Неточные совпадения
На другой день, с
утра, погода чуть-чуть закуражилась; но так как
работа была спешная (зачиналось жнитво), то все отправились в поле.
Когда Левин разменял первую сторублевую бумажку
на покупку ливрей лакею и швейцару, он невольно сообразил, что эти никому ненужные ливреи, но неизбежно необходимые, судя по тому, как удивились княгиня и Кити при намеке, что без ливреи можно обойтись, — что эти ливреи будут стоить двух летних работников, то есть около трехсот рабочих дней от Святой до заговень, и каждый день тяжкой
работы с раннего
утра до позднего вечера, — и эта сторублевая бумажка еще шла коло̀м.
Художник Михайлов, как и всегда, был за
работой, когда ему принесли карточки графа Вронского и Голенищева.
Утро он работал в студии над большою картиной. Придя к себе, он рассердился
на жену за то, что она не умела обойтись с хозяйкой, требовавшею денег.
Ранним
утром, часов в шесть, он отправился
на работу,
на берег реки, где в сарае устроена была обжигательная печь для алебастра и где толкли его.
Пред весною исчез Миша, как раз в те дни, когда для него накопилось много
работы, и после того, как Самгин почти примирился с его существованием. Разозлясь, Самгин решил, что у него есть достаточно веский повод отказаться от услуг юноши. Но
утром на четвертый день позвонил доктор городской больницы и сообщил, что больной Михаил Локтев просит Самгина посетить его. Самгин не успел спросить, чем болен Миша, — доктор повесил трубку; но приехав в больницу, Клим сначала пошел к доктору.
— Угощайтесь
на здоровье, — говорил Осип, ставя пред Самгиным кружку чая, положив два куска сахара и ломоть хлеба. — Мы привыкли
на работе четыре раза кушать:
утром, в полдни, а вот это вроде как паужин, а между семью-восемью часами — ужин.
Он, как встанет
утром с постели, после чая ляжет тотчас
на диван, подопрет голову рукой и обдумывает, не щадя сил, до тех пор, пока, наконец, голова утомится от тяжелой
работы и когда совесть скажет: довольно сделано сегодня для общего блага.
Райский с раннего
утра сидит за портретом Софьи, и не первое
утро сидит он так. Он измучен этой
работой. Посмотрит
на портрет и вдруг с досадой набросит
на него занавеску и пойдет шагать по комнате, остановится у окна, посвистит, побарабанит пальцами по стеклам, иногда уйдет со двора и бродит угрюмый, недовольный.
Распорядившись
утром по хозяйству, бабушка, после кофе, стоя сводила у бюро счеты, потом садилась у окон и глядела в поле, следила за
работами, смотрела, что делалось
на дворе, и посылала Якова или Василису, если
на дворе делалось что-нибудь не так, как ей хотелось.
Встанешь
утром, никуда не спеша, с полным равновесием в силах души, с отличным здоровьем, с свежей головой и аппетитом, выльешь
на себя несколько ведер воды прямо из океана и гуляешь, пьешь чай, потом сядешь за
работу.
И то, что моему слуге стало бы
на два
утра работы, Фаддеев сделал в три приема — не спрашивайте как.
Не прошло недели деревенского житья, как Надежда Васильевна почувствовала уже, что времени у нее не хватает для самой неотступной
работы, не говоря уже о том, что было бы желательно сделать. Приходилось, как говорится, разрываться
на части, чтобы везде поспеть: проведать опасную родильницу, помочь нескольким больным бабам, присмотреть за выброшенными
на улицу ребятишками… А там уже до десятка белоголовых мальчуганов и девчонок исправно являлись к Надежде Васильевне каждое
утро, чтобы «происходить грамоту».
На следующий день решено было сделать дневку. Надо было посушить имущество, почистить седла и дать лошадям отдых. Стрелки с
утра взялись за
работу. Каждый из них знал, у кого что неладно и что надо исправить.
Когда Дерсу закончил свою
работу, было уже темно. Подложив в костер сырых дров, чтобы они горели до
утра, мы тихонько пошли
на бивак.
