долли) — его мучают две вещи: то, что ему стыдно детей, и то, что он, любя тебя… да, да, любя больше всего на свете, — поспешно перебила она хотевшую возражать Долли, — сделал тебе больно, убил тебя. «Нет, нет, она
не простит», всё говорит он.
— Нет, он мне очень нравится.
Не оттого, что он будущий beau-frère, [Шурин,] — отвечала Львова. — И как он хорошо себя держит! А это так трудно держать себя хорошо в этом положении —
не быть смешным. А он
не смешон,
не натянут, он видно, что
тронут.
Он стоял пред ней с страшно блестевшими из-под насупленных бровей глазами и прижимал к груди сильные руки, как будто напрягая все силы свои, чтобы удержать себя. Выражение лица его было бы сурово и даже жестоко, если б оно вместе с тем
не выражало страдания, которое
трогало ее. Скулы его тряслись, и голос обрывался.
Она подошла к окну и видела, как он
не глядя взял перчатки и,
тронув рукой спину кучера, что-то сказал ему.
— Пожалуйста,
не трогай и
не учи меня! — сказал Левин, раздосадованный этим вмешательством кучера. Точно так же, как и всегда, вмешательство привело бы его в досаду, и тотчас же с грустью почувствовал, как ошибочно было его предположение о том, чтобы душевное настроение могло тотчас же изменить его в соприкосновении с действительностью.
По мере чтения, в особенности при частом и быстром повторении тех же слов: «Господи помилуй», которые звучали как «помилос, помилос», Левин чувствовал, что мысль его заперта и запечатана и что
трогать и шевелить ее теперь
не следует, а то выйдет путаница, и потому он, стоя позади дьякона, продолжал,
не слушая и
не вникая, думать о своем.
— Со всеми его недостатками нельзя
не отдать ему справедливости, — сказала княгиня Сергею Ивановичу, как только Облонский отошел от них. — Вот именно вполне Русская, Славянская натура! Только я боюсь, что Вронскому будет неприятно его видеть. Как ни говорите, меня
трогает судьба этого человека. Поговорите с ним дорогой, — сказала княгиня.
Он почувствовал тоже, что что-то поднимается к его горлу, щиплет ему вносу, и он первый раз в жизни почувствовал себя готовым заплакать. Он
не мог бы сказать, что именно так
тронуло его; ему было жалко ее, и он чувствовал, что
не может помочь ей, и вместе с тем знал, что он виною ее несчастья, что он сделал что-то нехорошее.
Вот кругом него собрался народ из крепости — он никого
не замечал; постояли, потолковали и пошли назад; я велел возле его положить деньги за баранов — он их
не тронул, лежал себе ничком, как мертвый.
Лакей,
не оборачиваясь, бормотал что-то про себя, развязывая чемодан. Максим Максимыч рассердился; он
тронул неучтивца по плечу и сказал: — Я тебе говорю, любезный…
— И ты
не был нисколько
тронут, глядя на нее в эту минуту, когда душа сияла на лице ее?..
Говорит он скоро и вычурно: он из тех людей, которые на все случаи жизни имеют готовые пышные фразы, которых просто прекрасное
не трогает и которые важно драпируются в необыкновенные чувства, возвышенные страсти и исключительные страдания.
Барин
не выдержал и рассмеялся, но тем
не менее он
тронут был глубоко в душе своей.
Заслышали с вышины знакомую песню, дружно и разом напрягли медные груди и, почти
не тронув копытами земли, превратились в одни вытянутые линии, летящие по воздуху, и мчится вся вдохновенная Богом!..
Нельзя, однако же, сказать, чтобы природа героя нашего была так сурова и черства и чувства его были до того притуплены, чтобы он
не знал ни жалости, ни сострадания; он чувствовал и то и другое, он бы даже хотел помочь, но только, чтобы
не заключалось это в значительной сумме, чтобы
не трогать уже тех денег, которых положено было
не трогать; словом, отцовское наставление: береги и копи копейку — пошло впрок.
Но, получив посланье Тани,
Онегин живо
тронут был:
Язык девических мечтаний
В нем думы роем возмутил;
И вспомнил он Татьяны милой
И бледный цвет, и вид унылый;
И в сладостный, безгрешный сон
Душою погрузился он.
Быть может, чувствий пыл старинный
Им на минуту овладел;
Но обмануть он
не хотел
Доверчивость души невинной.
Теперь мы в сад перелетим,
Где встретилась Татьяна с ним.
И чье-нибудь он сердце
тронет;
И, сохраненная судьбой,
Быть может, в Лете
не потонет
Строфа, слагаемая мной;
Быть может (лестная надежда!),
Укажет будущий невежда
На мой прославленный портрет
И молвит: то-то был поэт!
