Неточные совпадения
Но, перегруженный впечатлениями, он вообще как будто разучился думать;
замер паучок, который ткет паутину
мысли. Хотелось поехать домой, на дачу, отдохнуть. Но ехать нельзя было, Варавка телеграммой просил подождать его приезда.
Я действительно в сны не верил. Спокойная ирония отца вытравила во мне ходячие предрассудки. Но этот сон был особенный. В него незачем было верить или не верить: я его чувствовал в себе… В воображении все виднелась серая фигурка на белом снегу, сердце все еще
замирало, а в груди при воспоминании переливалась горячая волна. Дело было не в вере или неверии, а в том, что я не мог и не хотел примириться с
мыслью, что этой девочки совсем нет на свете.
Сердце у меня опять
замерло, и я готов был заплакать; но мать приласкала меня, успокоила, ободрила и приказала мне идти в детскую — читать свою книжку и занимать сестрицу, прибавя, что ей теперь некогда с нами быть и что она поручает мне смотреть за сестрою; я повиновался и медленно пошел назад: какая-то грусть вдруг отравила мою веселость, и даже
мысль, что мне поручают мою сестрицу, что в другое время было бы мне очень приятно и лестно, теперь не утешила меня.
Боже мой, как
замирало от страха мое сердце при этой
мысли!
Сердце у меня
замерло от страха, и
мысль, что я причиною болезни матери, мучила меня беспрестанно.
Павел между тем глядел в угол и в воображении своем представлял, что, вероятно, в их длинной зале расставлен был стол, и труп отца, бледный и похолоделый, положен был на него, а теперь отец уже лежит в земле сырой, холодной, темной!.. А что если он в своем одночасье не умер еще совершенно и ожил в гробу? У Павла сердце
замерло, волосы стали дыбом при этой
мысли. Он прежде всего и как можно скорее хотел почтить память отца каким-нибудь серьезно добрым делом.
Господи! неужели нужно, чтоб обстоятельства вечно гнели и покалывали человека, чтоб не дать заснуть в нем энергии, чтобы не дать
замереть той страстности стремлений, которая горит на дне души, поддерживаемая каким-то неугасаемым огнем? Ужели вечно нужны будут страдания, вечно вопли, вечно скорби, чтобы сохранить в человеке чистоту
мысли, чистоту верования?
Происходит обмен сумбурных
мыслей, которые, впрочем, имеют за собой то преимущество, что не дают жизни окончательно
замереть.
— У! дух
замирает от одной
мысли. Вы не знаете, как я люблю ее, дядюшка! я люблю, как никогда никто не любил: всеми силами души — ей всё…
Голова сладко кружилась, сердце
замирало, мелькали торопливые
мысли...
Шёл к зеркалу и, взглянув на себя, угрюмо отступал прочь, сердце
замирало, из него дымом поднимались в голову
мысли о близком конце дней, эти
мысли мертвили мозг, от них было холодно костям, седые, поредевшие волосы тихонько шевелились.
Присутствие постороннего лица было сперва даже приятно Елене, у которой кровинки в лице не осталось, как только она услышала походку Инсарова; но сердце у ней
замерло при
мысли, что он может проститься, не поговоривши с ней наедине.
— А я буду молиться за тебя Богу, — уже спокойно ответила Татьяна Власьевна, точно она
замерла на одной
мысли.
Дуня не плакала, не отчаивалась; но сердце ее
замирало от страха и дрожали колени при
мысли, что не сегодня-завтра придется встретиться с мужем. Ей страшно стало почему-то оставаться с ним теперь с глазу на глаз. Она не чувствовала к нему ненависти, не желая ему зла, но вместе с тем не желала его возвращения. Надежда окончательно угасла в душе ее; она знала, что, кроме зла и горя, ничего нельзя было ожидать от Гришки.
Замерло пение, — Илья вздохнул глубоким, легким вздохом. Ему было хорошо: он не чувствовал раздражения, с которым пришёл сюда, и не мог остановить
мысли на грехе своём. Пение облегчило его душу и очистило её. Чувствуя себя так неожиданно хорошо, он недоумевал, не верил ощущению своему, но искал в себе раскаяния и — не находил его.
— Вот так — а-яй! — воскликнул мальчик, широко раскрытыми глазами глядя на чудесную картину, и
замер в молчаливом восхищении. Потом в душе его родилась беспокойная
мысль, — где будет жить он, маленький, вихрастый мальчик в пестрядинных штанишках, и его горбатый, неуклюжий дядя? Пустят ли их туда, в этот чистый, богатый, блестящий золотом, огромный город? Он подумал, что их телега именно потому стоит здесь, на берегу реки, что в город не пускают людей бедных. Должно быть, дядя пошёл просить, чтобы пустили.
— Ах, я ничего не думаю! В голове моей нет ни одной
мысли; а здесь, — продолжал Рославлев, положа руку на грудь, — здесь все
замерло. Так! если верить предчувствиям, то в здешнем мире я никогда не назову Полину моею. Я должен расстаться и с вами…
На мгновение
замирает мысль, дойдя до того страшного для себя предела, за которым она превращается в голое и ненужное безумие. И начинает снизу, оживает в менее страшном и разъяряется постепенно и грозно — до нового обрыва.
И тогда, не дыша, на целые, казалось, часы он
замер в неподвижности, гася всякую
мысль, удерживая громкое дыхание, избегая всякого движения — ибо всякая
мысль было безумие, всякое движение было безумие.
Слова у него на языке
замерли; он даже ругнул себя за эту
мысль; даже тут же и уличил себя в низости, в трусости за эту
мысль; однако дело его все-таки не двинулось с места.
