Неточные совпадения
Он подошел к своему кучеру, задремавшему на козлах в косой уже тени густой липы, полюбовался переливающимися столбами толкачиков-мошек, вившихся над плотными лошадьми и, разбудив кучера, вскочил в
коляску и велел
ехать к Брянскому.
Проходя через переднюю, он велел закладывать
коляску, чтобы
ехать на станцию.
— All right, — улыбаясь отвечал Вронский и, вскочив в
коляску, велел
ехать в Петергоф.
— Нет, оставайтесь как вы были, — сказала подошедшая Анна, — а мы
поедем в
коляске, — и, взяв под руку Долли, увела ее.
Дарья Александровна подошла к остановившемуся шарабану и холодно поздоровалась с княжной Варварой. Свияжский был тоже знакомый. Он спросил, как поживает его чудак-приятель с молодою женой, и, осмотрев беглым взглядом непаристых лошадей и с заплатанными крыльями
коляску, предложил дамам
ехать в шарабане.
Нет, вы напрасно
едете, — мысленно обратилась она к компании в
коляске четверней, которая, очевидно,
ехала веселиться за город.
«Да, не надо думать, надо делать что-нибудь,
ехать, главное уехать из этого дома», сказала она, с ужасом прислушиваясь к страшному клокотанью, происходившему в ее сердце, и поспешно вышла и села в
коляску.
На другое утро, несмотря на упрашиванья хозяев, Дарья Александровна собралась
ехать. Кучер Левина в своем не новом кафтане и полуямской шляпе, на разномастных лошадях, в
коляске с заплатанными крыльями мрачно и решительно въехал в крытый, усыпанный песком подъезд.
— Слава Богу! — сказал Максим Максимыч, подошедший к окну в это время. — Экая чудная
коляска! — прибавил он, — верно какой-нибудь чиновник
едет на следствие в Тифлис. Видно, не знает наших горок! Нет, шутишь, любезный: они не свой брат, растрясут хоть англинскую!
— Да если вам свободно, так
поедем со мной, — сказал Чичиков и подумал про себя, глядя на Платонова: «А это было бы хорошо: тогда бы можно издержки пополам, а подчинку
коляски отнести вовсе на его счет».
Совершенно успокоившись и укрепившись, он с небрежною ловкостью бросился на эластические подушки
коляски, приказал Селифану откинуть кузов назад (к юрисконсульту он
ехал с поднятым кузовом и даже застегнутой кожей) и расположился, точь-в-точь как отставной гусарский полковник или сам Вишнепокромов — ловко подвернувши одну ножку под другую, обратя с приятностью ко встречным лицо, сиявшее из-под шелковой новой шляпы, надвинутой несколько на ухо.
— В коляске-с хорошо-с
ехать, — сказал Селифан, оборотившись.
На другой день до того объелись гости, что Платонов уже не мог
ехать верхом; жеребец был отправлен с конюхом Петуха. Они сели в
коляску. Мордатый пес лениво пошел за
коляской: он тоже объелся.
В ту ж минуту приказываю заложить
коляску: кучер Андрюшка спрашивает меня, куда
ехать, а я ничего не могу и говорить, гляжу просто ему в глаза, как дура; я думаю, что он подумал, что я сумасшедшая.
— Говорю, Павел Иванович, что в коляске-де вашей милости хорошо-с
ехать, получше-с, как в бричке — не трясет.
Когда все собрались в гостиной около круглого стола, чтобы в последний раз провести несколько минут вместе, мне и в голову не приходило, какая грустная минута предстоит нам. Самые пустые мысли бродили в моей голове. Я задавал себе вопросы: какой ямщик
поедет в бричке и какой в
коляске? кто
поедет с папа, кто с Карлом Иванычем? и для чего непременно хотят меня укутать в шарф и ваточную чуйку?
Иван.
Коляска пустая в гору
едет, значит, господа пешком идут… Да вот они! (Убегает в кофейную.)
Гаврило. Так на барже пушка есть. Когда Сергея Сергеича встречают или провожают, так всегда палят. (Взглянув в сторону за кофейную.) Вон и
коляска за ними едет-с, извощицкая, Чиркова-с! Видно, дали знать Чиркову, что приедут. Сам хозяин Чирков на козлах. Это за ними-с.
Бричка была неудобная, на жестких рессорах, Самгина неприятно встряхивало, он не выспался и был недоволен тем, что пришлось
ехать одному, — его место в
коляске Марины занял Безбедов.
