Неточные совпадения
Уж у меня ухо востро! уж я…» И точно: бывало, как прохожу через департамент — просто землетрясенье, все
дрожит и трясется, как
лист.
Она не отвечала и, склонив немного голову, смотрела на него из-подлобья вопросительно своими блестящими из-за длинных ресниц глазами. Рука ее, игравшая сорванным
листом,
дрожала. Он видел это, и лицо его выразило ту покорность, рабскую преданность, которая так подкупала ее.
— Это лошадь отца моего, — сказала Бэла, схватив меня за руку; она
дрожала, как
лист, и глаза ее сверкали. «Ага! — подумал я, — и в тебе, душенька, не молчит разбойничья кровь!»
Увидав его выбежавшего, она задрожала, как
лист, мелкою
дрожью, и по всему лицу ее побежали судороги; приподняла руку, раскрыла было рот, но все-таки не вскрикнула и медленно, задом, стала отодвигаться от него в угол, пристально, в упор, смотря на него, но все не крича, точно ей воздуху недоставало, чтобы крикнуть.
Он
дрожал как
лист, говоря это.
Руки его
дрожали, перебирая
листы, от судорожного нетерпения.
— И это мне в наслаждение! И это мне не в боль, а в наслаж-дение, ми-ло-сти-вый го-су-дарь, — выкрикивал он, потрясаемый за волосы и даже раз стукнувшись лбом об пол. Спавший на полу ребенок проснулся и заплакал. Мальчик в углу не выдержал, задрожал, закричал и бросился к сестре в страшном испуге, почти в припадке. Старшая девочка
дрожала со сна, как
лист.
Соловей лил свои трели. Марфеньку обняло обаяние теплой ночи. Мгла, легкий шелест
листьев и щелканье соловья наводили на нее
дрожь. Она оцепенела в молчании и по временам от страха ловила руку Викентьева. А когда он сам брал ее за руку, она ее отдергивала.
И вдруг из-за скал мелькнул яркий свет, задрожали
листы на деревьях, тихо зажурчали струи вод. Кто-то встрепенулся в ветвях, кто-то пробежал по лесу; кто-то вздохнул в воздухе — и воздух заструился, и луч озолотил бледный лоб статуи; веки медленно открылись, и искра пробежала по груди,
дрогнуло холодное тело, бледные щеки зардели, лучи упали на плечи.
Она быстро откинула доску шифоньерки, вынула несколько
листов бумаги, взяла перо, обмакнула, хотела написать — и не могла. У ней
дрожали руки.
— Cher, — зашептал он в каком-то безумном уже страхе, весь
дрожа как
лист, — друг мой, скажи мне всю правду: куда меня теперь денут?
Она была как помешанная, передавал Алеша, и вся
дрожала как
лист.
Порывистый ветер быстро мчался мне навстречу через желтое, высохшее жнивье; торопливо вздымаясь перед ним, стремились мимо, через дорогу, вдоль опушки, маленькие, покоробленные
листья; сторона рощи, обращенная стеною в поле, вся
дрожала и сверкала мелким сверканьем, четко, но не ярко; на красноватой траве, на былинках, на соломинках — всюду блестели и волновались бесчисленные нити осенних паутин.
Но Владимиру было уж не до возражений: он
дрожал, как
лист, зуб на зуб не попадал, и совершенно бессмысленно улыбался. Куда девалось его красноречие, его чувство тонкого приличия и собственного достоинства!
Она бывает хороша только в иные летние вечера, когда, возвышаясь отдельно среди низкого кустарника, приходится в упор рдеющим лучам заходящего солнца и блестит и
дрожит, с корней до верхушки облитая одинаковым желтым багрянцем, — или, когда, в ясный ветреный день, она вся шумно струится и лепечет на синем небе, и каждый
лист ее, подхваченный стремленьем, как будто хочет сорваться, слететь и умчаться вдаль.
Обалдуй, наконец, затопал, засеменил ногами и задергал плечиком, а у Якова глаза так и разгорелись, как уголья, и он весь
дрожал, как
лист, и беспорядочно улыбался.
Пошли обедать. Обедали молча. После обеда Верочка ушла в свою комнату. Павел Константиныч прилег, по обыкновению, соснуть. Но это не удалось ему: только что стал он дремать, вошла Матрена и сказала, что хозяйский человек пришел; хозяйка просит Павла Константиныча сейчас же пожаловать к ней. Матрена вся
дрожала, как осиновый
лист; ей-то какое дело
дрожать?