Душа во мне
замирала при
мысли, что может возникнуть какой-нибудь неуместный разговор об особе, защищать которую я не мог, не ставя ее в ничем не заслуженный неблагоприятный свет. Поэтому под гром марша я шел мимо далекой аллеи, даже не поворачивая головы в ту сторону. Это не мешало мне вглядываться, скосив влево глаза, и — у страха глаза велики — мне показалось в темном входе в аллею белое пятно. Тяжелое это было прощанье…
Таким образом, день прошел весьма скоро. Юлии не хотелось ехать; она готова была остаться тут еще день, неделю, месяц. Когда она села в экипаж, сердце ее
замерло при одной
мысли, что она после такого приятного общества должна воротиться в свою лачугу, встретиться с несносным супругом.
Поминутно сиял в его глазах образ женщины, встреча с которою взволновала и потрясла все его существование, который наполнял его сердце таким неудержимым, судорожным восторгом, — столько счастья прихлынуло разом в скудную жизнь его, что
мысли его темнели и дух
замирал в тоске и смятении.
На какой
мысли он
замрет?
«Придёт Степан — скажу ему всё, — соображал он. — Вот теперь хорошо бы покурить, курильщики говорят — табак приводит
мысли в порядок». Всё сильнее хотелось есть. Он поставил локти на колени, спрятал голову в ладони, чтобы не видеть съестного, и
замер, бессвязно думая о происходившем.
Возбуждение улеглось, исчезли отрывки
мыслей, и оставалась только тоска. Петров лег на, постель, и тоска, как живая, легла ему на грудь, впилась в сердце и
замерла. И так лежали они в неразрывном безумном союзе, а за стеклом быстро падали тяжелые крупные капли, и светло было.
Я уверял себя, что не боюсь, и
замирал от восхищения при
мысли, что не боюсь.
Результаты, очень несходные в нравственном отношении: один будит в вас человеческое чувство и мужественную
мысль, другой ведет вас в полицию и заставляет
замирать на юридической форме.
Сердце
замерло у Тани, страсть напала на нее… «Зелье сбирать, коренья копать!.. Колдунье помогать!» — шевельнулось у ней на уме, но Егориха ровно прочла, что у нее по
мыслям прошло.
И Пантелей и Никитишна обошлись с Алексеем ласково, ничего не намекнули… Значит, про него во время Настиной болезни особых речей ведено не было… По всему видно, что Настя тайну свою в могилу снесла… Такими
мыслями бодрил себя Алексей, идя на зов Патапа Максимыча. А сердце все-таки тревогой
замирало.
Сердце Володи невольно
замирает в тоске… Ему кажется, что гибель неизбежна. «Господи!.. Неужели умирать так рано?» И в голове его проносятся
мысли о том, как хорошо теперь дома, о матери, о сестре, о брате, о дяде-адмирале. Ах, зачем он послушал этого адмирала?.. Зачем он пошел в плавание?..
При одной
мысли о том, что она может быть выбрана надзирательницею в другом приюте или оставлена учительницей в городских школах, Дуня
замирает от страха…
Ее глаза восторженно блестят, глядя на небо… Дуня держит ее за оба конца передника,
замирая от ужаса при одной
мысли, что голова может закружиться у Наташи и собственные слабые ручонки ее, Дуни, не смогут удержать подругу.
Не раз встречая на себе за столом во время обеда большие, прекрасные, черные глаза тети Лели, Васса
замирала от ужаса и холодела от
мысли о том, что ее тайна может быть открыта.
В нем я видел, или, лучше сказать, чувствовал, посланца по мою душу из того чудного, заветного мира искусства, который вдруг стал мне своим — и манил и звал меня к себе, привечая и ластя… и я стремился к нему, дрожа, и млея, и
замирая от сладостной
мысли быть в нем известным, знаменитым… славным…
Поэтому не странно, если сердца наши бьются и
замирают при одной
мысли, что близится предстоящий дебют.
Сердце мое
замерло при этой
мысли.
Караулов в бешеной злобе на самого себя гнал из своего внутреннего я это недовольство. Усилиями своего разума доказывал, что лучшего, более чистого, более высокого отношения к женщине он не понимает, не признает и не желает, а сердце между тем говорило другое и трепетно
замирало при
мысли о том, что другой — его друг — хотя и не заслуженно, но имеет все права на эту женщину.
— Боже! он погубит себя, — шепотом говорил Зуде волшебник, отведя его в сторону, — он, верно, принимает его за друга… Сердце
замирает от
мысли, что он проговорится… Он с бешенством на меня посмотрел, грозился на меня, показывал, что сдернет с меня маску… Я погиб тогда. Отведи его, ради бога!
В опыте мистиков преобладает тип пассивности, божественной пассивности, в которой утихает и
замирает человеческая природа, до конца отрешается от себя во имя жизни в Боге [См. интересную брошюру штейнерианца Бауера «Mystik und Okkultismus», в которой приводится та
мысль, что в мистике «я» исчезает в Боге, изобличается неправда «я», а в оккультизме раскрывается «я», его правда.
Проклиная свою смелость,
замирая от
мысли, что всякую минуту он может встретить государя и при нем быть осрамлен и выслан под арест, понимая вполне всю неприличность своего поступка и раскаиваясь в нем, Ростов, опустив глаза, пробирался вон из дома, окруженного толпой блестящей свиты, когда чей-то знакомый голос окликнул его и чья-то рука остановила его.
Замедлили свой бешеный бег тысячи разрозненных, сцепившихся
мыслей, тысячи незавершенных чувств: замедлили, остановились,
замерли — мгновение страшной пустоты, стремительного падения, смерти, — и всколыхнулось в груди что-то огромное, неожиданно радостное, неожиданно прелестное.