Неточные совпадения
Испуганный тем отчаянным выражением, с которым были сказаны эти слова, он
вскочил и хотел бежать за нею, но, опомнившись, опять сел и, крепко сжав зубы, нахмурился. Эта неприличная, как он находил, угроза чего-то раздражила его. «Я пробовал всё, — подумал он, — остается одно — не обращать внимания», и он стал собираться ехать в город и опять к
матери, от которой надо было получить подпись на доверенности.
— Ага! — сердито вскричал Варавка и,
вскочив на ноги, ушел тяжелой, но быстрой походкой медведя. Клим тоже встал, но
мать, взяв его под руку, повела к себе, спрашивая...
Он сморщился и навел радужное пятно на фотографию
матери Клима, на лицо ее; в этом Клим почувствовал нечто оскорбительное. Он сидел у стола, но, услыхав имя Риты, быстро и неосторожно
вскочил на ноги.
Клим
вскочил с постели, быстро оделся и выбежал в столовую, но в ней было темно, лампа горела только в спальне
матери. Варавка стоял в двери, держась за косяки, точно распятый, он был в халате и в туфлях на голые ноги,
мать торопливо куталась в капот.
— Это тем ужасно… — начала она что-то еще, но всхлипнула, не договорив,
вскочила с дивана и, зацепившись за кресло, выбежала из комнаты.
Мать пошла за ней.
Алеша вдруг
вскочил из-за стола, точь-в-точь как, по рассказу,
мать его, всплеснул руками, потом закрыл ими лицо, упал как подкошенный на стул и так и затрясся вдруг весь от истерического припадка внезапных, сотрясающих и неслышных слез.
Мать моя добрая, она простит, она поймет, а я умираю — мне не к чему лгать; дай мне руку…» Я
вскочил и вон выбежал.
…Казаки! Они врываются в костел. У алтаря на возвышении стоит священник, у его ног женщины и среди них моя
мать. Казаки выстраиваются в ряд и целятся… Но в это время маленький мальчик
вскакивает на ступеньки и, расстегивая на груди свой казакин, говорит громким голосом...
Я
вскочил с постели, вышиб ногами и плечами обе рамы окна и выкинулся на двор, в сугроб снега. В тот вечер у
матери были гости, никто не слыхал, как я бил стекла и ломал рамы, мне пришлось пролежать в снегу довольно долго. Я ничего не сломал себе, только вывихнул руку из плеча да сильно изрезался стеклами, но у меня отнялись ноги, и месяца три я лежал, совершенно не владея ими; лежал и слушал, как всё более шумно живет дом, как часто там, внизу, хлопают двери, как много ходит людей.
Я проворно
вскочил с постели, стал на коленки и начал молиться с неизвестным мне до тех пор особого роду одушевленьем; но
мать уже не становилась на колени и скоро сказала: «Будет, ложись спать».
Гудок заревел, как всегда, требовательно и властно.
Мать, не уснувшая ночью ни на минуту,
вскочила с постели, сунула огня в самовар, приготовленный с вечера, хотела, как всегда, постучать в дверь к сыну и Андрею, но, подумав, махнула рукой и села под окно, приложив руку к лицу так, точно у нее болели зубы.
Мать, закрыв окно, медленно опустилась на стул. Но сознание опасности, грозившей сыну, быстро подняло ее на ноги, она живо оделась, зачем-то плотно окутала голову шалью и побежала к Феде Мазину, — он был болен и не работал. Когда она пришла к нему, он сидел под окном, читая книгу, и качал левой рукой правую, оттопырив большой палец. Узнав новость, он быстро
вскочил, его лицо побледнело.
В сенях кто-то громко затопал, заворчал,
мать вздрогнула, девушка быстро
вскочила и торопливо зашептала...
Аграфена Кондратьевна. Молчи, молчи, таранта Егоровна! Уступи верх
матери! Эко семя противное! Словечко пикнешь, так язык ниже пяток пришью. Вот послал Господь утешение! Девчонка хабальная! Мальчишка ты, шельмец, и на уме-то у тебя все не женское! Готова, чай, вот на лошадь по-солдатски
вскочить!
— Прощай, Буян, — сказал Максим, — стереги дом наш, служи верно
матери! — Он
вскочил в седло, выехал в ворота и ускакал от родительского дома.
— А вы, чай, думаете, даром состояние-то
матери досталось! — продолжала Арина Петровна, — нет, друзья мои! даром-то и прыщ на носу не
вскочит: я после первой-то покупки в горячке шесть недель вылежала! Вот теперь и судите: каково мне видеть, что после таких-то, можно сказать, истязаний трудовые мои денежки, ни дай ни вынеси за что, в помойную яму выброшены!
Вот оттуда же, с той же бакши, несется детский хохот, слышится плеск воды, потом топот босых ребячьих ног по мостовинам, звонкий лай игривой собаки, и все это кажется так близко, что
мать протопопица, продолжавшая все это время сидеть у окна,
вскочила и выставила вперед руки.
Я
вскочил, выбежал в зал… и увидел на диване мою
мать… мертвою.
О театре — ни слова, а это ему
вскочило в копеечку. Вся труппа жила в его новой гостинице — прекрасной, как в большом городе. Квартира и содержание всей труппы шли за счет Иванова. Все проходило по секрету от
матери, безвыездно жившей в своем имении в окружении старообрядческих начетчиков и разных стариц, которых сын ублажал подарками, чтоб они не сплетничали
матери о его забавах.
