Неточные совпадения
—
Встреча на минуту, потому что я уезжаю, — сказала Бетси, улыбаясь и
надевая перчатку.
Наконец девушка решилась объясниться с отцом. Она
надела простенькое коричневое платье и пошла в кабинет к отцу. По дороге ее
встретила Верочка. Надежда Васильевна молча поцеловала сестру и прошла
на половину отца; у нее захватило дыхание, когда она взялась за ручку двери.
Снегурочка, да чем же
Встречать тебе восход Ярила-Солнца?
Когда его
встречаем, жизни сила,
Огонь любви горит у нас в очах,
Любовь и жизнь — дары Ярила-Солнца;
Его ж дары ему приносят девы
И юноши; а ты сплела венок,
Надела бус
на шейку, причесалась,
Пригладилась — и запон, и коты
Новехоньки, — тебе одна забота,
Как глупому ребенку, любоваться
На свой наряд да забегать вперед,
Поодоль стать, — в глазах людей вертеться
И хвастаться обновками.
Пожилых лет, небольшой ростом офицер, с лицом, выражавшим много перенесенных забот, мелких нужд, страха перед начальством,
встретил меня со всем радушием мертвящей скуки. Это был один из тех недальних, добродушных служак, тянувший лет двадцать пять свою лямку и затянувшийся, без рассуждений, без повышений, в том роде, как служат старые лошади, полагая, вероятно, что так и надобно
на рассвете
надеть хомут и что-нибудь тащить.
У самой реки мы
встретили знакомого нам француза-гувернера в одной рубашке; он был перепуган и кричал: «Тонет! тонет!» Но прежде, нежели наш приятель успел снять рубашку или
надеть панталоны, уральский казак сбежал с Воробьевых гор, бросился в воду, исчез и через минуту явился с тщедушным человеком, у которого голова и руки болтались, как платье, вывешенное
на ветер; он положил его
на берег, говоря: «Еще отходится, стоит покачать».
— Да, дома.
Надену халат и сижу. Трубку покурю,
на гитаре поиграю. А скучно сделается, в трактир пойду.
Встречу приятелей, поговорим, закусим, машину послушаем… И не увидим, как вечер пройдет.
И когда пришел настоящий час, стало у молодой купецкой дочери, красавицы писаной, сердце болеть и щемить, ровно стало что-нибудь подымать ее, и смотрит она то и дело
на часы отцовские, аглицкие, немецкие, — а все рано ей пускаться в дальний путь; а сестры с ней разговаривают, о том о сем расспрашивают, позадерживают; однако сердце ее не вытерпело: простилась дочь меньшая, любимая, красавица писаная, со честным купцом, батюшкой родимыим, приняла от него благословение родительское, простилась с сестрами старшими, любезными, со прислугою верною, челядью дворовою и, не дождавшись единой минуточки до часа урочного,
надела золот перстень
на правый мизинец и очутилась во дворце белокаменном, во палатах высокиих зверя лесного, чуда морского, и, дивуючись, что он ее не
встречает, закричала она громким голосом: «Где же ты мой добрый господин, мой верный друг?
— «Как бы хорошо гулять по этой поляне с какою-нибудь молоденькою и хорошенькою девушкой, и она бы сплела из этих незабудок венок себе и
надела бы его
на голову», — думалось ему, и почему-то вдруг захотелось ему любить; мало того, ему уверенно представилось, что в церкви у этого прихода он и
встретит любовь!
С самого начала своей болезни Вихров не одевался в свое парадное платье и теперь, когда в первый раз
надел фрак и посмотрелся в зеркало, так даже испугался, до того показался худ и бледен самому себе, а
на висках явно виднелись и серебрились седины; слаб он был еще до того, что у него ноги даже дрожали; но, как бы то ни было,
на свадьбу он все-таки поехал: его очень интересовало посмотреть, как его
встретит и как отнесется к нему Юлия.
Что будет с бедною княжной!
О страшный вид: волшебник хилый
Ласкает дерзостной рукой
Младые прелести Людмилы!
Ужели счастлив будет он?
Чу… вдруг раздался рога звон,
И кто-то карлу вызывает.
В смятенье, бледный чародей
На деву шапку
надевает;
Трубят опять: звучней, звучней!
И он летит к безвестной
встрече,
Закинув бороду за плечи.
Встречает гостей, которые попроще, и занимает их, представляя лицо хозяина; ездит в гостиный двор за игрушками для губошлеповских детей; показывает Губошлепову, как
надевают на шею орден св.
Маленький Локотков, в шерстяных чулках, которые были доставлены мне нянею для путешествия,
надел на себя мне же доставленную шубку мехом навыворот, чтоб испугать, если невзначай кого
встретит, и с перочинным ножиком и с двумя пустыми жестяными пиналями отправился
на очистку оставленных подсвечников.
