Неточные совпадения
Марина промолчала, занося что-то карандашом в маленькую записную
книжку.
Рассказ Самгина о кружке Пермякова не заинтересовал ее, — послушав, она равнодушно сказала...
Рассказы эти передавались без малейших прикрас и утаек, во всеуслышание, при детях, и, разумеется, сильно действовали на детское воображение. Я, например, от роду не видавши тетеньки, представлял себе ее чем-то вроде скелета (такую женщину я на картинке в
книжке видел), в серо-пепельном хитоне, с простертыми вперед руками, концы которых были вооружены острыми когтями вместо пальцев, с зияющими впадинами вместо глаз и с вьющимися на голове змеями вместо волос.
Что он Зайцевский — об этом и не знали. Он как-то зашел ко мне и принес изданную им
книжку стихов и
рассказов, которые он исполнял на сцене.
Книжка называлась «Пополам». Меня он не застал и через день позвонил по телефону, спросив, получил ли я ее.
Я стал рассеянно играть с сестрицей, рассеянно читать свои
книжки и слушать
рассказы Евсеича.
Она в своей жизни много видела, много вытерпела, и ее
рассказы были любопытнее
книжек.
Несмотря, однако же, на все предосторожности, я как-то простудился, получил насморк и кашель и, к великому моему горю, должен был оставаться заключенным в комнатах, которые казались мне самою скучною тюрьмою, о какой я только читывал в своих
книжках; а как я очень волновался
рассказами Евсеича, то ему запретили доносить мне о разных новостях, которые весна беспрестанно приносила с собой; к тому же мать почти не отходила от меня.
Эту детскую
книжку я знал тогда наизусть всю; но теперь только два
рассказа и две картинки из целой сотни остались у меня в памяти, хотя они, против других, ничего особенного не имеют.
Воображаемые картины час от часу становились ярче, и, сидя за
книжкой над каким-нибудь веселым
рассказом, я заливался слезами.
Много
рассказов написал он во время своих поездок по рекам и озерам. Первое стихотворение в его
книжке — о рыбной ловле.
Книжка и есть начало его будущего благосостояния, начало и «Московского листка».
Сверх того, явились две
книжки с раскрашенными картинками, одна — выдержки из одного популярного путешествия, приспособленные для отроческого возраста, другая — сборник легоньких нравоучительных и большею частию рыцарских
рассказов, предназначенный для елок и институтов.
Я рассказал этот случай. Уж очень слова интересные. Бурлак даже записал их в
книжку и в
рассказ вставил. Но дело не в том.
Оба случая, теперь описанные и иногда рассказанные мною не охотникам, не рыбакам, нередко возбуждали лукавые улыбки, в которых ясно выражалось, что мои
рассказы годятся в известную
книжку: «Не любо, не слушай, а лгать не мешай»; но иногда ничего нет невероятнее истины и мудренее действительности.
Когда прочитывали
книжку или уставали читать, Пашка рассказывал о своих приключениях, — его
рассказы были интересны не менее книг.
По
рассказам Мельникова Евсею было известно, что брат кухарки, Матвей Зимин, служит на мебельной фабрике и читает запрещённые
книжки. И вдруг Евсею захотелось сказать, что полиции известна неблагонадёжность Зимина.
В интересной, но надоедающей
книжке «Последние дни самоубийц» есть
рассказ про одну девушку, которая, решившись отравиться с отчаяния от измены покинувшего ее любовника, поднесла уже к губам чашку с ядом, как вдруг вспомнила, что, грустя и тоскуя, она уже более десяти ночей не ложилась в постель. В это мгновение она почувствовала, что ей страшно хочется спать. Она тщательно спрятала чашку с ядом, легла, выспалась и, встав наутро, с свежею головою записала все это в свой дневник и затем отравилась.
Тригорин. Так, записываю… Сюжет мелькнул… (Пряча
книжку.) Сюжет для небольшого
рассказа: на берегу озера с детства живет молодая девушка, такая, как вы; любит озеро, как чайка, и счастлива, и свободна, как чайка. Но случайно пришел человек, увидел и от нечего делать погубил ее, как вот эту чайку.
Участь
рассказов Марка Вовчка служит новым тому доказательством; уже около двух лет они известны публике из «Русского вестника»; в начале нынешнего года вышли они отдельной
книжкой, а журналы наши до сих пор едва сказали о них «несколько теплых слов», по журнальной рутине.
Новая
книжка «Народных
рассказов» проникнута тем же характером и тенденциями, как и прежние «Народнi оповщання».
В
книжке Марка Вовчка шесть
рассказов, и каждый из них представляет нам женские типы из простонародья. Рядом с женскими лицами рисуются, большею частью несколько в тени, мужские личности. Это обстоятельство ближайшим образом объясняется, конечно, тем, что автор
рассказов Марка Вовчка — женщина. Но мы увидим, что выбор женских лиц для этих
рассказов оправдывается и самою сущностью дела. Возьмем прежде всего
рассказ «Маша», в котором это выказывается с особенной ясностью.