У соседей кузнеца была слепая девочка Таня. Евсей подружился с нею, водил её гулять по селу, бережно помогал ей спускаться в овраг и тихим голосом рассказывал о чём-то, пугливо расширяя свои водянистые глаза. Эта дружба была замечена в селе и всем понравилась, но однажды
мать слепой пришла к дяде Петру с жалобой, заявила, что Евсей напугал Таню своими разговорами, теперь девочка не может оставаться одна, плачет, спать стала плохо, во сне мечется,
вскакивает и кричит.
Торопливо протирая сонные глазенки,
вскакивал он при первом движении
матери в полуночи; стоя на коленях, лепетал он за нею слова вдохновенных молитв Сирина, Дамаскина и, шатаясь, выстаивал долгий час монастырской полунощницы.
Сели. Полковник стал в приготовленной позе, заложив правую руку за борт сюртука. Сергей посидел одно мгновение, встретил близко морщинистое лицо
матери и
вскочил.
Бенни
вскочил, бегом бросился в свою небольшую рабочую комнатку, схватил томик Лонгфелло и начал читать, скоро и громко читать, чтобы не слыхать, что поют в его квартире, «в тех самых комнатах, где стоит портрет его
матери».
Так как отец большею частию спал на кушетке в своем рабочем кабинете, или был в разъездах по имениям, то я знал, что мама не только одна в спальне на своей широкой постели, но что за высокими головашками последней под образами постоянно горит ночник. Когда мною окончательно овладевал восторг побежденных трудностей, я
вскакивал с постели и босиком бежал к
матери, тихонько отворяя дверь в спальню.
Когда
мать передала ему препоручения Печорина, стараясь объяснить, как выгодно было бы взяться за дело князя, и стала удивляться тому, что Печорин не объяснился сам, тогда Красинский вдруг
вскочил с своего места, светлая мысль озарила лицо его, и воскликнул, ударив рукою по столу: «Да, я пойду к этому князю!» Потом он стал ходить по комнате мерными шагами, делая иногда бессвязные восклицания.
Нина Ивановна хотела что-то сказать, но не могла выговорить ни слова, всхлипнула и ушла к себе. Басы опять загудели в печке, стало вдруг страшно. Надя
вскочила с постели и быстро пошла к
матери. Нина Ивановна, заплаканная, лежала в постели, укрывшись голубым одеялом, и держала в руках книгу.
Мать и дочь обе вскрикнули и
вскочили, подумав, что Солобуевы у крыльца, и сейчас вспомня, что они одеты по-дорожному; но Василий Петрович (так называли старика Болдухина) поспешил их успокоить, сказав, что гости ночуют за двенадцать верст и прислали передового с письмом.
— Ах ты
мать, пресвятая богородица, — отвечал старик и
вскочил с лавки, — глаза-то какие стали, матушка… эк я кого не опознал, простите, матушка, из ума выжил на старости лет, так уж никуда не гожусь.
Назаров
вскочил, выглянул за дверь: Степан, поставив ногу на ступень и держась рукою за перила, слушал быстрый шёпот
матери и перебивал её возгласами...
Стремительно
вскочила Настя и кинулась в землю перед
матерью… Дрожащими холодными руками судорожно обвила ее ноги.
Вскочил блаженненький с могилы, замахал руками, ударяя себя по бедрам ровно крыльями, запел петухом и плюнул на ребенка. Не отерла
мать личика сыну своему, радость разлилась по лицу ее, стала она набожно креститься и целовать своего первенца. Окружив счастливую
мать, бабы заговорили...
Лишь только, поздоровавшись с моим отцом, он усаживался с ногами, по восточному обычаю, на пестрой тахте, я
вскакивала к нему на колени и, смеясь, рылась в карманах его бешмета, [Бешмет — род кафтана, обшитого галуном.] где всегда находились для меня разные вкусные лакомства, привезенные из аула. Чего тут только не было — и засахаренный миндаль, и кишмиш, и несколько приторные медовые лепешки, мастерски приготовленные хорошенькой Бэллой — младшей сестренкой моей
матери.
Они
вскочат, они заорут, они завоют, как животные, они забудут, что у них есть жены, сестры и
матери, они начнут метаться, точно пораженные внезапной слепотой, и в безумии своем будут душить друг друга этими белыми пальцами, от которых пахнет духами.
— В таком случае я попрошу вас выехать немедленно из моего дома, забыть, что у вас есть отец и
мать… Я вас проклинаю!.. — хриплым голосом закричал князь Василий,
вскакивая с кресла и указывая сыну на дверь...
Это как бы послужило сигналом к дальнейшему. Обе девочки
вскочили как по команде и бросились к
матери. Валя буквально повисла y неё на шее, целуя в лицо, в нос, в глаза и в щеки. Полина тянулась губами к черному пятнышку на шее
матери и приговаривала...
Полина быстро
вскочила со своего места. Валя уронила ложку, которой барабанила по столу и осталась сидеть с разинутым ртом и выпученными глазами. Так вот о чем так долго совещалась нынче с их
матерью новая гувернантка! — хотя они всячески старались подслушать под дверью, о чем шла речь y взрослых, но это им не удалось. Плотно запертая дверь и тяжелая портьера скрадывали звуки голосов, раздававшихся в материнской спальне, и им не удалось услышать ни слова.
Наташа
вскочила, утонула в перине, перевалилась к стенке и начала возиться под одеялом, укладываясь, подгибая коленки к подбородку, брыкая ногами и чуть слышно смеясь, то закрываясь с головой, то взглядывая на
мать.
— Господи, помилуй нас, — твердила она, отыскивая дочь. Соня сказала, что Наташа в спальне. Наташа сидела на своей кровати, бледная, с сухими глазами, смотрела на образа и, быстро крестясь, шептала что-то. Увидав
мать, она
вскочила и бросилась к ней.