Неточные совпадения
Она слыхала несколько примеров увлечений, припомнила, какой
суд изрекали люди над падшими и как эти
несчастные несли казнь почти публичных ударов. «Чем я лучше их! — думала Вера. — А Марк уверял, и Райский тоже, что за этим… „Рубиконом“ начинается другая, новая, лучшая жизнь! Да, новая, но какая „лучшая“!»
— Я видел на
суде, как товарищ прокурора всеми силами старался обвинить
несчастного мальчика, который во всяком неизвращенном человеке мог возбудить только сострадание; знаю, как другой прокурор допрашивал сектанта и подводил чтение Евангелия под уголовный закон; да и вся деятельность
судов состоит только в таких бессмысленных и жестоких поступках.
Владимир потупил голову, люди его окружили
несчастного своего господина. «Отец ты наш, — кричали они, целуя ему руки, — не хотим другого барина, кроме тебя, прикажи, осударь, с
судом мы управимся. Умрем, а не выдадим». Владимир смотрел на них, и странные чувства волновали его. «Стойте смирно, — сказал он им, — а я с приказным переговорю». — «Переговори, батюшка, — закричали ему из толпы, — да усовести окаянных».
— Услышал господь молитву мою, — вещал он. — Достигли слезы
несчастного до утешителя всех. Теперь буду хотя знать, что жребий мой зависеть может от доброго или худого моего поведения. Доселе зависел он от своенравия женского. Одна мысль утешает, что без
суда батожьем наказан не буду!
В то время
несчастные наши мужья
Вниманье Москвы занимали:
Едва огласилось решенье
суда,
Всем было неловко и жутко,
В салонах Москвы повторялась тогда
Одна ростопчинская шутка:
«В Европе сапожник, чтоб барином стать,
Бунтует, — понятное дело!
Но пока это ходило в предположениях, к которым к тому же никто, кроме Рогнеды Романовны, не изъявлял горячего сочувствия, маркиза столкнулась у Богатыревой с Ольгою Сергеевной Бахаревой, наслушалась от той, как
несчастная женщина бегала просить о защите, додумала три короба собственных слов сильного значения, и над Розановым грянул
суд, ошельмовавший его заочно до степеней самых невозможных. Даже самый его либерализм ставился ему в вину. Маркиза сопела, говоря...
Ведь это только с непривычки кажется, что без
судов минуты нельзя прожить; я же, напротив того, позволяю себе думать, что ежели люди перестанут судиться, то это отнюдь не сделает их
несчастными.
На днях издатель «Записок из Мертвого дома» получил уведомление из Сибири, что преступник был действительно прав и десять лет страдал в каторжной работе напрасно; что невинность его обнаружена по
суду, официально. Что настоящие преступники нашлись и сознались и что
несчастный уже освобожден из острога. Издатель никак не может сомневаться в достоверности этого известия…
«Война! Драться! Резаться! Убивать людей! Да, в наше время, с нашим просвещением, с нашей наукой, с нашей философией, существует учреждение особых училищ, в которых учат убивать, убивать издалека, с совершенством, убивать много людей сразу, убивать
несчастных, жалких людей, ни в чем не виноватых людей, поддерживающих семьи, и убивать их без всякого
суда.
Борис, Борис! все пред тобой трепещет,
Никто тебе не смеет и напомнить
О жребии
несчастного младенца, —
А между тем отшельник в темной келье
Здесь на тебя донос ужасный пишет:
И не уйдешь ты от
суда мирского,
Как не уйдешь от божьего
суда.
Прохор. Не в этом дело! Дело в
суде, в позоре. И, наверное, засудят. Теперь такая мода: ежели богат, значит — виноват.
Несчастные люди — богатые! Ты пойми — не столько капитана Железнова судить будут, сколько нас, Храповых.
Потом еще с ней
несчастный случай вы-шел: свою дворовую девку, осердясь, убила и за то под
судом была.
Солдата выкапывают.
Суд. Позор. Я причина смерти. И вот я уже не врач, а
несчастный, выброшенный за борт человек, вернее, бывший человек.
— Ну, вот, вот… всегда так! — Иван Платоныч краснел, пыхтел, останавливался и снова начинал говорить. — Но все-таки он не зверь. У кого люди лучше всех накормлены? У Венцеля. У кого лучше выучены? У Венцеля. У кого почти нет штрафованных? Кто никогда не отдаст под
суд — разве уж очень крупную пакость солдат сделает? Все он же. Право, если бы не эта
несчастная слабость, его солдаты на руках бы носили.
Перед
судом ума сколь, Каченовский, жалок
Талантов низкий враг, завистливый зоил!
Как оный вечный огнь пред алтарем весталок,
Так втайне вечный яд, дар лютых адских сил,
В груди
несчастного неугасимо тлеет.
