Неточные совпадения
Теперь его поглотила
любимая мысль: он думал о маленькой колонии друзей, которые поселятся в деревеньках и фермах, в пятнадцати или двадцати верстах вокруг его деревни, как попеременно будут каждый день съезжаться друг к другу в
гости, обедать, ужинать, танцевать; ему видятся всё ясные дни, ясные лица, без забот и морщин, смеющиеся, круглые, с ярким румянцем, с двойным подбородком и неувядающим аппетитом; будет вечное лето, вечное веселье, сладкая еда да сладкая лень…
Тушин многое скрадывал, совестясь «докучать»
гостю своими делами, и спешил показать ему, как артисту, лес, гордясь им, как
любимым делом.
И у нас, у ног старинных бар и барынь, сидели
любимые слуги и служанки, шуты, и у нас также кидали им куски, называемые подачкой; у нас привозили из
гостей разные сласти или гостинцы.
В этот день даже во времена самой злейшей реакции это был единственный зал в России, где легально произносились смелые речи. «Эрмитаж» был во власти студентов и их
гостей —
любимых профессоров, писателей, земцев, адвокатов.
По первопутку приехал в
гости дорогой тестюшка Харитон Артемьевич вместе с
любимой дочерью Харитиной, — вернее сказать, не приехал, а его привезла Харитина.
Опрометью летевшая по двору Катря набежала на «фалетура» и чуть не сшибла его с ног, за что и получила в бок здорового тумака. Она даже не оглянулась на эту любезность, и только голые ноги мелькнули в дверях погреба: Лука Назарыч первым делом потребовал холодного квасу, своего
любимого напитка, с которым ходил даже в баню. Кержак Егор спрятался за дверью конюшни и отсюда наблюдал приехавших
гостей: его кержацкое сердце предчувствовало, что начались важные события.
Мать Агния ввела своих дорогих
гостей прямо в спальню и усадила их на кушетку. Это было постоянное и
любимое место хозяйки.
И хозяйка, и жилец были в духе и вели оживленную беседу. Давыдовская повторяла свой
любимый рассказ, как один важный московский генерал приезжал к ней несколько раз в
гости и по три графина холодной воды выпивал, да так ни с чем и отошел.
Бедная слушательница моя часто зевала, напряженно устремив на меня свои прекрасные глазки, и засыпала иногда под мое чтение; тогда я принимался с ней играть, строя городки и церкви из чурочек или дома, в которых хозяевами были ее куклы; самая
любимая ее игра была игра «в
гости»: мы садились по разным углам, я брал к себе одну или две из ее кукол, с которыми приезжал в
гости к сестрице, то есть переходил из одного угла в другой.
Но зато, когда это случалось, он бывал чрезвычайно весел, бренчал на фортепьянах свои
любимые штучки, делал сладенькие глазки и выдумывал про всех нас и Мими шуточки, вроде того, что грузинский царевич видел Мими на катанье и так влюбился, что подал прошение в синод об разводной, что меня назначают помощником к венскому посланнику, — и с серьезным лицом сообщал нам эти новости; пугал Катеньку пауками, которых она боялась; был очень ласков с нашими приятелями Дубковым и Нехлюдовым и беспрестанно рассказывал нам и
гостям свои планы на будущий год.
И тут уже солдат весь входит в
любимую легенду, в трогательную сказку. Ни в одном другом царстве не окружают личность военного кавалера таким наивным и милым уважением, как в России. Солдат из топора щи мясные варит, Петра Великого на чердаке от разбойников спасает, черта в карты обыгрывает, выгоняет привидения из домов, все улаживает, всех примиряет и везде является желанным и полезным
гостем, кумом на родинах, сватом на свадьбах.
— Александр Яковлич пишет, что нежно
любимый им Пьер возвратился в Москву и страдает грудью, а еще более того меланхолией, и что врачи ему предписывают провести нынешнее лето непременно в деревне, но их усадьба с весьма дурным климатом; да и живя в сообществе одной только матери, Пьер, конечно, будет скучать, а потому Александр Яковлич просит, не позволим ли мы его милому повесе приехать к нам
погостить месяца на два, что, конечно, мы позволим ему с великою готовностью.
