Неточные совпадения
Но, не слушая или не слыша возражений, толстовец искусно — как находил Клим — изображал жуткую
картину: безграничная, безмолвная тьма, в ней, золотыми червячками, дрожат, извиваются Млечные Пути, возникают и исчезают
миры.
Тут Самгин вспомнил о
мире, изображенном на
картинах Иеронима Босха, а затем подумал, что Федор Сологуб — превосходный поэт, но — «пленный мыслитель», — он позволил овладеть собой одной идее — идее ничтожества и бессмысленности жизни.
Картина так и названа «
Мир до человека».
Клим видел, что в ней кипит детская радость жить, и хотя эта радость казалась ему наивной, но все-таки завидно было уменье Сомовой любоваться людями, домами,
картинами Третьяковской галереи, Кремлем, театрами и вообще всем этим
миром, о котором Варвара тоже с наивностью, но лукавой, рассказывала иное.
Неуместно вспомнился изломанный, разбитый
мир Иеронима Босха, маски Леонардо да Винчи, страшные рожи мудрецов вокруг Христа на
картине Дюрера.
«Большинство людей — только части целого, как на
картинах Иеронима Босха. Обломки
мира, разрушенного фантазией художника», — подумал Самгин и вздохнул, чувствуя, что нашел нечто, чем объяснялось его отношение к людям. Затем он поискал: где его симпатии? И — усмехнулся, когда нашел...
То писал он стихи и читал громко, упиваясь музыкой их, то рисовал опять берег и плавал в трепете, в неге: чего-то ждал впереди — не знал чего, но вздрагивал страстно, как будто предчувствуя какие-то исполинские, роскошные наслаждения, видя тот
мир, где все слышатся звуки, где все носятся
картины, где плещет, играет, бьется другая, заманчивая жизнь, как в тех книгах, а не та, которая окружает его…
Тут я развил перед ним полную
картину полезной деятельности ученого, медика или вообще друга человечества в
мире и привел его в сущий восторг, потому что и сам говорил горячо; он поминутно поддакивал мне: «Так, милый, так, благослови тебя Бог, по истине мыслишь»; но когда я кончил, он все-таки не совсем согласился: «Так-то оно так, — вздохнул он глубоко, — да много ли таких, что выдержат и не развлекутся?
У него была острая наблюдательность,
мир же являл
картины, мало благоприятные для оптимистических иллюзий.
Лицо Петра было несколько спокойнее. В нем виднелась привычная грусть, которая у звонаря усиливалась острою желчностью и порой озлоблением. Впрочем, теперь и он, видимо, успокаивался. Ровное веяние ветра как бы разглаживало на его лице все морщины, разливая по нем тихий
мир, лежавший на всей скрытой от незрячих взоров
картине… Брови шевелились все тише и тише.
Все притихли. Высокий ветер, чистый и свободный от испарений земли, тянулся в пролеты, шевеля веревки, и, заходя в самые колокола, вызывал по временам протяжные отголоски. Они тихо шумели глубоким металлическим шумом, за которым ухо ловило что-то еще, точно отдаленную невнятную музыку или глубокие вздохи меди. От всей расстилавшейся внизу
картины веяло тихим спокойствием и глубоким
миром.
Фантазия создала здесь ряд потрясающих
картин разрушения видимого
мира и очищения царящего зла огнем и всевозможными муками.
Под ним висели иконы, или, точнее сказать,
картины религиозного содержания: Христос в терновом венке, несущий крест с подписью: «nostra salus» (наше спасение); Иоанн Креститель с агнцем и подписью: «delet peccata» (вземляй грехи
мира) и Магдалина в пустыне с подписью: «poenitentia» (покаяние).
Напоминание было лишне. Девушка слушала с затаенным дыханием, и в ее воображении, под влиянием этого выразительного грудного голоса, рисовалась
картина: на таких же широких полях, в темноте, перед рассветом, стоят кучки людей и ждут чего-то. Она еще не знает чего, но чувствует, что ждут они какой-то правды, которая не имеет ничего общего с
миром ее мечтаний…
20-го июля. Отлично поправился, проехавшись по благочинию. Так свежо и хорошо в природе, на людях и
мир и довольство замечается. В Благодухове крестьяне на свой счет поправили и расписали храм, но опять и здесь, при таком спокойном деле, явилось нечто в игривом духе. Изобразили в притворе на стене почтенных лет старца, опочивающего на ложе, а внизу уместили подпись: „В седьмым день Господь почил от всех дел своих“. Дал отцу Якову за сие замечание и
картину велел замалевать.
«Пожалуй — верно!» — соображал Матвей. Ему рисовалась милая
картина, как он, седой и благообразный, полный
мира и тихой любви к людям, сидит, подобно старцу Иоанну, на крылечке, источая из души своей ласковые, смиряющие людей слова. Осторожно, ничего не тревожа, приходила грустно укоряющая мысль...
Он, казалось, отдыхал от продолжительных трудов и тем простодушнее забавлялся расстилавшеюся перед ним
картиной, что мысли его были далеко, да и вращались они, эти мысли, в
мире, вовсе не похожем на то, что его окружало в этот миг.
Мир рушится; земля распадается золою; наши плотские глаза выгорели, мы видим далеко, и вот тебе перед тобой твоя
картина.
