Неточные совпадения
Стали люди разгавливаться, но никому не шел
кусок в горло, и все опять заплакали.
Чудным звоном заливается колокольчик; гремит и
становится ветром разорванный в
куски воздух; летит мимо все, что ни есть на земли, и, косясь, постораниваются и дают ей дорогу другие народы и государства.
Что именно находилось в куче, решить было трудно, ибо пыли на ней было в таком изобилии, что руки всякого касавшегося
становились похожими на перчатки; заметнее прочего высовывался оттуда отломленный
кусок деревянной лопаты и старая подошва сапога.
«
Куски рваной холстины ни в каком случае не возбудят подозрения; кажется, так, кажется, так!» — повторял он, стоя среди комнаты, и с напряженным до боли вниманием
стал опять высматривать кругом, на полу и везде, не забыл ли еще чего-нибудь?
Такая улика!» Он сдернул петлю и поскорей
стал разрывать ее в
куски, запихивая их под подушку в белье.
Самгин видел, как отскакивали
куски льда, обнажая остов баррикады, как двое пожарных, отломив спинку дивана, начали вырывать из нее мочальную набивку, бросая комки ее третьему, а он, стоя на коленях, зажигал спички о рукав куртки; спички гасли, но вот одна из них расцвела, пожарный сунул ее в мочало, и быстро, кудряво побежали во все стороны хитренькие огоньки, исчезли и вдруг собрались в красный султан; тогда один пожарный поднял над огнем бочку, вытряхнул из нее солому, щепки; густо заклубился серый дым, — пожарный поставил в него бочку, дым
стал более густ, и затем из бочки взметнулось густо-красное пламя.
Дома его ждала телеграмма из Антверпена. «Париж не вернусь еду Петербург Зотова». Он изорвал бумагу на мелкие
куски, положил их в пепельницу, поджег и, размешивая карандашом, дождался, когда бумага превратилась в пепел. После этого ему
стало так скучно, как будто вдруг исчезла цель, ради которой он жил в этом огромном городе. В сущности — город неприятный, избалован богатыми иностранцами, живет напоказ и обязывает к этому всех своих людей.
Самгин высоко поднял его и швырнул прочь, на землю, — он разбился на
куски, и тотчас вокруг Самгина размножились десятки фигур, совершенно подобных ему; они окружили его, стремительно побежали вместе с ним, и хотя все были невесомы, проницаемы, как тени, но страшно теснили его, толкали, сбивая с дороги, гнали вперед, — их
становилось все больше, все они были горячие, и Самгин задыхался в их безмолвной, бесшумной толпе.
В доме, против места, где взорвали губернатора, окно было заткнуто синей подушкой, отбит
кусок наличника, неприятно обнажилось красное мясо кирпича, а среди улицы никаких признаков взрыва уже не было заметно, только слой снега
стал свежее, белее и возвышался бугорком.
Становилось темнее, с гор повеяло душистой свежестью, вспыхивали огни, на черной плоскости озера являлись медные трещины. Синеватое туманное небо казалось очень близким земле, звезды без лучей, похожие на
куски янтаря, не углубляли его. Впервые Самгин подумал, что небо может быть очень бедным и грустным. Взглянул на часы: до поезда в Париж оставалось больше двух часов. Он заплатил за пиво, обрадовал картинную девицу крупной прибавкой «на чай» и не спеша пошел домой, размышляя о старике, о корке...
Здесь — все другое, все фантастически изменилось, даже тесные улицы
стали неузнаваемы, и непонятно было, как могут они вмещать это мощное тело бесконечной, густейшей толпы? Несмотря на холод октябрьского дня, на злые прыжки ветра с крыш домов, которые как будто сделались ниже, меньше, — кое-где форточки, даже окна были открыты, из них вырывались, трепетали над толпой красные
куски материи.
Сняв очки, он
стал протирать стекла
куском замши, — это помогало ему в затруднительных случаях.