Прими ж мои благодаренья,
Поклонник мирных аонид,
О ты, чья память сохранит
Мои летучие творенья,
Чья благосклонная рука
Потреплет лавры старика!
Больной и ласки и веселье
Татьяну
трогают; но ей
Не хорошо на новоселье,
Привыкшей к горнице своей.
Под занавескою шелковой
Не спится ей в постеле новой,
И ранний звон колоколов,
Предтеча утренних трудов,
Ее с постели подымает.
Садится Таня у окна.
Редеет сумрак; но она
Своих полей
не различает:
Пред нею незнакомый двор,
Конюшня, кухня и забор.
Но я
не создан для блаженства;
Ему чужда душа моя;
Напрасны ваши совершенства:
Их вовсе недостоин я.
Поверьте (совесть в том порукой),
Супружество нам будет мукой.
Я, сколько ни любил бы вас,
Привыкнув, разлюблю тотчас;
Начнете плакать: ваши слезы
Не тронут сердца моего,
А будут лишь бесить его.
Судите ж вы, какие розы
Нам заготовит Гименей
И, может быть, на много дней.
— Я
не хочу спать, мамаша, — ответишь ей, и неясные, но сладкие грезы наполняют воображение, здоровый детский сон смыкает веки, и через минуту забудешься и спишь до тех пор, пока
не разбудят. Чувствуешь, бывало, впросонках, что чья-то нежная рука
трогает тебя; по одному прикосновению узнаешь ее и еще во сне невольно схватишь эту руку и крепко, крепко прижмешь ее к губам.
Голос его был строг и
не имел уже того выражения доброты, которое
тронуло меня до слез. В классной Карл Иваныч был совсем другой человек: он был наставник. Я живо оделся, умылся и, еще с щеткой в руке, приглаживая мокрые волосы, явился на его зов.
— И на что бы
трогать? Пусть бы, собака, бранился! То уже такой народ, что
не может
не браниться! Ох, вей мир, какое счастие посылает бог людям! Сто червонцев за то только, что прогнал нас! А наш брат: ему и пейсики оборвут, и из морды сделают такое, что и глядеть
не можно, а никто
не даст ста червонных. О, Боже мой! Боже милосердый!
С тех пор бочку эту
не трогают.
Человек помолчал и вдруг глубоко, чуть
не до земли, поклонился ему. По крайней мере
тронул землю перстом правой руки.
Кудряш. Да что: Ваня! Я знаю, что я Ваня. А вы идите своей дорогой, вот и все. Заведи себе сам, да и гуляй себе с ней, и никому до тебя дела нет. А чужих
не трогай! У нас так
не водится, а то парни ноги переломают. Я за свою… да я и
не знаю, что сделаю! Горло перерву!
А я,
не только впредь
не трону здешних стад,
Но сам за них с другими грызться рад,
И волчьей клятвой утверждаю,
Что я…» — «Послушай-ка, сосед»,
Тут ловчий перервал в ответ:
«Ты сер, а я, приятель, сед,
И волчью вашу я давно натуру знаю...
А больше их
не троньте волоском».
Примолвить к речи здесь годится,
Но ничьего
не трогая лица...
Он обещал вести себя там честно,
Не трогая плодов, листочки лишь глодать,
И то, которые уж станут увядать.
Старик был
тронут. «Ох, батюшка ты мой Петр Андреич! — отвечал он. — Хоть раненько задумал ты жениться, да зато Марья Ивановна такая добрая барышня, что грех и пропустить оказию. Ин быть по-твоему! Провожу ее, ангела божия, и рабски буду доносить твоим родителям, что такой невесте
не надобно и приданого».
В нежности матушкиной я
не сумневался; но, зная нрав и образ мыслей отца, я чувствовал, что любовь моя
не слишком его
тронет и что он будет на нее смотреть как на блажь молодого человека.
— Кто такой Аркадий Николаич? — проговорил Базаров как бы в раздумье. — Ах да! птенец этот! Нет, ты его
не трогай: он теперь в галки попал.
Не удивляйся, это еще
не бред. А ты пошли нарочного к Одинцовой, Анне Сергеевне, тут есть такая помещица… Знаешь? (Василий Иванович кивнул головой.) Евгений, мол, Базаров кланяться велел и велел сказать, что умирает. Ты это исполнишь?
— А ты полагал, у меня вода в жилах? Но мне это кровопускание даже полезно.
Не правда ли, доктор? Помоги мне сесть на дрожки и
не предавайся меланхолии. Завтра я буду здоров. Вот так; прекрасно.
Трогай, кучер.