Явился Инсаров, бросающий немца в воду, не соглашающийся жить даром в
гостях на даче у приятеля и даже решающийся жениться на
любимой девушке!!.
Выяснилось, что, когда приехали нежданные
гости, Рамзай-Соколий заложил за четыре рубля мой парадный сюртук. Спирька сбегал за водкой, и все четверо к моему приезду были уже на втором взводе. Все старались утешить меня, когда я потерял последнюю надежду, узнав, что ссудная касса закрывается в семь часов вечера… Вася, который был трезвее других, играл на гитаре и пел свою
любимую студенческую песню...
Вдруг над самым ухом его послышалось глупое, слабое, старческое ржание. Это заржал пегий, не кончил и, как будто сконфузился, оборвал. Ни
гость, ни хозяин не обратили внимания на это ржанье и прошли домой. Холстомер узнал в обрюзгшем старике своего
любимого хозяина, бывшего блестящего богача-красавца Серпуховского.
Прекрасный человек Иван Иванович! Он очень любит дыни. Это его
любимое кушанье. Как только отобедает и выйдет в одной рубашке под навес, сейчас приказывает Гапке принести две дыни. И уже сам разрежет, соберет семена в особую бумажку и начнет кушать. Потом велит Гапке принести чернильницу и сам, собственною рукою, сделает надпись над бумажкою с семенами: «Сия дыня съедена такого-то числа». Если при этом был какой-нибудь
гость, то: «участвовал такой-то».
— Ах, сделайте милость! — вскрикнул хозяин и сам было бросился набивать
гостю трубку; но тот, конечно, не допустил его и сам себе выбрал самую огромную трубку, старательно продул ее, наложил, закурил и сел, с целью вполне насладиться
любимым, но не всегда доступным ему удовольствием.
Во-первых, потому, что для Наташи всякое новое знакомство, сопровождаемое принуждением, было тягостно; во-вторых, мать так шумно хлопотала о ее наряде, особенно о прическе волос, с которыми наша красавица никогда не умела сладить, так сердилась на горничную барышни, очень
любимую ею Евьешу, что Наташа почувствовала досаду на
гостя, для которого, очевидно, подняты были все эти требования, шум и хлопоты; в-третьих, г-жа Болдухина не умела скрыть своего радостного волнения, до того хвалила приезжего
гостя и особенно его красноречие, что робкой Наташе, которая искренно признавала себя за простую деревенскую барышню, сделалось как-то неловко и даже страшно явиться на смотр и на суд такого умника и красноречивого говоруна.
Шатов, после любезного приветствия Наташе, сделанного очень свободно, не обратившего на нее ничьего внимания и нисколько ее не смутившего, прикинулся совершенно погруженным в хозяйство Василья Петровича, которое только что осматривал; он показал себя знатоком дела: замечал кое-какие недостатки, упущения, предлагал возможность улучшений и в то же время так искусно хвалил все остальное, что Василий Петрович оставался совершенно довольным, не мог надивиться хозяйственным практическим сведеньям молодого человека и повторял про себя
любимую свою поговорку: «Ну, из молодых, да ранний!» Обед прошел очень весело,
гость занимал всех разговорами и сосредоточивал на себе общее внимание...
Прежде, живя одним жалованьем, он должен был во многом себе отказывать; теперь же, напротив, у него была спокойная, прекрасно меблированная квартира, отличный стол, потому что хозяйка и слышать не хотела, чтобы он посылал за кушаньем в трактир; он мог обедать или с нею, или в своих комнатах, пригласив к себе даже несколько человек
гостей; он ездил в театр, до которого был страстный охотник, уже не в партер, часа за два до представления, в давку и тесноту, а в кресло; покупал разные книги, в особенности относящиеся к военным наукам, имел общество
любимых и любящих его товарищей, — казалось, чего бы ему недоставало?..
Гости один за другим разъезжались… Прежде всех в дорогу пустился удельный голова с Ариной Васильевной. Спешил он пораньше добраться домой, чтоб на ночь залечь во ржах на
любимую перепелиную охоту. Поспешно уехал и Марко Данилыч с дочерью. Поехал не прямо домой: ожидая с Низовья рыбного каравана, решил встретить его на пристани, кстати же в городе были у него и другие дела.