Бальзаминов. Ах, маменька, не мешайте! Представьте, маменька, я, бедный молодой человек, хожу себе по улице, и вдруг что же? И вдруг теперь
поеду в
коляске! И знаете, что мне в голову пришло? Может быть, за Пеженовой сад отдадут в приданое: тогда можно будет забор-то разгородить, сады-то у них рядом, и сделать один сад. Разных беседок и аллей…
— Ну, я пойду, — сказал Тарантьев, надевая шляпу, — а к пяти часам буду: мне надо кое-куда зайти: обещали место в питейной конторе, так велели понаведаться… Да вот что, Илья Ильич: не наймешь ли ты
коляску сегодня, в Екатерингоф
ехать? И меня бы взял.
Однажды, около полудня, шли по деревянным тротуарам на Выборгской стороне два господина; сзади их тихо
ехала коляска. Один из них был Штольц, другой — его приятель, литератор, полный, с апатическим лицом, задумчивыми, как будто сонными глазами. Они поравнялись с церковью; обедня кончилась, и народ повалил на улицу; впереди всех нищие. Коллекция их была большая и разнообразная.
— Однако мне пора в типографию! — сказал Пенкин. — Я, знаете, зачем пришел к вам? Я хотел предложить вам
ехать в Екатерингоф; у меня
коляска. Мне завтра надо статью писать о гулянье: вместе бы наблюдать стали, чего бы не заметил я, вы бы сообщили мне; веселее бы было. Поедемте…
Райскому стало скучно, и он собрался домой. Полина Карповна не только не удерживала его, но, по-видимому, была довольна, что он уходит. Она велела подавать
коляску и непременно хотела
ехать с ним.
—
Коляску мне! — сказала она вошедшей девушке, — и одеваться — я
еду с визитами!
Папашу оставляли в покое, занимались музыкой, играли, пели — даже не брали гулять, потому что (я говорю тебе это по секрету, и весь Петербург не иначе, как на ухо, повторяет этот секрет), когда карета твоей кузины являлась на островах, являлся тогда и Милари, верхом или в
коляске, и
ехал подле кареты.
— Ну, что еще? — спрашивает барин. Но в это время раздался стук на мосту. Барин поглядел в окно. «Кто-то
едет?» — сказал он, и приказчик взглянул. «Иван Петрович, — говорит приказчик, — в двух
колясках».
Дома мы узнали, что генерал-губернатор приглашает нас к обеду. Парадное платье мое было на фрегате, и я не
поехал. Я сначала пожалел, что не попал на обед в испанском вкусе, но мне сказали, что обед был длинен, дурен, скучен, что испанского на этом обеде только и было, что сам губернатор да херес. Губернатора я видел на прогулке, с жокеями, в
коляске, со взводом улан; херес пивал, и потому я перестал жалеть.
Когда я выезжал из города в окрестности, откуда-то взялась и
поехала, то обгоняя нас, то отставая,
коляска; в ней на первых местах сидел августинец с умным лицом, черными, очень выразительными глазами, с выбритой маковкой, без шляпы, в белой полотняной или коленкоровой широкой одежде; это бы ничего: «On ne voit que зa», — говорит француженка; но рядом с монахом сидел китаец — и это не редкость в Маниле.
Наконец мы собрались к миссионерам и
поехали в дом португальского епископа. Там, у молодого миссионера, застали и монсиньора Динакура, епископа в китайском платье, и еще монаха с знакомым мне лицом. «Настоятель августинского монастыря, — по-французски не говорит, но все разумеет», — так рекомендовал нам его епископ. Я вспомнил, что это тот самый монах, которого я видел в
коляске на прогулке за городом.
Я из глубины
коляски, из-под полотняного крова, воссылал благодарственные моления небу, что не
еду верхом.
Вдруг раздался с колокольни ближайшего монастыря благовест, и все — экипажи, пешеходы — мгновенно стало и оцепенело. Мужчины сняли шляпы, женщины стали креститься, многие тагалки преклонили колени. Только два англичанина или американца промчались в
коляске в кругу, не снимая шляп. Через минуту все двинулось опять. Это «Angelus». Мы объехали раз пять площадь. Стало темно; многие разъезжались. Мы
поехали на Эскольту есть сорбетто, то есть мороженое.
Мы въехали в город с другой стороны; там уж кое-где зажигали фонари: начинались сумерки. Китайские лавки сияли цветными огнями. В полумраке двигалась по тротуарам толпа гуляющих; по мостовой мчались
коляски. Мы опять через мост
поехали к крепости, но на мосту была такая теснота от экипажей, такая толкотня между пешеходами, что я ждал минут пять в линии
колясок, пока можно было проехать. Наконец мы высвободились из толпы и мимо крепостной стены приехали на гласис и вмешались в ряды экипажей.