Когда еще он однажды по обыкновению
стал пенять на барина, что тот бранит его понапрасну за тараканов, что «не он выдумал их», Анисья молча выбрала с полки
куски и завалявшиеся с незапамятных времен крошки черного хлеба, вымела и вымыла шкафы, посуду — и тараканы почти совсем исчезли.
Кончилась обедня, вышел Максим Иванович, и все деточки, все-то рядком
стали перед ним на коленки — научила она их перед тем, и ручки перед собой ладошками как один сложили, а сама за ними, с пятым ребенком на руках, земно при всех людях ему поклонилась: «Батюшка, Максим Иванович, помилуй сирот, не отымай последнего
куска, не выгоняй из родного гнезда!» И все, кто тут ни был, все прослезились — так уж хорошо она их научила.
— Cher, cher enfant! — восклицал он, целуя меня и обнимая (признаюсь, я сам было заплакал черт знает с чего, хоть мигом воздержался, и даже теперь, как пишу, у меня краска в лице), — милый друг, ты мне теперь как родной; ты мне в этот месяц
стал как
кусок моего собственного сердца!
Ответ ясный: потому что ни один из них, несмотря на все их хотенье, все-таки не до такой степени хочет, чтобы, например, если уж никак нельзя иначе нажить, то
стать даже и нищим; и не до такой степени упорен, чтобы, даже и
став нищим, не растратить первых же полученных копеек на лишний
кусок себе или своему семейству.
Я
стал разбирать
куски порознь, кладя кое-что в рот, и так мало-помалу дошел — до вафли.
Я трогал его длинным и, как бритва, острым ножом то с той, то с другой стороны,
стал резать, и нож ушел в глубину до половины
куска.
В последние недели плавания все средства истощились: по три раза в день пили чай и ели по горсти пшена — и только. Достали было однажды
кусок сушеного оленьего мяса, но несвежего, с червями. Сначала поусумнились есть, но потом подумали хорошенько, вычистили его, вымыли и… «
стали кушать», «для примера, между прочим, матросам», — прибавил К. Н. Посьет, рассказывавший мне об этом странствии. «Полно, так ли, — думал я, слушая, — для примера ли; не по пословице ли: голод не тетка?»
Старцев думал так, и в то же время ему хотелось закричать, что он хочет, что он ждет любви во что бы то ни
стало; перед ним белели уже не
куски мрамора, а прекрасные тела, он видел формы, которые стыдливо прятались в тени деревьев, ощущал тепло, и это томление
становилось тягостным…
«Передай, — закричал он, — от меня Красоткину, что я всем собакам буду теперь
куски с булавками кидать, всем, всем!» — «А, думаю, вольный душок завелся, его надо выкурить», — и
стал ему выказывать полное презрение, при всякой встрече отвертываюсь или иронически улыбаюсь.
У меня мелькнула мысль, что я причина его страха. Мне
стало неловко. В это время Аринин принес мне кружку чая и два
куска сахара. Я встал, подошел к китайцу и все это подал ему. Старик до того растерялся, что уронил кружку на землю и разлил чай. Руки у него затряслись, на глазах показались слезы. Он опустился на колени и вскрикнул сдавленным голосом...
Он громко запел ту же песню и весь спирт вылил в огонь. На мгновение в костре вспыхнуло синее пламя. После этого Дерсу
стал бросать в костер листья табака, сухую рыбу, мясо, соль, чумизу, рис, муку,
кусок синей дабы, новые китайские улы, коробок спичек и, наконец, пустую бутылку. Дерсу перестал петь. Он сел на землю, опустил голову на грудь и глубоко о чем-то задумался.
С левой стороны высилась скалистая сопка. К реке она подходила отвесными обрывами. Здесь мы нашли небольшое углубление вроде пещеры и развели в нем костер. Дерсу повесил над огнем котелок и вскипятил воду. Затем он достал из своей котомки
кусок изюбровой кожи, опалил ее на огне и
стал ножом мелко крошить, как лапшу. Когда кожа была изрезана, он высыпал ее в котелок и долго варил. Затем он обратился ко всем со следующими словами...