На другой день чуть свет мы все были уже
на ногах. Ночью наши лошади, не найдя корма
на корейских пашнях, ушли к горам
на отаву. Пока их разыскивали, артельщик приготовил чай и сварил кашу. Когда стрелки вернулись с конями, я успел закончить свои
работы. В 8 часов
утра мы выступили в путь.
Или он забыл, что если ныне он не будет у такого-то, этот такой-то оскорбится; или он забыл, что у него к завтрашнему
утру остается
работы часа
на четыре, по крайней мере: что ж он, хочет не спать нынешнюю ночь? — ведь уж 10 часов, нечего ему балагурить, пора ему отправляться за
работу.
— Дмитрий, ты стал плохим товарищем мне в
работе. Пропадаешь каждый день
на целое
утро, и
на половину дней пропадаешь по вечерам. Нахватался уроков, что ли? Так время ли теперь набирать их? Я хочу бросить и те, которые у меня есть. У меня есть рублей 40 — достанет
на три месяца до окончания курса. А у тебя было больше денег в запасе, кажется, рублей до сотни?
С
утра он должен был работать в крепости до вечера; когда наступала ночь, он брал письмецо Ивашева и отправлялся, несмотря ни
на бураны, ни
на свою усталь, и возвращался к рассвету
на свою
работу.
Нянек я помню очень смутно. Они менялись почти беспрерывно, потому что матушка была вообще гневлива и, сверх того, держалась своеобразной системы, в силу которой крепостные, не изнывавшие с
утра до ночи
на работе, считались дармоедами.
Несчастное существо, называвшееся «девкой», не только в безмолвии принимало брань и побои, не только изнывало с
утра до ночи над непосильной
работой, но и единолично выносило
на себе все последствия пробудившегося инстинкта.
Мастеровые в будние дни начинали
работы в шесть-семь часов
утра и кончали в десять вечера. В мастерской портного Воздвиженского работало пятьдесят человек. Женатые жили семьями в квартирах
на дворе; а холостые с мальчиками-учениками ночевали в мастерских, спали
на верстаках и
на полу, без всяких постелей: подушка — полено в головах или свои штаны, если еще не пропиты.
На площадь приходили прямо с вокзалов артели приезжих рабочих и становились под огромным навесом, для них нарочно выстроенным. Сюда по
утрам являлись подрядчики и уводили нанятые артели
на работу. После полудня навес поступал в распоряжение хитрованцев и барышников: последние скупали все, что попало. Бедняки, продававшие с себя платье и обувь, тут же снимали их, переодевались вместо сапог в лапти или опорки, а из костюмов — в «сменку до седьмого колена», сквозь которую тело видно…
Они поехали сначала берегом вверх, а потом свернули
на тропу к косцам. Издали уже напахнуло ароматом свежескошенной травы. Косцы шли пробившеюся широкою линией, взмахивая косами враз. Получался замечательный эффект: косы блестели
на солнце, и по всей линии точно вспыхивала синеватая молния, врезывавшаяся в зеленую живую стену высокой травы.
Работа началась с раннего
утра, и несколько десятин уже были покрыты правильными рядами свежей кошенины.
На другое
утро Михей Зотыч поднялся чем свет и обошел все
работы. Он все осмотрел, что-то прикидывал в уме, шептал и качал головой, а потом, прищурившись, долго смотрел
на реку и угнетенно вздыхал.
Утром Галактион вставал в четыре часа, уезжал
на работу и возвращался домой только вечером, когда стемнеет. Эта энергия приводила всех в невольное смущение. В Суслоне не привыкли к такой
работе.
Назначенные
на работы в руднике в пятом часу
утра,
на так называемой раскомандировке, поступают в ведение рудничной администрации, то есть небольшой группы частных лиц, составляющих «контору».
Он ночевал
на воскресенье дома, а затем в воскресенье же вечером уходил
на свой пост, потому что
утро понедельника для него было самым боевым временем: нужно было все
работы пускать в ход
на целую неделю, а рабочие не все выходили, справляя «узенькое воскресенье», как
на промыслах называли понедельник.
Мы должны теперь объяснить, каким образом шла
работа на жилке Мыльникова и в чем она заключалась. Когда деньги выходили, Мыльников заказывал с вечера своим компаньонам выходить
утром на работу.
