Неточные совпадения
И коренной, и пристяжной каурой
масти, называемый Заседателем, и самый чубарый, о котором выражался Селифан: «подлец-лошадь», нашли пребыванье у Тентетникова совсем нескучным, овес отличным, а расположенье конюшен необыкновенно удобным.
Посреди двора на длинной веревке описывал правильные круги великолепный текинский иноходец светло-желтой
масти. Илья занимал центр двора. Его монументальные руки, какие можно встретить только на памятниках разных исторических героев, были теперь открыты выше локтей, чтобы удобнее держать в руках корду;
лошадь иногда забирала веревку и старалась сдвинуть Илью с места, но он только приседал, и тогда сорвать его с места было так же трудно, как тумбу.
Лошадь походила на тех сказочных животных, которых рисуют дети на стенах и заборах; но старательно оттушеванные яблоки ее
масти и патроны на груди всадника, острые носки его сапогов и громадные усы не оставляли места сомнению: этот рисунок долженствовал изобразить Пантелея Еремеича верхом на Малек-Аделе.
Меня, старого москвича и, главное, старого пожарного, резануло это слово. Москва, любовавшаяся своим знаменитым пожарным обозом — сперва на красавцах
лошадях, подобранных по
мастям, а потом бесшумными автомобилями, сверкающими медными шлемами, — с гордостью говорила...
Ему Москва была обязана подбором
лошадей по
мастям: каждая часть имела свою «рубашку», и москвичи издали узнавали, какая команда мчится на пожар.
По шоссе медленно ехал верхом офицер в белых перчатках и в адъютантском мундире. Под ним была высокая длинная
лошадь золотистой
масти с коротким, по-английски, хвостом. Она горячилась, нетерпеливо мотала крутой, собранной мундштуком шеей и часто перебирала тонкими ногами.
Лошади были не крупные, почти всё своего завода — саврасой
масти, сытенькие, крепенькие, одна в одну.
— В клуб? — горько прошептала она. — Не в клуб вы едете, ветреник! В клубе некому дарить
лошадей собственного завода — да еще серых! Любимой моей
масти. Да, да, легкомысленный человек, — прибавила она, возвысив голос, — не в клуб вы едете. А ты, Paul, — продолжала она, вставая, — как тебе не стыдно? Кажется, не маленький. Вот теперь у меня голова заболела. Где Зоя, не знаешь?
Это был славный шестерик бурой и караковой
масти, такой породы
лошадей, о какой давно и слуху нет в Оренбургской губернии; но лет двадцать помнили ее и говорили о ней.
Четырехлетний жеребец Изумруд — рослая беговая
лошадь американского склада, серой, ровной, серебристо-стальной
масти — проснулся, по обыкновению около полуночи в своем деннике.
Жаль, что нынче погода дурная,
Солнца нет, кивера не блестят
И не лоснится
масть вороная
Лошадей…
— Помилуйте, дядюшка, — возражает он мне, — да вы рассудите:
лошади все кровные, одна другой вершком ни выше, ни ниже,
масть в
масть; а как съезжены, вы посмотрели бы! Мне вчера только привели их, сегодня я заложил и поехал. Поверьте мне, говорит, дядюшка, я кавалерист и в
лошадях знаток; стоит мне только эту четверку в Москву свести, я за нее меньше четырех тысяч серебром не возьму.
Тогда еще Крутиков не строил большого каменного цирка, а имел собственный частный манеж, где и показывал знакомым своих прекрасно выезженных
лошадей, всех на подбор
масти «изабелла», цвета светлого кофе с молоком, а хвосты и гривы серебряные.
— У княгини дом как дворец,
лошади всех
мастей на конюшне… Стада баранов, овец, а под самым Тифлисом именье… усадьба в горах, сплошь заросшая виноградниками. Я вам присылать каждую осень виноград стану. Целые корзины буду присылать.
Где-то близко-близко от неё раздалось протяжное, радостное конское ржание. Так и есть: отбившаяся от деревни
лошадь, мирно пощипывая траву, бродила между гряд, наслаждаясь своей нечаянной свободой. Чудесный, гнедой
масти, породистый конек, отливающий червонным золотом на солнце, как ни в чем не бывало, пасся на свободе.
Лошади, все в мыле, темно-бурой
масти, отлично съезженные, широко раскинулись своим фронтом.
Темнота стала немного редеть. В двух шагах от того места, где кончались мостки, разглядел он
лошадь светлой
масти и долгушу в виде дрог, с широким сиденьем на обе стороны.
С террасы была видна часть дороги, шедшей по пригорку. На ней вскоре показался знакомый экипаж князя Сергея Сергеевича, запряженный четверкой лихих серых
лошадей, замечательно подобранных по
масти. Это были любимые
лошади княжны Людмилы. Она ими всеми любовалась и даже своеручно кормила хлебом.
У этого подъезда стояла прекрасная дорожная коляска английской работы, запряженная тройкой подобранных в цвет и в
масть рыжих
лошадей.
И
масть та же, и конец уха также обрублен, и грива лежит на ту же сторону, как у пропавшей
лошади.