Неточные совпадения
— Кто? Вы? Вам
поймать? Упрыгаетесь! Вот ведь что у вас главное: тратит ли человек
деньги или нет? То
денег не было, а тут вдруг тратить начнет, — ну как же не он? Так вас вот этакий ребенок надует на этом, коли захочет!
Посаженные на оброк мужики не взносили
денег в срок, крали лес; почти каждую ночь сторожа
ловили, а иногда с бою забирали крестьянских лошадей на лугах «фермы».
— Обнажаю, обнажаю, — пробормотал поручик, считая
деньги. — Шашку и Сашку, и Машку, да, да! И не иду, а — бегу. И — кричу. И размахиваю шашкой. Главное: надобно размахивать, двигаться надо! Я, знаете, замечательные слова
поймал в окопе, солдат солдату эдак зверски крикнул: «Что ты, дурак, шевелишься, как живой?»
— Это вы так судите, но закон судит иначе. Жена у него тоже счеты предъявляла и жаловалась суду, и он у нее не значится… Он, черт его знает, он всем нам надоел, — и зачем вы ему
деньги давали! Когда он в Петербурге бывает — он прописывается где-то в меблированных комнатах, но там не живет. А если вы думаете, что мы его защищаем или нам его жалко, то вы очень ошибаетесь: ищите его,
поймайте, — это ваше дело, — тогда ему «вручат».
Гольд рассказывал мне о том, как в верховьях реки Санда-Ваку зимой он
поймал двух соболей, которых выменял у китайцев на одеяло, топор, котелок и чайник, а на оставшиеся
деньги купил китайской дрели, из которой сшил себе новую палатку.
Видишь, твоей матери было нужно, чтобы ты была образованная: ведь она брала у тебя
деньги, которые ты получала за уроки; ведь она хотела, чтоб ее дочь
поймала богатого зятя ей, а для этого ей было нужно, чтобы ты была образованная.
— Гм, постараемся. Давно, давно стараются, а проку все-таки нет. Да правда, зачем и
ловить его. Разбои Дубровского благодать для исправников: разъезды, следствия, подводы, а
деньга в карман. Как такого благодетеля извести? Не правда ли, господин исправник?
— Для меня, — сказал я ему, — мало удивительного в том, что Николай, в наказание мне, хочет стянуть
деньги моей матери или меня
поймать ими на удочку; но я не мог себе представить, чтоб ваше имя имело так мало веса в России.
— Ну, дети, сюда! — закричал Александр Иванович, и к нему сейчас же сбежались все ребятишки, бабы, девки и даже мужики; он начал кидать им
деньги, сначала медные, потом серебряные, наконец, бумажки. Все стали их
ловить, затеялась даже драка, рев, а он кричал между тем...
— Ну, так для того-то, чтобы добыть эти
деньги, чтобы добиться всех этих успехов, которые у вас ускользали из рук, вы и приезжали сюда во вторник и выдумали это сватовство, считая, что эта шутка вам поможет
поймать то, что от вас ускользало.
— Десять рублей да десять рублей, — ворчит он, — каждый день раскошеливайся!
Деньги так и жрут, а благонамеренность все-таки за хвост
поймать не могут. Именно только вонь от нее.
— Не с неба, а со всего Колосовского переулка! — говорил Максинька, все более и более раскрывая свои глаза. — Идея у него в том была: как из подсолнечников посыпались зернышки, курицы все к нему благим матом в сад, а он как которую
поймает: «Ах, ты, говорит, в мой огород забралась!» — и отвернет ей голову. Значит, не ходя на рынок и не тратя
денег, нам ее в суп. Благородно это или нет?
Мне немножко жалко
ловить пичужек, совестно сажать их в клетки, мне больше нравится смотреть на них, но охотничья страсть и желание заработать
денег побеждают сожаление.
И спросите, похвально ли, и достойно ли человека, и свойственно ли христианину заниматься тем, чтобы опять за
деньги ловить несчастных, заблудших, часто безграмотных, пьяных людей за то, что они присваивают чужую собственность в гораздо меньших размерах, чем мы ее присваиваем, и убивают людей не так, как это нами принято делать, и за это сажать их в тюрьмы, мучить и убивать?
— Рендич обещался через неделю все нам устроить, — заметил он. — На него, кажется, положиться можно… Слышала ты, Елена, — прибавил он с внезапным одушевлением, — говорят, бедные далматские рыбаки пожертвовали своими свинчатками, — ты знаешь, этими тяжестями, от которых невода на дно опускаются, — на пули!
Денег у них не было, они только и живут что рыбною
ловлей; но они с радостию отдали свое последнее достояние и голодают теперь. Что за народ!
Я вскочил со стула, левой рукой схватил груду кредиток у офицера, а его ударил кулаком между глаз и в тот же момент наотмашь смазал штатского и положил в карман карты Асамата вместе с остальными
деньгами его товарища. Оба полетели на пол вместе со стульями. Архальский соскочил как сумасшедший и
ловит меня за руку, что-то бормочет.
Помните, как купец Крутобедров с вас
деньги по заемному письму взыскивал, а вы, вместо уплаты, переезжали из Торопца в Великие Луки, а из Великих Лук в Торопец, и становой не только ни разу вас не
изловил, но даже сам лично в тарантас вас усаживал!