Днем на тропе Дерсу нашел человеческие следы. Он
стал внимательно их изучать. Один раз он поднял окурок папиросы и
кусок синей дабы. По его мнению, здесь проходили два человека. Это не были рабочие-манзы, а какие-то праздные люди, потому что трудящийся человек не бросит новую дабу только потому, что она запачкана; он и старую тряпку будет носить до тех пор, пока она совсем не истреплется.
— Вы все изволите шутить, батюшка Кирила Петрович, — пробормотал с улыбкою Антон Пафнутьич, — а мы, ей-богу, разорились, — и Антон Пафнутьич
стал заедать барскую шутку хозяина жирным
куском кулебяки. Кирила Петрович оставил его и обратился к новому исправнику, в первый раз к нему в гости приехавшему и сидящему на другом конце стола подле учителя.
Кормили тетенек более чем скупо. Утром посылали наверх по чашке холодного чаю без сахара, с тоненьким ломтиком белого хлеба; за обедом им первым подавали кушанье, предоставляя правовыбирать самые худые
куски. Помню, как робко они входили в столовую за четверть часа до обеда, чтобы не заставить ждать себя, и
становились к окну. Когда появлялась матушка, они приближались к ней, но она почти всегда с беспощадною жестокостью отвечала им, говоря...
— Чудеса завелись, — говорил один из них. — Послушали бы вы, что рассказывает этот мошенник, которому стоит только заглянуть в лицо, чтобы увидеть вора; когда
стали спрашивать, отчего бежал он как полоумный, — полез, говорит, в карман понюхать табаку и вместо тавлинки вытащил
кусок чертовой свитки,от которой вспыхнул красный огонь, а он давай бог ноги!
Погода
становится суровее: стынут болота; тонким, как стекло, льдом покрывается между кочками вода с белыми пузырями запертого под ней воздуха; некуда приютиться гаршнепу, как он ни мал, нет нигде
куска талой грязи — гаршнеп и тут еще держится, но уже бросается к родничкам и паточинам.
Мы сняли с себя ружья и прислонили их к дереву, затем принялись ломать сухие сучья. Один сучок упал на землю. Я наклонился и
стал искать его у себя под ногами. Случайно рукой я нащупал большой
кусок древесного корья.
Тщетно я искал оброненную орланом добычу — она изчезла. Мне
стало ясно, что какой-то другой хищник, на этот раз четвероногий, быть может колонок, соболь или лисица, воспользовался суматохой и подобрал лакомый
кусок.
Минут через десять одна вернулась с большим
куском сохатиного мяса и принялась варить обед, а другая повесила над огнем чайник и
стала жарить на угольях свежую юколу.
Он был из числа тех людей, которые, после того как оставят студенческие аудитории,
становятся вожаками партий, безграничными властителями чистой и самоотверженной совести, отбывают свой политический стаж где-нибудь в Чухломе, обращая острое внимание всей России на свое героически-бедственное положение, и затем, прекрасно опираясь на свое прошлое, делают себе карьеру благодаря солидной адвокатуре, депутатству или же женитьбе, сопряженной с хорошим
куском черноземной земли и с земской деятельностью.
Но я также любил смотреть, как охотник, подбежав к ястребу,
став на колени и осторожно наклонясь над ним, обмяв кругом траву и оправив его распущенные крылья, начнет бережно отнимать у него перепелку; как потом полакомит ястреба оторванной головкой и снова пойдет за новой добычей; я любил смотреть, как охотник кормит своего ловца, как ястреб щиплет перья и пух, который пристает к его окровавленному носу, и как он отряхает, чистит его об рукавицу охотника; как ястреб сначала жадно глотает большие
куски мяса и даже небольшие кости и, наконец, набивает свой зоб в целый кулак величиною.
В его глазах, с быстротой молнии, исчезали громадные
куски сахару, а расход чухонского масла, чая и кофея
становился просто-напросто скандальным.
— Пойдет! — сказал Егор усмехаясь. Девушка налила себе чаю, взяла
кусок ржаного хлеба, посолила и
стала есть, задумчиво глядя на мать.