По нашим соображениям вышло, что
книжка Марка Вовчка верна русской действительности, что
рассказы его касаются чрезвычайно важных сторон народной жизни и что в легких набросках его мы встречаем штрихи, обнаружившие руку искусного мастера и глубокое, серьезное изучение предмета.
Форов вытащил из кармана
книжку Диккенса и зачитал
рассказ о Габриэле и Розе.
«Мы друг друга понимаем: тайного брака не существовало, хотя бы то для усыпления боязливой совести. Шепот о сем всегда был для меня противен. Почтенный старик предупредил меня, но я ожидала этого от свойственного малороссам самоотвержения» [«Чтения в импер. Общ. Истории и Древн.», 1863 г.,
книжка 3, статья «
Рассказ о браке императрицы Елизаветы Петровны».].
Из напечатанных в России известий о тайном браке императрицы особенно замечателен «
Рассказ о браке императрицы Елизаветы Петровны», напечатанный в третьей
книжке «Чтений в Обществе Истории и Древностей» 1863 года.
Ну, да! Она ленивая.
Книжки ее мало привлекают и волнуют. До сих пор еще не может одолеть «Записок охотника» Тургенева. Один
рассказ читает два-три дня. Ей нравится, но залпом она не умеет читать. Сейчас начнет о чем-нибудь мечтать, и так, глядишь, улетит час-другой.
Вскоре по моем приезде они сделали мне вдвоем визит в той меблированной квартире, которую я нанял у немки Иды Ивановны в доме около Каменного моста. И тогда же я им обещал доставить для одной из первых
книжек"Отечественных записок"
рассказ"Посестрие", начатый еще за границей и, после"Фараончиков", по счету второй мой
рассказ.
Рассказ «Бездна», напечатанный уже после выхода
книжки в той же газете «Курьер», вызвал в читательской среде бурю яростных нападок и страстных защит; графиня С. А. Толстая жена Льва Толстого, напечатала в газетах негодующее письмо, в котором протестовала против безнравственности
рассказа.
Осенью 1898 года я выпустил сборник своих
рассказов отдельной
книжкой, — семь
рассказов, среди них повесть «Без дороги» и, как эпилог к ней,
рассказ «Поветрие», который мне так и не удалось пристроить раньше в журнале.
—
Рассказ написан очень хорошо, я бы его охотно поместил, но он слишком мал, не подходит к нашим
книжкам по размерам. Не могли ли бы вы написать еще два небольших
рассказа, тоже из детской жизни, — тогда все три
рассказа пошли бы вместе.
Осенью 1889 года я послал в «Неделю»
рассказ под заглавием «Порыв». Очень скоро от редактора П. А. Гайдебурова получил письмо, что
рассказ принят и пойдет в ближайшей «
Книжке недели». «
Рассказ очень хорошо написан, — писал редактор, — но ему вредит неясность основного мотива», Читал и перечитывал письмо без конца. Была большая радость: первый мой значительного размера
рассказ пойдет в ежемесячном журнале.
Книжка, в последующее издание которой был включен и
рассказ «Бездна», шла бешеным ходом, от газет и журналов поступали к Андрееву самые заманчивые предложения.
Вот как он вышел, В двух первых
книжках «Русского богатства» за 1899 год он поместил длинную статью, посвященную разбору моей
книжки. Михайловский разбирал мои
рассказы в хронологическом порядке. Вообще говоря, замечал он, смешна, когда молодые авторы считают нужным помечать каждый
рассказ годом его написания. Но в данном случае приходится пожалеть, что этого нет. А жалеть приходилось потому, что это важно было… для определения быстрого моего падения с каждым следующим
рассказом.
Ссылаясь на другой мой
рассказ, «Товарищи», помещенный в той же моей
книжке, Михайловский писал...
За год перед тем он выпустил первую
книжку своих
рассказов, и встречена сна была критикою восторженно.
Он ходил к ним больше года, студентом четвертого курса, лет шесть тому назад, учил ее русским предметам, давал ей всякие
книжки. Матери ее он не понравился: раза два от него пахло вином… Только у него Тася и занималась как следует. Он ей принес Островского… И сам читал купеческие сцены пресмешно, и
рассказы Слепцова хорошо читал… Что ж! Она не боится встречи с ним здесь, в этой столовой… Он все поймет…
А вот в каком роде писали патриотические авторы брошюрок, в большом количестве распространявшихся среди солдат. Передо мною изящно изданная
книжка, с прекрасными иллюстрациями, под заглавием: «В осажденном Порт-Артуре, или Геройская смерть рядового Дмитрия Фомина». Начинается
рассказ так...
Он издал
книжку своих
рассказов и имел довольно громкое имя в газетном мире, сделался заправским литератором, что, впрочем, не мешало ему собирать дань с купечества, но сравнительно более крупную.
— А если понимаешь, то должна понимать также, что
рассказ о любви очень интересен, о ней целые
книжки пишут…
И вот желанная
книжка пришла, но
рассказа Толстого в ней не было: маленький розовый билетик объяснял, что
рассказ не может быть напечатан.