Неточные совпадения
Стародум(к Правдину). Чтоб оградить ее жизнь от недостатку в нужном, решился я
удалиться на несколько лет в ту землю, где достают деньги,
не променивая их на совесть, без подлой выслуги,
не грабя отечества; где требуют денег от самой земли, которая поправосуднее людей, лицеприятия
не знает, а платит одни труды верно и щедро.
Софья. Все мое старание употреблю заслужить доброе мнение людей достойных. Да как мне избежать, чтоб те, которые увидят, как от них я
удаляюсь,
не стали на меня злобиться?
Не можно ль, дядюшка, найти такое средство, чтоб мне никто на свете зла
не пожелал?
Г-жа Простакова. Милость Божия к нам, что
удалось. Ничего так
не желаю, как отеческой его милости к Митрофанушке. Софьюшка, душа моя!
не изволишь ли посмотреть дядюшкиной комнаты?
Однако ж она согласилась, и они
удалились в один из тех очаровательных приютов, которые со времен Микаладзе устраивались для градоначальников во всех мало-мальски порядочных домах города Глупова. Что происходило между ними — это для всех осталось тайною; но он вышел из приюта расстроенный и с заплаканными глазами. Внутреннее слово подействовало так сильно, что он даже
не удостоил танцующих взглядом и прямо отправился домой.
Скорым шагом
удалялся он прочь от города, а за ним, понурив головы и едва поспевая, следовали обыватели. Наконец к вечеру он пришел. Перед глазами его расстилалась совершенно ровная низина, на поверхности которой
не замечалось ни одного бугорка, ни одной впадины. Куда ни обрати взоры — везде гладь, везде ровная скатерть, по которой можно шагать до бесконечности. Это был тоже бред, но бред точь-в-точь совпадавший с тем бредом, который гнездился в его голове…
— Но
не лучше ли будет, ежели мы
удалимся в комнату более уединенную? — спросил он робко, как бы сам сомневаясь в приличии своего вопроса.
Ему так хорошо
удалось уговорить брата и дать ему взаймы денег на поездку,
не раздражая его, что в этом отношении он был собой доволен.
Они поворачивались, чтоб итти назад, как вдруг услыхали уже
не громкий говор, а крик. Левин, остановившись, кричал, и доктор тоже горячился. Толпа собиралась вокруг них. Княгиня с Кити поспешно
удалились, а полковник присоединился к толпе, чтоб узнать, в чём дело.
Как только Левин подошел к ванне, ему тотчас же был представлен опыт, и опыт вполне
удался. Кухарка, нарочно для этого призванная, нагнулась к ребенку. Он нахмурился и отрицательно замотал головой. Кити нагнулась к нему, — он просиял улыбкой, уперся ручками в губку и запрукал губами, производя такой довольный и странный звук, что
не только Кити и няня, но и Левин пришел в неожиданное восхищение.
— А знаешь, я о тебе думал, — сказал Сергей Иванович. — Это ни на что
не похоже, что у вас делается в уезде, как мне порассказал этот доктор; он очень неглупый малый. И я тебе говорил и говорю: нехорошо, что ты
не ездишь на собрания и вообще устранился от земского дела. Если порядочные люди будут
удаляться, разумеется, всё пойдет Бог знает как. Деньги мы платим, они идут на жалованье, а нет ни школ, ни фельдшеров, ни повивальных бабок, ни аптек, ничего нет.
— Что за прелесть! Как это
удалось ему и как просто! Он и
не понимает, как это хорошо. Да, надо
не упустить и купить ее, — говорил Вронский.
Обед с материальной стороны
удался;
не менее он
удался и со стороны не-материальной.
— Вот он! — сказал Левин, указывая на Ласку, которая, подняв одно ухо и высоко махая кончиком пушистого хвоста, тихим шагом, как бы желая продлить удовольствие и как бы улыбаясь, подносила убитую птицу к хозяину. — Ну, я рад, что тебе
удалось, — сказал Левин, вместе с тем уже испытывая чувство зависти, что
не ему
удалось убить этого вальдшнепа.
Мы тронулись в путь; с трудом пять худых кляч тащили наши повозки по извилистой дороге на Гуд-гору; мы шли пешком сзади, подкладывая камни под колеса, когда лошади выбивались из сил; казалось, дорога вела на небо, потому что, сколько глаз мог разглядеть, она все поднималась и наконец пропадала в облаке, которое еще с вечера отдыхало на вершине Гуд-горы, как коршун, ожидающий добычу; снег хрустел под ногами нашими; воздух становился так редок, что было больно дышать; кровь поминутно приливала в голову, но со всем тем какое-то отрадное чувство распространилось по всем моим жилам, и мне было как-то весело, что я так высоко над миром: чувство детское,
не спорю, но,
удаляясь от условий общества и приближаясь к природе, мы невольно становимся детьми; все приобретенное отпадает от души, и она делается вновь такою, какой была некогда и, верно, будет когда-нибудь опять.