Каждое
утро у кабака Ермошки
на лавочке собиралась целая толпа рабочих. Издали эта публика казалась ворохом живых лохмотьев — настоящая приисковая рвань. А солнышко уже светило по-весеннему, и рвань ждала того рокового момента, когда «тронется вешняя вода». Только бы вода взялась, тогда всем будет
работа… Это были именно чающие движения воды.
Окулко косил с раннего
утра вплоть до обеда, без передышки. Маленький Тараско ходил по косеву за ним и молча любовался
на молодецкую
работу богатыря-брата. Обедать Окулко пришел к балагану, молча съел кусок ржаного хлеба и опять пошел косить.
На других покосах уже заметили, что у Мавры косит какой-то мужик, и, конечно, полюбопытствовали узнать, какой такой новый работник объявился. Тит Горбатый даже подъехал верхом
на своей буланой кобыле и вслух похвалил чистую Окулкину
работу.
Это было проклятое
утро, когда, после предварительных переговоров с уставщиком Корнилой, дозорным Полуэхтом и записчиком поденных
работ, Наташка повела, наконец, брата
на работу.
Можно себе представить удивление Никитича, когда после двенадцати часов ночи он увидал проходившего мимо его корпуса Петра Елисеича. Он даже протер себе глаза: уж не блазнит ли, грешным делом? Нет, он, Петр Елисеич…
Утром рано он приходил
на фабрику каждый день, а ночью не любил ходить, кроме редких случаев, как пожар или другое какое-нибудь несчастие. Петр Елисеич обошел все корпуса, осмотрел все
работы и завернул под домну к Никитичу.
Евгений Константиныч проснулся довольно поздно, когда
на фабрике отдали свисток к послеобеденным
работам. В приемных комнатах господского дома уже толклись с десяти часов
утра все главные действующие лица. Платон Васильич с пяти часов
утра не выходил с фабрики, где ждал «великого пришествия языков», как выразился Сарматов. Прейн сидел в спальне Раисы Павловны, которая,
на правах больной, приняла его, не вставая с постели.
Он умер
утром, в те минуты, когда гудок звал
на работу. В гробу лежал с открытым ртом, но брови у него были сердито нахмурены. Хоронили его жена, сын, собака, старый пьяница и вор Данила Весовщиков, прогнанный с фабрики, и несколько слободских нищих. Жена плакала тихо и немного, Павел — не плакал. Слобожане, встречая
на улице гроб, останавливались и, крестясь, говорили друг другу...
Они отыскивали их где-нибудь под забором
на улице или в кабаках бесчувственно пьяными, скверно ругали, били кулаками мягкие, разжиженные водкой тела детей, потом более или менее заботливо укладывали их спать, чтобы рано
утром, когда в воздухе темным ручьем потечет сердитый рев гудка, разбудить их для
работы.
Утром он молча пил чай и уходил
на работу, в полдень являлся обедать, за столом перекидывались незначительными словами, и снова он исчезал вплоть до вечера.
А
утром, чуть свет, когда в доме все еще спали, я уж прокладывал росистый след в густой, высокой траве сада, перелезал через забор и шел к пруду, где меня ждали с удочками такие же сорванцы-товарищи, или к мельнице, где сонный мельник только что отодвинул шлюзы и вода, чутко вздрагивая
на зеркальной поверхности, кидалась в «лотоки» и бодро принималась за дневную
работу.
— Покуда — ничего. В департаменте даже говорят, что меня столоначальником сделают. Полторы тысячи — ведь это куш. Правда, что тогда от частной службы отказаться придется, потому что и
на дому казенной
работы по вечерам довольно будет, но что-нибудь легонькое все-таки и посторонним трудом можно будет заработать, рубликов хоть
на триста. Квартиру наймем; ты только вечером
на уроки станешь ходить, а по
утрам дома будешь сидеть; хозяйство свое заведем — живут же другие!
Покуда кругом все бездействует и безмолвствует, Афанасью Аркадьичу Бодрецову и дела по горло, и наговориться он досыта не может. Весь город ему знаком, — с
утра до вечера он бегает. То нырнет куда-то, то опять вынырнет. Пока другие корпят за
работой в канцеляриях и конторах, он собирает материалы для ходячей газеты, которая, в его лице, появляется в определенные часы дня
на Невском и бесплатно сообщает новости дня.