Он метался по Волге вверх и вниз, укрепляя и разбрасывая сети, которыми
ловил золото: скупал по деревням хлеб, возил его в Рыбинск на своих баржах; обманывал, иногда не замечал этого, порою — замечал, торжествуя, открыто смеялся над обманутыми и, в безумии жажды
денег, возвышался до поэзии.
Ипполит. С векселями ждут-то, а не с деньгами-с. Полчаса промешкал, и
лови его в Красноярске.
Мигачева. Ах ты, наказанье ты мое! Посудите только, добрые люди: дома
денег ни копейки, а он чижей
ловит да на барышень любуется. Вот я тебя!
(Кидает
деньги почти в лицо Евгении Николаевне, которая как бы случайно
ловит их в руку.
«Это, — говорит, — они идут смотреть, как в Пушкарской слободе постоялый дворник ночью сонного офицера зарезал. Совсем, — говорит, — горло перехватил и пятьсот рублей
денег с него снял.
Поймали его, весь в крови, — говорят, — и
деньги при нем».
А масленник сказал: «Это неправда. Мясник пришел ко мне покупать масло. Когда я налил ему полный кувшин, он просил меня разменять ему золотой. Я достал
деньги и положил их на лавку, а он взял их и хотел бежать. Я
поймал его за руку и привел сюда».
Толковали, что дворник
поймал на поджоге протопопа в камилавке; что поджигает главнейшим образом какой-то генерал, у которого спина намазана горючим составом, так что стоит ему почесаться спиною о забор — он и загорится; что за Аракчеевскими казармами приготовлено пять виселиц, и на одной из них уже повешен один генерал «за измену»; что пожарные представили одного иностранца и одного русского, которые давали им 100 р., чтобы только они не тушили Толкучего рынка; что семидесятилетняя баба ходила в Смольный поджигать и, схваченная там, объяснила на допросе, будто получила 100 рублей, но не откроет-де, кто дал ей
деньги, хошь в кусочки искрошите; что Петербург поджигает целая шайка в триста человека и что видели, как ночью Тихвинская Богородица ходила, сама из Тихвина пришла и говорила: «вы, голубчики, не бойтесь, эфтому кварталу не гореть».
А доводчикам да недельщикам, что ни ступил, то
деньги заплатил: вора он
поймал — плати ему «узловое», в кандалы его заковал — плати «пожелезное», поспоришь с кем да помиришься — и за то доводчику выкладывай денежки, плати «заворотное».
Если ход кеты был удачный, то средняя семья из четырех взрослых душ могла
поймать столько рыбы, что, продав ее в посоленном виде, за вычетом всех расходов на соль, бочки, фрахт и пр., она не только вполне обеспечивала себя до нового улова, но даже откладывала значительную сумму
денег на черный день.
— Ну да, не класть же ей было их в банк, чтобы ее
поймали, и не играть самой бумагами, чтобы тоже огласилось. Кишенский ей разрабатывает ее
деньги — они в компании.
Ведь река порядочная, не пустячная; на ней можно было бы завести рыбные
ловли, а рыбу продавать купцам, чиновникам и буфетчику на станции и потом класть
деньги в банк; можно было бы плавать в лодке от усадьбы к усадьбе и играть на скрипке, и народ всякого звания платил бы
деньги; можно было бы попробовать опять гонять барки — это лучше, чем гробы делать; наконец, можно было бы разводить гусей, бить их и зимой отправлять в Москву; небось одного пуху в год набралось бы рублей на десять.
— Господи, да нешто мы воруем? — поморщился Клиопа. — Зачем такие слова? Наши послушники
ловили рыбу, это точно, но ведь на это они от отца архимандрита дозволение имели. Отец архимандрит так рассуждают, что
деньги взяты с вас не за всю реку, а только за то, чтоб вы на нашем берегу имели право сети ставить. Река не вся вам дадена… Она не ваша и не наша, а божья…
Птицелов, уплатив
деньги, несся за ней во всю прыть и если ему удавалось
поймать птицу, то она делалась птицеловом, он же занимал её место в лавке.
— Сами
ловите да еще посадским мещанам дозволяете. Я в посаде и у вас реку на откуп взял,
деньги вам плачу, стало быть, рыба моя и никто не имеет полного права
ловить ее. Богу молитесь, а воровать за грех не считаете.
В голове Палтусова разыгрывалась сцена. Вот он привозит свои бумаги. Это будет сегодня вечером. Старик приготовит сумму… Она у него есть — он врет. Он увидит процентные бумаги вместо брильянтов, но можно ему что-нибудь наговорить. Не все ли ему равно? Он пойдет за
деньгами… Броситься на него… Раз, два!.. А собаки? А люди? Разве так покончил со стариком недавно в Петербурге саперный офицер? То было в квартире. Даже кухарку услал… Да и то
поймали.
1) Игра в двадцатифунтовую гирю. В игре участвуют не более двадцати игроков. Собравшиеся игроки отдают маркеру условленную ставку, позволяют себе связать назад руки и в таком положении поочередно
ловят зубами висящую с потолка на веревке раскаченную двадцатифунтовую гирю. Успевший удержать зубами гирю выигрывает и получает от маркера
деньги, а в случае ежели среди игроков не найдется ни одного ловкача, то собранная ставка остается в пользу клуба.