Дети играют на улице, у берега, и их голоса раздаются пронзительно-чисто по реке и по вечерней заре; к воздуху примешивается паленый запах овинов, роса начинает исподволь стлать дымом по полю, над лесом ветер как-то ходит вслух, словно
лист закипает, а тут зарница,
дрожа, осветит замирающей, трепетной лазурью окрестности, и Вера Артамоновна, больше ворча, нежели сердясь, говорит, найдя меня под липой...
В числе их была женщина, вся в трауре, с заплаканными глазами, она сидела с бумагой, свернутой в трубочку, в руках; бумага
дрожала, как осиновый
лист.
Десять раз выбегал я в сени из спальни, чтоб прислушаться, не едет ли издали экипаж: все было тихо, едва-едва утренний ветер шелестил в саду, в теплом июньском воздухе; птицы начинали петь, алая заря слегка подкрашивала
лист, и я снова торопился в спальню, теребил добрую Прасковью Андреевну глупыми вопросами, судорожно жал руки Наташе, не знал, что делать,
дрожал и был в жару… но вот дрожки простучали по мосту через Лыбедь, — слава богу, вовремя!
Целую ночь Савельцев совещался с женою, обдумывая, как ему поступить. Перспектива солдатства, как зияющая бездна, наводила на него панический ужас. Он слишком живо помнил солдатскую жизнь и свои собственные подвиги над солдатиками — и
дрожал как
лист при этих воспоминаниях.
Одиноко сидел в своей пещере перед лампадою схимник и не сводил очей с святой книги. Уже много лет, как он затворился в своей пещере. Уже сделал себе и дощатый гроб, в который ложился спать вместо постели. Закрыл святой старец свою книгу и стал молиться… Вдруг вбежал человек чудного, страшного вида. Изумился святой схимник в первый раз и отступил, увидев такого человека. Весь
дрожал он, как осиновый
лист; очи дико косились; страшный огонь пугливо сыпался из очей;
дрожь наводило на душу уродливое его лицо.
Николай Иванович жил на окраине города, в пустынной улице, в маленьком зеленом флигеле, пристроенном к двухэтажному, распухшему от старости, темному дому. Перед флигелем был густой палисадник, и в окна трех комнат квартиры ласково заглядывали ветви сиреней, акаций, серебряные
листья молодых тополей. В комнатах было тихо, чисто, на полу безмолвно
дрожали узорчатые тени, по стенам тянулись полки, тесно уставленные книгами, и висели портреты каких-то строгих людей.
Я уже видел, как мы вдвоем с I ведем ее коридорами — вот она уже там, среди цветов, трав,
листьев… Но она отступила от меня назад, рожки розового ее полумесяца
дрожали и изгибались вниз.
…Вы — если бы вы читали все это не в моих записях, похожих на какой-то древний, причудливый роман, — если бы у вас в руках, как у меня,
дрожал вот этот еще пахнущий краской газетный
лист — если бы вы знали, как я, что все это самая настоящая реальность, не сегодняшняя, так завтрашняя — разве не чувствовали бы вы то же самое, что я?
Послышалось наконец рокотание колес по мягкой дороге. «Они!» — промолвил Панталеоне и насторожился и выпрямился, не без мгновенной нервической
дрожи, которую, однако, поспешил замаскировать восклицанием: брррр! — и замечанием, что сегодняшнее утро довольно свежее. Обильная роса затопляла травы и
листья, но зной проникал уже в самый лес.
Он
дрожал как
лист, боялся думать, но ум его цеплялся мыслию за всё представлявшееся, как бывает во сне.
Услышав о чертях, он бледнеет и
дрожит как
лист.
Дрожит как
лист, дохнуть не смеет...
Полковник уничтожится и
дрожит как осиновый
лист.
От того ли посвисту сыр-бор преклоняется и
лист с деревьев осыпается; он бьет коня по крутым ребрам; богатырский конь разъяряется, мечет из-под копыт по сенной копне; бежит в поля, земля
дрожит, изо рта пламя пышет, из ноздрей дым столбом.
Жёлтый
лист на деревьях вздрагивал предсмертной
дрожью.
— Ах, боже мой! — вскричал князь,
дрожа как
лист. — Неужели бы посадили?