Только тогда слегка шевельнул вожжами кучер, и вороные рысаки, звеня подковами по мостовой, понесли мягко подрагивающую на резиновых шинах
коляску на дачу, куда
ехали веселиться муж, жена, девочка и мальчик с тонкой шеей и торчащими ключицами.
— Ну, хорошо, я попытаюсь сделать, — сказала она и легко вошла в мягко капитонированную
коляску, блестящую на солнце лаком своих крыльев, и раскрыла зонтик. Лакей сел на козлы и дал знак кучеру
ехать.
Коляска двинулась, но в ту же минуту она дотронулась зонтиком до спины кучера, и тонкокожие красавицы, энглизированные кобылы, поджимая затянутые мундштуками красивые головы, остановились, перебирая тонкими ногами.
— Я иду по ковру, ты идешь, пока врешь, — говорил Иван Петрович, усаживая дочь в
коляску, — он идет, пока врет… Трогай! Прощайте пожалуйста!
Поехали.
Ба, да вон и Миусов в
коляске уехал, видишь,
едет.
— Ну чего же ты? Чего же ты? Зачем ты его так? — вскинулся Федор Павлович, но
коляска уже
поехала. Иван Федорович не ответил.
Со всем тем,
ехали мы довольно долго; я сидел в одной
коляске с Аркадием Павлычем и под конец путешествия почувствовал тоску смертельную, тем более, что в течение нескольких часов мой знакомец совершенно выдохся и начинал уже либеральничать.
Несколько мужиков в пустых телегах попались нам навстречу; они
ехали с гумна и пели песни, подпрыгивая всем телом и болтая ногами на воздухе; но при виде нашей
коляски и старосты внезапно умолкли, сняли свои зимние шапки (дело было летом) и приподнялись, как бы ожидая приказаний.
— В Пассаж! — сказала дама в трауре, только теперь она была уже не в трауре: яркое розовое платье, розовая шляпа, белая мантилья, в руке букет.
Ехала она не одна с Мосоловым; Мосолов с Никитиным сидели на передней лавочке
коляски, на козлах торчал еще третий юноша; а рядом с дамою сидел мужчина лет тридцати. Сколько лет было даме? Неужели 25, как она говорила, а не 20? Но это дело ее совести, если прибавляет.
Отец мой вовсе не раньше вставал на другой день, казалось, даже позже обыкновенного, так же продолжительно пил кофей и, наконец, часов в одиннадцать приказывал закладывать лошадей. За четвероместной каретой, заложенной шестью господскими лошадями,
ехали три, иногда четыре повозки:
коляска, бричка, фура или вместо нее две телеги; все это было наполнено дворовыми и пожитками; несмотря на обозы, прежде отправленные, все было битком набито, так что никому нельзя было порядочно сидеть.
Мы посмотрели друг на друга… и тихим шагом
поехали к остерии, [ресторану (от ит. osteria).] где нас ждала
коляска.
Если б я вчера знал, что будут такие затруднения, я пригласил бы Гарибальди
ехать по железной дороге, теперь это потому нельзя, что я не отвечаю, найдем ли мы карету или
коляску у теддингтонской станции.
Однажды, в ясный день ласковой и поздней осени хозяева и гости отправились в этот монастырь. Максим и женщины
ехали в широкой старинной
коляске, качавшейся, точно большая ладья, на своих высоких рессорах. Молодые люди и Петр в том числе отправились верхами.
Платов
ехал очень спешно и с церемонией: сам он сидел в
коляске, а на козлах два свистовые казака с нагайками по обе стороны ямщика садились и так его и поливали без милосердия, чтобы скакал.
Только помещались уже не так: с матерью вместе сидела кормилица с нашим маленьким братцем, а мы с сестрицей и Парашей
ехали в какой-то
коляске на пазах, которая вся дребезжала и бренчала, что нас очень забавляло.
Катишь все время сохраняла свой печальный, но торжественный вид. Усевшись с Вихровым в
коляску, она с важностью кивнула всем прочим знакомым головою, и затем они
поехали за гробом.
— Когда вы
поедете домой, то возьмите меня с собой в
коляску. Мне надобно вам многое рассказать.
В одно утро, наконец, Вихров и Мари
поехали к ним вдвоем в
коляске. Герой мой и тут, глядя на Мари, утопал в восторге — и она с какой-то неудержимой любовью глядела на него.