Стоять и смотреть
на нее, когда она пила кофе и потом завтракала, подавать ей в передней шубку и
надевать на ее маленькие ножки калоши, причем она опиралась
на мое плечо, потом ждать, когда снизу позвонит мне швейцар,
встречать ее в дверях, розовую, холодную, попудренную снегом, слушать отрывистые восклицания насчет мороза или извозчика, — если б вы знали, как все это было для меня важно!
Началось это с того, что однажды вечером, придя в охранное отделение со спешным докладом о своих расспросах, Климков
встретил там необычное и непонятное: чиновники, агенты, писаря и филёры как будто
надели новые лица, все были странно не похожи сами
на себя, чему-то удивлялись и как будто радовались, говорили то очень тихо, таинственно, то громко и злобно.
Русской крестьянин,
надев солдатскую суму,
встречает беззаботно смерть
на неприятельской батарее или, не будучи солдатом, из одного удальства пробежит по льду, который гнется под его ногами; но добровольно никак не решится пройти ночью мимо кладбищной церкви; а посему весьма натурально, что ямщик, оставшись один подле молчаливого барина, с приметным беспокойством посматривал
на кладбище, которое расположено было шагах в пятидесяти от большой дороги.
Когда Рудин
встретил ее
на террасе, она вместе с m-lle Boncourt шла в комнату, чтобы
надеть шляпку и отправиться в сад.
Подошел к борту и с неожиданной легкостью прыгнул в реку. Я тоже бросился к борту и увидал, как Петруха, болтая головою,
надел на нее — шапкой — свой узел и поплыл, наискось течения, к песчаному берегу, где,
встречу ему, нагибались под ветром кусты, сбрасывая в воду желтые листья.
Это была третья
встреча. Потом дней пять сряду решительно «никто» не встречался, а об «каналье» и слух замер. А между тем нет-нет да и вспомнится господин с крепом
на шляпе. С некоторым удивлением ловил себя
на этом Вельчанинов: «Что мне тошно по нем, что ли? Гм!.. А тоже, должно быть, у него много дела в Петербурге, — и по ком это у него креп? Он, очевидно, узнавал меня, а я его не узнаю. И зачем эти люди
надевают креп? К ним как-то нейдет… Мне кажется, если я поближе всмотрюсь в него, я его узнаю…»
Настя. Мне некогда занимать вас разговорами; я бедная девушка, мне нужно работать. Вы такой щеголь, вы любите одеваться хорошо, а хотите, чтоб я
встречала вас в этом платье и не стыдилась! За что вы меня мучите? С меня довольно и того, что я каждый день плачу, когда
надеваю это рубище. Вы одеты вон как хорошо, а я —
на что это похоже.
Отец поглядел в окно, увидал коляску, взял картуз и пошел
на крыльцо
встречать. Я побежал за ним. Отец поздоровался с дядей и сказал: «Выходи же». Но дядя сказал: «Нет, возьми лучше ружье, да поедем со мной. Вон там, сейчас за рощей, русак лежит в зеленях. Возьми ружье, поедем убьем». Отец велел себе подать шубку и ружье, а я побежал к себе, наверх,
надел шапку и взял свое ружье. Когда отец сел с дядей в коляску, я приснастился с ружьем сзади
на запятки, так что никто не видал меня.
Надев мундир и старательно обчистившись веничком, Кузьма Васильевич отправлялся степенным шагом вдоль заборов фруктовых садов, часто останавливался, любовался красотами природы, срывал цветок
на память и чувствовал некоторое удовольствие; но особенное наслаждение испытывал он только тогда, когда ему случалось
встретить «купидончика», то есть хорошенькую мещаночку, спешившую домой в накинутой
на плечи душегрейке, с узелком в голенькой ручке и с пестрым платочком
на голове.
Теркин без всяких расспросов верил, что у нее до
встречи с ним не было никого, а мужа она не любила, стало быть, не могла испытывать никакого упоения от его ласк. Она слишком еще молода. Не успела она приучиться к чувственной лжи. И нельзя
надевать на себя личину с такой натурой.
Мой дядя пил запоем, другой дядя был очень рассеян (однажды вместо шапки
надел себе
на голову дамскую муфту), тетка много играла
на рояли и при
встрече с мужчинами показывала им язык.
И шел Ермий по безлюдной, знойной пустыне очень долго и во весь переход ни разу никого не
встретил, а потому и не имел причины стыдиться своей наготы; приближаясь же к Дамаску, он нашел в песках выветрившийся сухой труп и возле него ветхую «козью милоть», какие носили тогда иноки, жившие в общежитиях. Ермий засыпал песком кости, а козью милоть
надел на свои плечи и обрадовался, увидев в этом особое о нем промышление.
Когда же
на Юру
надели красную шелковую хрустящую рубашку, и уже явственно он приобщился к празднику, а
на террасе его
встретил длинный, снежно-белый, сверкающий стеклянною посудою стол, — Юра вновь закружился в водовороте набегающих событий.