Белый день идет к вечеру, честнóй пир идет навеселе. На приволье, в радости,
гости прохлаждаются, за стаканами меж собой беседу ведут… Больше всех говорит, каждым словом смешит подгулявший маленько Чапурин. Речи
любимые, разговоры забавные про житье-бытье скитское, про дела черниц молодых, белиц удалых, про ихних дружков-полюбовников. Задушевным смехом, веселым хохотом беседа каждый рассказ его покрывает.
Губернатор снова предложил тост за дорогого
гостя, а дорогой
гость ответил тостом за здоровье почтенного, многоуважаемого, достойного и всеми
любимого начальника губернии; начальник губернии — за здоровье князя Кейкулатова, князь Кейкулатов — за здоровье начальника губернии и опять-таки дорогого
гостя; дорогой
гость за князя Кейкулатова...
Граф был угрюм, и это настроение сообщалось
гостям. Лишь изредка тучи на лбу грузинского отшельника рассеивались, и он добродушно шутил со своими
гостями, особенно с молодыми офицерами.
Любимым коньком разговора Алексея Андреевича было современное военное воспитание.
Павел, по отчеству Иванов, был тоже
любимый ученик «лекаря-туземца», неотлучно находившийся при нем и помогавший ему и в работе, и в придворных интригах, служа своему учителю исполнением всевозможных его поручений, доносами и наушничеством. Яков Потапович инстинктивно не любил этого товарища по учению, хотя Павел, по-видимому, относился к нему более дружелюбно, но молодой человек позабыл в настоящую минуту о своей антипатии и не на шутку обрадовался неожиданному
гостю.
Гости разъехались, когда над первопрестольной столицей уже брезжило раннее зимнее утро. Для многих из действующих лиц нашего правдивого повествования этот рассвет не был светлым предзнаменованием. С этого времени в их жизни начинались непроглядная ночь, и во главе этих обреченных людей стоял в это мгновенье счастливый молодой муж, им самим избранной, безумно
любимой жены — Глеб Алексеевич Салтыков.
Жизнь вокруг королевны ключом кипит. Что ни вечер, то бал во дворце, что ни день, то королевская охота наряжается. Трубят рога, лают собаки, веселый смех дам и кавалеров по лесу носится. А вечером освещаются роскошные дворцовые залы, наезжают
гости и идет пляс веселый до самой утренней зари. И пуще всех пляшет, пуще всех за оленями да зайцами гоняется Мира-королевна. Для нее и охоты эти, и балы устраиваются. Тешит, балует король Артур дочку свою
любимую.
— Будь благоразумнее и этого не случится. Поверь мне, что княжна мне сама по себе совершенно не нужна. Она нужна мне, как средство. Я желаю заслужить полное доверие князя, сделаться даже в будущем его поверенным. Я только для тебя согласился быть учителем. С зимы я займусь адвокатурой. Как поверенный князя, я могу спокойно приезжать сюда по делам, даже
гостить, мы будем видиться чаще. Я буду, кроме того, на страже интересов
любимой женщины, т. е. твоих.
Весна дохнула на землю своим теплом и благоуханием, накинула зеленую сетку на рощи, ковры на луга, заговорила лепетом своих ручьев и шумною речью своих водопадов, запела песнями любви и свободы своих крылатых
гостей. Пришло и лето. Ваня, в сопровождении Ларивона, посетил прежние
любимые места свои; по-прежнему отзывалось в его сердце сердечное биение природы. Но не так часто уж гулял он: Ваня полюбил книгу.
Не хотели тревожить Илью Максимовича, но чуткое ухо его слышало прибытие
гостей. Накрывшись малиновым штофным одеялом, он велел позвать к себе Прасковью Михайловну. Это был старик лет семидесяти пяти, мощно построенный. Только недавно стал он поддаваться немочам и вдруг свалился в постель. Как дитя, обрадовался он приезду
любимой невестки, не дал он руки своей, к которой она хотела было приложиться, нежно обнял ее и осыпал ласками мать и сына.