Неточные совпадения
Несмотря
на это,
на меня часто находили минуты отчаяния: я воображал, что нет счастия
на земле для человека с таким широким носом, толстыми губами и маленькими серыми глазами, как я; я просил бога сделать
чудо — превратить меня в красавца, и все, что имел в настоящем, все, что мог иметь в будущем, я все отдал бы за красивое лицо.
Вот еще какие
земли есть! Каких-то, каких-то
чудес на свете нет! А мы тут сидим, ничего не знаем. Еще хорошо, что добрые люди есть; нет-нет да и услышишь, что
на белом свету делается; а то бы так дураками и померли.
— Вот и вы, интеллигенты, отщепенцы, тоже от страха в политику бросаетесь. Будто народ спасать хотите, а — что народ? Народ вам — очень дальний родственник, он вас, маленьких, и не видит. И как вы его ни спасайте, а
на атеизме обязательно срежетесь. Народничество должно быть религиозным.
Земля —
землей,
землю он и сам отвоюет, но, кроме того, он хочет
чуда на земле, взыскует пресветлого града Сиона…
Есть три силы, единственные три силы
на земле, могущие навеки победить и пленить совесть этих слабосильных бунтовщиков, для их счастия, — эти силы:
чудо, тайна и авторитет.
А между тем если было когда-нибудь
на земле совершено настоящее громовое
чудо, то это в тот день, в день этих трех искушений.
От него есть избавленье только в двух крайних сортах нравственного достоинства: или в том, когда человек уже трансцендентальный негодяй, восьмое
чудо света плутовской виртуозности, вроде Aли-паши Янинского, Джеззар — паши Сирийского, Мегемет — Али Египетского, которые проводили европейских дипломатов и (Джеззар) самого Наполеона Великого так легко, как детей, когда мошенничество наросло
на человеке такою абсолютно прочною бронею, сквозь которую нельзя пробраться ни до какой человеческой слабости: ни до амбиции, ни до честолюбия, ни до властолюбия, ни до самолюбия, ни до чего; но таких героев мошенничества чрезвычайно мало, почти что не попадается в европейских
землях, где виртуозность негодяйства уже портится многими человеческими слабостями.
Так и пал купец
на сыру
землю, горючьми слезами обливается; а и взглянет он
на зверя лесного,
на чудо морское, а и вспомнит он своих дочерей, хорошиих, пригожиих, а и пуще того завопит источным голосом: больно страшен был лесной зверь,
чудо морское.
И мне представилось, как они обе в грязном подвале, в сырой сумрачный вечер, обнявшись
на бедной постели своей, вспоминали о своем прошедшем, о покойном Генрихе и о
чудесах других
земель…
Нет! я знаю одно: в бывалые времена, когда еще
чудеса действовали, поступки и речи, подобные тем, которые указаны выше, наверное не остались бы без должного возмездия. Либо
земля разверзлась бы, либо огонь небесный опалил бы — словом сказать, непременно что-нибудь да случилось бы в предостерегательном и назидательном тоне. Но ничего подобного мы нынче не видим. Люди
на каждом шагу самым несомненным образом попирают идею государственности, и
земля не разверзается под ними. Что же это означает, однако ж?
Я долго, чуть не со слезами, смотрел
на эти непоправимые
чудеса, пытаясь понять, как они совершились. И, не поняв, решил исправить дело помощью фантазии: нарисовал по фасаду дома
на всех карнизах и
на гребне крыши ворон, голубей, воробьев, а
на земле перед окном — кривоногих людей, под зонтиками, не совсем прикрывшими их уродства. Затем исчертил все это наискось полосками и отнес работу учителю.
На земле такого огромного правильного пространства голубого я никогда не видал: будто кусок прозрачного неба каким-то
чудом лежал перед нами в этой каменной трещине, среди нависших скал.
…не внимая
Шепоту ближней толпы, развязала ремни у сандалий,
Пышных волос золотое руно до
земли распустила;
Перевязь персей и пояс лилейной рукой разрешила;
Сбросила ризы с себя и, лицом повернувшись к народу,
Медленно, словно заря, погрузилась в лазурную воду.
Ахнули тысячи зрителей, смолкли свирель и пектида;
В страхе упав
на колени, все жрицы воскликнули громко:
«
Чудо свершается, граждане! Вот она, матерь Киприда!».
Казалось, что такому напряжению радостно разъяренной силы ничто не может противостоять, она способна содеять
чудеса на земле, может покрыть всю
землю в одну ночь прекрасными дворцами и городами, как об этом говорят вещие сказки. Посмотрев минуту, две
на труд людей, солнечный луч не одолел тяжкой толщи облаков и утонул среди них, как ребенок в море, а дождь превратился в ливень.
Случилось вдруг отвратительное
чудо. Прежде было сто мальчиков, ничем друг от друга не отличавшихся, и между ними равный всем Буланин, — и вот он выделился, далеко отошел ото всех, заклейменный исключительным позором. Тяжесть навалилась
на него, пригнула его к
земле, приплюснула.
Послушно ходит человек; ищет, смотрит, чутко прислушивается и снова идёт, идёт. Гудит под ногами искателей
земля и толкает их дальше — через реки, горы, леса и моря, — ещё дальше, всюду, где уединённо обители стоят, обещая
чудеса, всюду, где дышит надежда
на что-то иное, чем эта горькая, трудная, тесная жизнь.
Так точно вечернее облако, покуда солнце не коснулось до небосклона, принимает вид небесного города, блестит золотыми краями и обещает
чудеса воображению, но солнце закатилось, дунул ветер — и облако растянулось, померкло, — и, наконец, упадает росою
на землю!
Сначала в записке старик исповедуется, что считал, вместе с женою, дочь свою совершенством человеческой природы,
чудом, ниспосланным
на землю для обращения заблудших грешников
на путь истинный.
И дам
чудеса на небеси и знамения
на земле».
— Есть, ваше благородие,
на земле люди святые и праведные…
На них Господь животворящий дух святый сходит с небеси, — сказал унтер-офицер. — Он пречистыми их устами возвещает всем спасение, а кто в сомненье приходит,
чудесами уверяет.
— Менять — значит подчиняться только необходимости и новому закону, которого раньше вы не знали. Только нарушая закон, вы ставите волю выше. Докажите, что Бог сам подчинен своим законам, то есть, попросту говоря, не может свершить
чуда, — и завтра ваша бритая обезьяна останется в одиночестве, а церкви пойдут под манежи.
Чудо, Вандергуд,
чудо — вот что еще держит людей
на этой проклятой
земле!
Поселяне считали Ермия способным творить
чудеса. Он им этого не говорил, но они так верили. Больные приходили, становились в тени его, которую солнце бросало от столпа
на землю, и отходили, находя, что чувствуют облегчение. А он все молчал, вперяя ум в молитву или читая
на память три миллиона стихов Оригена и двести пятьдесят тысяч стихов Григория, Пиерия и Стефана.
— Да, я счастлива, — говорила Лиза, — как может быть только счастлива женщина
на земле. Если б могло надо мною совершиться
чудо, чтобы мне вновь начать жизнь, я не желала бы ей другого исхода. Чтобы со мной ни случилось, какие бы несчастья меня впредь ни ожидали, я всегда буду благодарить Бога за то, что Он в это время послал мне. Десять дней блаженства, какое и не снилось мне в грезах, да за них разве не отдашь всю жизнь свою!
И если теперь и рассеян наш народ
на земле, то это только испытание, а бог, как и обещал, соберет опять народ свой в Иерусалим с тем, чтобы восстановить
чудо древности, Иерусалимский храм, поставить Израиля владыкой над всеми народами.