Но Великая в Героях сохранила на троне нежную чувствительность Своего пола, которая вступалась за
несчастных, за самых винных; искала всегда возможности простить, миловать; смягчала все приговоры
суда и служила совершеннейшим образцом той высокой добродетели, которую могут иметь одни Небеса и Государи: милосердия!
Общественное Призрение, которое благотворит
несчастным жертвам бедности и недугов, воспитывает сирых, управляет работными домами (где бедный гражданин, лишенный всего, кроме сил, трудами своими живет и другим пользу приносит), местами наказания или, лучше сказать, исправления гражданских пороков; и наконец, Совестный
Суд, который есть человеколюбие правосудия (божественная и беспримерная мысль в законодательстве!), останутся в России вечным памятником того, что некогда Добродетель в лице Монархини управляла ею.
Таким образом, когда его призывают в свидетели, он упорно отзывается неведением, даже против самой неопровержимой очевидности. Приговор
суда не марает человека в глазах русского народа. Ссыльные, каторжные слывут у него
несчастными.
— Я посмотрю, так ли вы будете ухмыляться, — веско проговорил он, — когда все ваши поступки с этой
несчастной будут обнаружены пред
судом, пред правительством… наконец, гласно пред
судом общественного мнения… Я посмотрю тогда!
Эскадра шведская заметила
несчастное положение двух
судов своих. Уже трепещут в виду крылья ее парусов. Вот друзья, братья готовы исторгнуть бедные жертвы из неприятельских рук!.. Надежда берет верх над отчаянием. Но одно мощное движение державного кормчего, взявшегося за руль, несколько распоряжений капитана русского — и шняве нет спасения!
Его не удовлетворили даже изобретенные и выполненные им описанные уже нами слободские зверства, сплошь залившие кровью страницы русской истории, и не только наложившие вечное позорное пятно на память изверга Малюты, но и заклеймившие перед
судом потомства
несчастного, психически больного царя страшным именем «братоубийца».
Фриц намекнул мне о надежде… Высшая власть уже приговорила Паткуля к казни; между тем, для обряда, желая казаться справедливою, приказала военному
суду заняться процессом
несчастного. Можно было заранее угадать, какое зрелище последует за этой комедией!..
Суд беспристрастной истории доказал, что светлый ум
несчастного «подкидыша» мыслил правильно.
Несчастный, он думал, что с окончанием
суда над княжной прекратятся его мучения, что вердикт присяжных над его сообщницей спасет его от возмездия, оградит его от прошлого непроницаемой стеной: что если он сам и не забудет его, то никто не осмелится ему о нем напомнить, что все концы его преступлений похоронены в могиле княгини и так же немом как могила сердце каторжницы-княгини, а между тем…
«
Несчастный Егор, — думал Гладких, возвращаясь в высокий дом. — Тебя все считают преступником, зверем, ты неповинно несешь бесчестие и позор за другого, но знай, что этот другой будет наказан горше твоего
судом Божьим. Бог видит, Егор, твое благородное сердце, и Он укрепит тебя за твою решимость отплатить за добро добром твоему благодетелю. Он спас тебе жизнь, ты делаешь более, ты спасешь его честь».
— Настала кончина века и час Страшного
суда! Мучьтесь, окаянные нечестивцы! я умираю страдальцем о Господе, — произнес он, пробился сквозь солдат и бросился стремглав с берега в Лелию. Удар головы его об огромный камень отразился в сердцах изумленных зрителей. Ужас в них заменил хохот. Подняли
несчастного. Череп был разбит; нельзя было узнать на нем образа человеческого.
С этим-то «плодом
несчастной любви» на руках она предстала на
суд присяжных.
Топот их ног, видимо, вывел из оцепенения оправданную: она подняла голову и обвела залу недоумевающим взглядом.
Несчастная остановила его на своем защитнике — местном присяжном поверенном, назначенном ей от
суда. Последний встал со своего стула, подошел к ней, что-то тихо сказал и подал ей руку.
А учение мира сказало: брось дом, поля, братьев, уйди из деревни в гнилой город, живи всю свою жизнь банщиком голым, в пару намыливая чужие спины, или гостинодворцем, всю жизнь считая чужие копейки в подвале, или прокурором, всю жизнь свою проводя в
суде и над бумагами, занимаясь тем, чтобы ухудшить участь
несчастных, или министром, всю жизнь впопыхах подписывая ненужные бумаги, или полководцем, всю жизнь убивая людей, — живи этой безобразной жизнью, кончающейся всегда мучительной смертью, и ты ничего не получишь в мире этом и не получишь никакой вечной жизни.
А между тем возможно, что
несчастный христианин, у купели которого иерей Тюльпанов произвел описанные упущения и бесчинства, придя в возраст, услышит на это насмешки и попреки и позовет к
суду кого-то, не озаботившегося своевременно исправить его крещеную репутацию.