"Всю жизнь провел в битье, и теперь срам настал, — думалось ему, — куда деваться? Остаться здесь невозможно — не выдержишь! С
утра до вечера эта паскуда будет перед глазами мыкаться. А ежели ей волю дать — глаз никуда показать нельзя будет. Без
работы, без хлеба насидишься, а она все-таки
на шее висеть будет. Колотить ежели, так жаловаться станет, заступку найдет. Да и обтерпится, пожалуй, так что самому надоест… Ах, мочи нет, тяжко!"
А кроме того, забывают еще и то, что около каждого «обеспеченного наделом» 20 выскочил Колупаев, который высоко держит знамя кровопивства, и ежели назовет еще «обеспеченных» кнехтами, то уже довольно откровенно отзывается об мужике, что «в ём только тогда и прок будет, коли ежели его с
утра до ночи
на работе морить».
Затем они подробно изложили мне план
работ. Прежде всего они приступили к исследованию Парижа по сю сторону Сены, разделив ее
на две равные половины. Вставши рано
утром, каждый отправляется в свою сторону и наблюдает, а около двух часов они сходятся в русском ресторане и уже совместно наблюдают за стеною Комической Оперы. Потом опять расходятся и поздно ночью, возвратись домой, проверяют друг друга.
Граф прочитал мою
работу и остался ею доволен, так что я сейчас же приступил к сочинению второго акта. Но тут случилось происшествие, которое разом прекратило мои затеи.
На другой день
утром я, по обыкновению, прохаживался с графом под орешниками, как вдруг… смотрю и глазам не верю! Прямо навстречу мне идет, и даже не идет, а летит обнять меня… действительный Подхалимов!
В осажденном городе Севастополе,
на бульваре, около павильона играла полковая музыка, и толпы военного народа и женщин празднично двигались по дорожкам. Светлое весеннее солнце взошло с
утра над английскими
работами, перешло
на бастионы, потом
на город, —
на Николаевскую казарму и, одинаково радостно светя для всех, теперь спускалось к далекому синему морю, которое, мерно колыхаясь, светилось серебряным блеском.
Каждое
утро, часов в пять, старшие юнкера наспех пьют чай с булкой; захвативши завтрак в полевые сумки, идут партиями
на места своих
работ, которые будут длиться часов до семи вечера, до той поры, когда уставшие глаза начинают уже не так четко различать издали показательные приметы.
Проснулся
на другое
утро в 8 часов и стал готовиться к
работе.
Кроме купцов, отправленных в служители в холерный госпиталь, Баранов стал забирать шулеров, которые съехались, по обычаю,
на ярмарку. Их он держал по ночам под арестом, а днем посылал
на грязные
работы по уборке выгребных и помойных ям, а особенно франтоватых с девяти часов
утра до обеда заставлял мести площади и мостовые у всех
на виду.
К девяти часам
утра мы все собрались
на пароходе «Коцебу».
На обеденном столе кают-компании был разложен план гирл и чертежи построек, и как только двинулся пароход, заведующий гирловыми
работами подробно объяснил В.И. Ковалевскому то, что нам надлежало осмотреть.
Запершись в кабинете и засевши за письменный стол, он с
утра до вечера изнывал над фантастической
работой: строил всевозможные несбыточные предположения, учитывал самого себя, разговаривал с воображаемыми собеседниками и создавал целые сцены, в которых первая случайно взбредшая
на ум личность являлась действующим лицом.
Пробил барабан, и все отправились
на работу, а я остался дома. Сушилов в это
утро встал чуть не раньше всех и из всех сил хлопотал, чтоб успеть приготовить мне чай. Бедный Сушилов! он заплакал, когда я подарил ему мои арестантские обноски, рубашки, подкандальники и несколько денег. «Мне не это, не это! — говорил он, через силу сдерживая свои дрожавшие губы, — мне вас-то каково потерять, Александр Петрович?
на кого без вас-то я здесь останусь!» В последний раз простились мы и с Акимом Акимычем.