О том, что он произнес эту фразу, он никогда не узнал. Но где же недавняя гордая и холодная каменность и сила? — ушла навсегда. Руки
дрожат и ходят, как у больного; в черные круги завалились глаза и бегают тревожно, и губы улыбаются виновато и жалко. Хотелось бы спрятаться так, чтобы не нашли, — где тут можно спрятаться? Везде сквозь
листья проникает свет, и как ночью нет светлого, так днем нет темного нигде. Все светится и лезет в глаза — и ужасно зелены
листья. Если побежать, то и день побежит вместе…
Сквозь
листья дождик пробирался;
Вдали на тучах гром катался;
Блистая, молния струёй
Пещеру темну озаряла,
Где пленник бедный мой лежал,
Он весь промок и весь
дрожал… //....................
Гроза по-малу утихала;
Лишь капала вода с дерев;
Кой-где потоки меж холмов
Струею мутною бежали
И в Терек с брызгами впадали.
Черкесов в темном поле нет…
И тучи врозь уж разбегают,
И кой-где звездочки мелькают;
Проглянет скоро лунный свет.
Много потрудились эти руки и от сильной работы, что всю жизнь они делали,
дрожат и ходенем ходят, и с трудом переворачивают
листы святой книги…
И рука его
дрожит, и
дрожит в ней желтый
лист книги с красными и черными литерами.
На другое утро немецкий Геркулес Штерн, прикладывая бритву к щеке, вынужден был придерживать левою рукою правую, которая со вчерашнего напряжения
дрожала как осиновый
лист.
— Вот это здорово! — восхищенно воскликнул Коротков и сладострастно
дрогнул, представив себе Лидочку в солдатских кальсонах. Он немедля вытащил чистый
лист бумаги и в три минуты сочинил...
А между тем, где бы ни встретилась Акулина с барином, решимость в ту ж минуту ее покидала; затаив дыхание,
дрожа как осиновый
лист, пропускала она его мимо, дав себе слово в следующий же раз без обиняков броситься в ноги к нему и прямо рассказать, в чем дело.
Фигура человека, таким мрачным пятном ворвавшаяся сюда, теперь стушевалась, будто слившись с этою природой. И душа человека тоже начала с нею сливаться. Прошка полежал несколько минут, закрыв лицо согнутыми в локтях руками. Потом он открыл глаза и, подняв голову, посмотрел на пруд, на лодки, которые опять мерно покачивались на синих струях, разводя вокруг себя серебристые круги; на
листья, которые
дрожали над ним в тонкой синеве воздуха, прислушался к чему-то, и вдруг легкая улыбка подернула его щеки.
Я уверен, что Шиллер на другой день был в сильной лихорадке, что он
дрожал как
лист, ожидая с минуты на минуту прихода полиции, что он Бог знает чего бы не дал, чтобы все происходившее вчера было во сне.
Он
дрожит, как осиновый
лист, между ними.
Меня сняли с коня, бледного, чуть дышавшего. Я весь
дрожал, как былинка под ветром, так же как и Танкред, который стоял, упираясь всем телом назад, неподвижно, как будто врывшись копытами в землю, тяжело выпуская пламенное дыхание из красных, дымящихся ноздрей, весь
дрожа, как
лист, мелкой
дрожью и словно остолбенев от оскорбления и злости за ненаказанную дерзость ребенка. Кругом меня раздавались крики смятения, удивления, испуга.
Молодой человек отступил и с недоумением посмотрел на дикую лошадь, которая вся
дрожала как
лист, храпела от злости и дико поводила налившимися кровью глазами, поминутно оседая на задние ноги и приподымая передние, словно собираясь рвануться на воздух и унесть вместе с собою обоих вожатых своих.
Так он и поступал. Ночью моцион делал, в лунном свете купался, а днем забирался в нору и
дрожал. Только в полдни выбежит кой-чего похватать — да что в полдень промыслишь! В это время и комар под
лист от жары прячется, и букашка под кору хоронится. Поглотает воды — и шабаш!
Небо снова
дрогнуло и, снова вспыхнув голубым пламенем, бросило на землю могучий металлический удар. Как будто тысячи
листов железа сыпались на землю, ударяясь друг о друга…
Склонив главу, едва Мария дышит,
Дрожит как
лист и голос бога слышит:
«Краса земных любезных дочерей,
Израиля надежда молодая!
В лесу стояло полное затишье,
лист на дереве не
дрогнет, ветерок не шевельнет молодую травку, только иволги, снегири и малиновки на разные голоса меж собой перекликаются…
Туман встаёт на дне стремнин,
Среди полуночной прохлады
Сильнее пахнет дикий тмин,
Гремят слышнее водопады.
Как ослепительна луна!
Как гор очерчены вершины!
В сребристом сумраке видна
Внизу Байдарская долина.
Над нами светят небеса,
Чернеет бездна перед нами,
Дрожит блестящая роса
На
листьях крупными слезами…