Я знаю, старые кавказцы любят поговорить, порассказать; им так редко это
удается: другой лет пять стоит где-нибудь в захолустье с ротой, и целые пять лет ему никто
не скажет «здравствуйте» (потому что фельдфебель говорит «здравия желаю»).
— Да в том-то и штука, что его Казбич
не нашел: он куда-то уезжал дней на шесть, а то
удалось ли бы Азамату увезти сестру?
— Ну полно, полно! — сказал Печорин, обняв его дружески, — неужели я
не тот же?.. Что делать?.. всякому своя дорога…
Удастся ли еще встретиться, — Бог знает!.. — Говоря это, он уже сидел в коляске, и ямщик уже начал подбирать вожжи.
Она едва могла принудить себя
не улыбнуться и скрыть свое торжество; ей
удалось, однако, довольно скоро принять совершенно равнодушный и даже строгий вид.
Молодая хозяйка и первенец
удалились с мамкой, потому что и на нем требовалось кое-что поправить: наградив Чичикова, он и себя
не позабыл.
Не знаю,
удастся ли это сделать, но буду стараться.
Завидев еще издали его, Чичиков решился даже на пожертвование, то есть оставить свое завидное место и сколько можно поспешнее
удалиться: ничего хорошего
не предвещала ему эта встреча.
Она полагала, что в ее положении — экономки, пользующейся доверенностью своих господ и имеющей на руках столько сундуков со всяким добром, дружба с кем-нибудь непременно повела бы ее к лицеприятию и преступной снисходительности; поэтому, или, может быть, потому, что
не имела ничего общего с другими слугами, она
удалялась всех и говорила, что у нее в доме нет ни кумовьев, ни сватов и что за барское добро она никому потачки
не дает.
Еще и теперь у редкого из них
не было закопано добра — кружек, серебряных ковшей и запястьев под камышами на днепровских островах, чтобы
не довелось татарину найти его, если бы, в случае несчастья,
удалось ему напасть врасплох на Сечь; но трудно было бы татарину найти его, потому что и сам хозяин уже стал забывать, в котором месте закопал его.
Оборванец, воротившийся с чаем и с телятиной,
не мог удержаться, чтобы
не спросить еще раз: «
не надо ли еще чего-нибудь?» и, выслушав опять ответ отрицательный,
удалился окончательно.
И все-таки вашим взглядом
не стану смотреть: если бы мне
удалось, то меня бы увенчали, а теперь в капкан!
Я пришел, и если вам надо что, так спрашивайте,
не то позвольте уж мне
удалиться.
Я же
удалюсь, чтобы
не мешать дальнейшей приятности родственного свидания и сообщению секретов (он встал со стула и взял шляпу).
— Вам направо, Софья Семеновна? Кстати: как вы меня отыскали? — спросил он, как будто желая сказать ей что-то совсем другое. Ему все хотелось смотреть в ее тихие, ясные глаза, и как-то это все
не так
удавалось…
— Брат, — твердо и тоже сухо отвечала Дуня, — во всем этом есть ошибка с твоей стороны. Я за ночь обдумала и отыскала ошибку. Все в том, что ты, кажется, предполагаешь, будто я кому-то и для кого-то приношу себя в жертву. Совсем это
не так. Я просто для себя выхожу, потому что мне самой тяжело; а затем, конечно, буду рада, если
удастся быть полезною родным, но в моей решимости это
не самое главное побуждение…
Про себя Соня уведомляла, что ей
удалось приобресть в городе даже некоторые знакомства и покровительства; что она занимается шитьем, и так как в городе почти нет модистки, то стала во многих домах даже необходимою;
не упоминала только, что чрез нее и Раскольников получил покровительство начальства, что ему облегчаемы были работы и прочее.
Робинзон.
Не могу сказать, я стараюсь
удаляться от этой компании; я человек смирный, знаете ли… семейный…
Пугачев горько усмехнулся. «Нет, — отвечал он, — поздно мне каяться. Для меня
не будет помилования. Буду продолжать, как начал. Как знать? Авось и
удастся! Гришка Отрепьев ведь поцарствовал же над Москвою».
Уловка моя
удалась. Пугачев развеселился. «Долг платежом красен, — сказал он, мигая и прищуриваясь. — Расскажи-ка мне теперь, какое тебе дело до той девушки, которую Швабрин обижает? Уж
не зазноба ли сердцу молодецкому? а?»
Аркадий сказал правду: Павел Петрович
не раз помогал своему брату;
не раз, видя, как он бился и ломал себе голову, придумывая, как бы извернуться, Павел Петрович медленно подходил к окну и, засунув руки в карманы, бормотал сквозь зубы: «Mais je puis vous donner de l'argent», [Но я могу дать тебе денег (фр.).] — и давал ему денег; но в этот день у него самого ничего
не было, и он предпочел
удалиться.
Тогда он отправлялся в лес и ходил по нем большими шагами, ломая попадавшиеся ветки и браня вполголоса и ее и себя; или запирался на сеновал, в сарай, и, упрямо закрывая глаза, заставлял себя спать, что ему, разумеется,
не всегда
удавалось.