Потом, пройдет немного времени, увидишь ты, что хороший
кусок твоей души и в других грудях не хуже — тебе
станет легче.
— Надо, Андрей, ясно представлять себе, чего хочешь, — заговорил Павел медленно. — Положим, и она тебя любит, — я этого не думаю, — но, положим, так! И вы — поженитесь. Интересный брак — интеллигентка и рабочий! Родятся дети, работать тебе надо будет одному… и — много. Жизнь ваша
станет жизнью из-за
куска хлеба, для детей, для квартиры; для дела — вас больше нет. Обоих нет!
Но когда графиня ближе ознакомилась с моими нравственными качествами, то мне
стали давать две тарелки с лучшими
кусками, а старого графа перевели на уху из окуней.
Во-первых, начал ножом ловить соус, во-вторых,
стал вытирать тарелку хлебом, быстро посылая
куски в рот, и, наконец, до того рассвирепел, что на самую тарелку начал бросать любострастные взоры…
Князь, выйдя на террасу, поклонился всему народу и сказал что-то глазами княжне. Она скрылась и чрез несколько минут вышла на красный двор, ведя маленького брата за руку. За ней шли два лакея с огромными подносами, на которых лежала целая гора пряников и
куски лент и позументов. Сильфидой показалась княжна Калиновичу, когда она
стала мелькать в толпе и, раздавая бабам и девкам пряники и ленты, говорила...
— Наберем! — И, разделив на
куски,
стали набирать.
— Ах, как это жаль! — произнес опять с чувством князь и за обедом, который вскоре последовал, сразу же, руководимый способностями амфитриона,
стал как бы не гостем, а хозяином: он принимал из рук хозяйки тарелки с супом и передавал их по принадлежности; указывал дамам на
куски говядины, которые следовало брать; попробовав пудинг из рыбы, окрашенной зеленоватым цветом фисташек, от восторга поцеловал у себя кончики пальцев; расхвалил до невероятности пьяные конфеты, поданные в рюмках.
Разумеется, очень рад.
Стал есть —
куска до рта донести не может, все мимо. Хохочет.
— Кто говорит: из-за интереса из-за одного? уж не я ли интересанткой сделалась! — вдруг кинулась в сторону Евпраксеюшка, —
куска, видно,
стало жалко!
Куском попрекать
стали?
На мои глаза, во всё время моей острожной жизни, А-в
стал и был каким-то
куском мяса, с зубами и с желудком и с неутолимой жаждой наигрубейших, самых зверских телесных наслаждений, а за удовлетворение самого малейшего и прихотливейшего из этих наслаждений он способен был хладнокровнейшим образом убить, зарезать, словом, на все, лишь бы спрятаны были концы в воду.
Читал я в сарае, уходя колоть дрова, или на чердаке, что было одинаково неудобно, холодно. Иногда, если книга интересовала меня или надо было прочитать ее скорее, я вставал ночью и зажигал свечу, но старая хозяйка, заметив, что свечи по ночам умаляются,
стала измерять их лучинкой и куда-то прятала мерки. Если утром в свече недоставало вершка или если я, найдя лучинку, не обламывал ее на сгоревший
кусок свечи, в кухне начинался яростный крик, и однажды Викторушка возмущенно провозгласил с полатей...
Это наконец
стало целью его жизни, он даже отказался пить водку, перед сном вытирал тело снегом, ел много мяса и, развивая мускулы, каждый вечер многократно крестился двухпудовой гирей. Но и это не помогало ему. Тогда он зашил в рукавицы
куски свинца и похвастался Ситанову...
Что-то ударило о землю сзади меня раз и два, потом близко упал
кусок кирпича, — это было страшно, но я тотчас догадался, что швыряют из-за ограды Валёк и его компания — хотят испугать меня. Но от близости людей мне
стало лучше.
Наконец, в стороне мелькнул меж ветвей
кусок червой, как бархат, пашни. Матвей быстро кинулся туда и
стал смотреть с дороги из-за деревьев…