Николай Петрович объяснил ему в коротких словах свое душевное состояние и
удалился. Павел Петрович дошел до конца сада, и тоже задумался, и тоже поднял глаза к небу. Но в его прекрасных темных глазах
не отразилось ничего, кроме света звезд. Он
не был рожден романтиком, и
не умела мечтать его щегольски-сухая и страстная, на французский лад мизантропическая [Мизантропический — нелюдимый, человеконенавистнический.] душа…
— А я думаю: я вот лежу здесь под стогом… Узенькое местечко, которое я занимаю, до того крохотно в сравнении с остальным пространством, где меня нет и где дела до меня нет; и часть времени, которую мне
удастся прожить, так ничтожна перед вечностию, где меня
не было и
не будет… А в этом атоме, в этой математической точке кровь обращается, мозг работает, чего-то хочет тоже… Что за безобразие! Что за пустяки!
— Слушаю-с, — промолвил дворецкий
не без недоуменья и
удалился, скрипя сапогами.
Однажды ему
удалось подсмотреть, как Борис, стоя в углу, за сараем, безмолвно плакал, закрыв лицо руками, плакал так, что его шатало из стороны в сторону, а плечи его дрожали, точно у слезоточивой Вари Сомовой, которая жила безмолвно и как тень своей бойкой сестры. Клим хотел подойти к Варавке, но
не решился, да и приятно было видеть, что Борис плачет, полезно узнать, что роль обиженного
не так уж завидна, как это казалось.
— Так и умрешь,
не выговорив это слово, — продолжал он, вздохнув. — Одолеваю я вас болтовней моей? — спросил он, но ответа
не стал ждать. — Стар, а в старости разговор — единственное нам утешение, говоришь, как будто встряхиваешь в душе пыль пережитого. Да и редко
удается искренно поболтать, невнимательные мы друг друга слушатели…
«Да, у нее нужно бывать», — решил Самгин, но второй раз увидеть ее ему
не скоро
удалось, обильные, но запутанные дела Прозорова требовали много времени, франтоватый письмоводитель был очень плохо осведомлен, бездельничал, мечтал о репортаже в «Петербургской газете».
— Вы знаете также, что нам,
не без труда,
удалось соединить шесть фракций Думы в единый прогрессивный блок и что назревает необходимость слияния Земского и Городского союзов в одну организацию.
— Оставь меня в покое, — строго сказал Самгин и быстро пошел в спальню за бельем для постели себе; ему
удалось сделать это,
не столкнувшись с женой, а утром Анфимьевна, вздыхая, сообщила ему...
Он очень торопился определить свое настроение, услыхать слова здравого смысла, но ему
не сразу
удалось заставить Митрофанова разговориться.
Пение
удалялось, пятна флагов темнели, ветер нагнетал на людей острый холодок; в толпе образовались боковые движения направо, налево; люди уже, видимо,
не могли целиком влезть в узкое горло улицы, а сзади на них все еще давила неисчерпаемая масса, в сумраке она стала одноцветно черной, еще плотнее, но теряла свою реальность, и можно было думать, что это она дышит холодным ветром.
Но он
не знал, спрашивает или утверждает. Было очень холодно, а возвращаться в дымный вагон, где все спорят, —
не хотелось. На станции он попросил кондуктора устроить его в первом классе. Там он прилег на диван и, чтоб
не думать, стал подбирать стихи в ритм ударам колес на стыках рельс; это
удалось ему
не сразу, но все-таки он довольно быстро нашел...
— Так вот, значит: у одних — обман зрения, у других — классовая интуиция. Ежели рабочий воспринимает учение, ядовитое для хозяина, хозяин — буде он
не дурак — обязан несколько ознакомиться с этим учением. Может быть,
удастся подпортить его. В Европах весьма усердно стараются подпортить, а наши юные буржуйчики тоже
не глухи и
не слепы. Замечаются попыточки организовать классовое самосознание, сочиняют какое-то неославянофильство, Петра Великого опрокидывают и вообще… шевелятся.
— Нет, это
не годится. Критическая часть, пожалуй,
удалась, а все остальное —
не то, что надо. Попробую сама.
Марина посмотрела на него, улыбаясь, хотела что-то сказать, но вошли Безбедов и Турчанинов; Безбедов — в дворянском мундире и брюках, в туфлях на босых ногах, — ему
удалось причесать лохматые волосы почти гладко, и он казался менее нелепым — осанистым, серьезным; Турчанинов, в поддевке и резиновых галошах, стал ниже ростом, тоньше, лицо у него было несчастное. Шаркая галошами, он говорил,
не очень уверенно...
«Идол. Златоглазый идол», — с чувством восхищения подумал он, но это чувство тотчас исчезло, и Самгин пожалел — о себе или о ней? Это было
не ясно ему. По мере того как она
удалялась, им овладевала смутная тревога. Он редко вспоминал о том, что Марина — член какой-то секты. Сейчас вспомнить и думать об этом было почему-то особенно неприятно.