— Ту
картину мою, которую вы видели у меня в Риме и одобряли, я кончаю!.. — говорил художник, простодушно воображавший, что весь
мир более всего озабочен его
картиной. — Не заедете ли ко мне в мастерскую взглянуть на нее… Я помню, какие прекрасные советы вы мне давали.
Я ценю его и не отрицаю его значения; на таких, как он, этот
мир держится, и если бы
мир был предоставлен только одним нам, то мы, при всей своей доброте и благих намерениях, сделали бы из него то же самое, что вот мухи из этой
картины.
Бродячий взгляд Вадима искал где-нибудь остановиться, но
картина была слишком разнообразна, и к тому же все мысли его, сосредоточенные на один предмет, не отражали впечатлений внешних; одно мучительно-сладкое чувство ненависти, достигнув высшей своей степени, загородило весь
мир, и душа поневоле смотрела сквозь этот черный занавес.
Картина —
мир, в котором живешь и перед которым отвечаешь.
Таким образом, каждая
картина, каждый стих у Кольцова имеет свой смысл, свое значение по отношению к человеку. Он старался еще глубже понять этот смысл, заключенный в природе, и в этом старании отыскать смысл везде, во всем
мире, состоит содержание его дум. Он говорит...
С тех пор, да, с тех пор, как Пушкина на моих глазах на
картине Наумова — убили, ежедневно, ежечасно, непрерывно убивали всё мое младенчество, детство, юность, — я поделила
мир на поэта — и всех и выбрала — поэта, в подзащитные выбрала поэта: защищать — поэта — от всех, как бы эти все ни одевались и ни назывались.
Ярко поэтическая, исполненная глубокого смысла,
картина целого
мира развертывалась пред ее глазами.
В лице Евы Адаму предстала непорочная чувственность
мира, которая доселе развертывалась пред ним только как
картина, нечто чуждое, внеположное и, до известной степени, призрачное.
Эти идиллические семейные
картины как-то отвечали и этой чудной ночи, и этой дивной природе и переносили Володю в
мир первобытных людей, счастливых в своем наивном неведении ни войны, ни болезней, ни нужды, греющихся под горячим солнцем тропиков и довольствующихся кокосами, ананасами, бананами.
Описание оперы в «Войне и
мире». «Во втором акте были
картины, изображающие монументы, и была дыра в полотне, изображающая луну, и абажуры на рампе подняли, и справа и слева вышло много людей в черных мантиях. Люди стали махать руками, и в руках у них было что-то вроде кинжалов; потом прибежали еще какие-то люди и стали тащить прочь девицу… Они не утащили ее сразу, а долго с ней пели, а потом уже ее утащили, и за кулисами ударили три раза во что-то металлическое, и все стали на колени и запели молитву».
Грандиознейшую
картину избытка сил и оргийного безумия, вероятно, представлял
мир в те отдаленные времена, когда еще молода была наша планета, и в неуверенных, непрочных и неумелых формах на ней только еще начинала созидаться жизнь.
«Свои» сначала от этого осовели, но Горданов красноречиво представлял им
картины неудач в прошлом, — неудач, прямо происшедших от грубости базаровской системы, неизбежных и вперед при сохранении старой, так называемой нигилистической системы отношений к обществу, и указал на несомненные преимущества борьбы с
миром хитростию и лукавством.
Во всем, что лежало передо мной, было до того мало порядка, что среди безобразно изрытой, ни на что не похожей земли как-то странно было видеть силуэты людей и стройные телеграфные столбы; те и другие портили ансамбль
картины и казались не от
мира сего.
Вообрази, что
мир застыл на мгновение в полной неподвижности, и ты увидишь такую
картину: вот чья-то улыбающаяся беззаботно голова, а над нею — занесенный, застывший топор.
В этом тесном кружке нам не нужно было никакого более просторного
мира, хотя мы отсюда часто обозревали весь
мир и передвигали перед собою его
картины при различных освещениях.
Что бы я ни описывал в своих корреспонденциях и фельетонах в две русские газеты, все это было — по размерам материала, по
картинам лондонской жизни — гораздо обширнее, своеобразнее и внушительнее, чем любая страница из жизни другой"столицы
мира" — Парижа.
Николай Ильич Петухов жил уже не на набережной Москвы-реки, а в одном из переулков, прилегающих к Воздвиженке, занимая две квартиры — внизу помещалась редакция и контора, а в бельэтаже жил он сам со своим семейством. Николай Ильич занимал большую квартиру, зала, гостиная и кабинет были убраны комфортабельно, хотя немного безвкусно, так как новая блестящая бронза и
картины в золоченых рамах неведомых
миру художников резали глаз.
Перед ним предстала та ужасная
картина разочарования жизнью, которая впервые зародила в нем мысль покончить с собою, оставить этот
мир материальных забот и треволнений.
Очутившись над прорубью, за секунду до осуществления роковой мысли, за секунду до перехода в другой лучший
мир, все ее прошлое — со дня ее детства до страшного момента оставления ею холодного трупа ребенка там, в пустой землянке, — пронеслось перед ней яркой живой
картиной.
Ночь свидания с Минкиной была ночью перерождения молодой женщины — идеалистка прозрела. Розовый флер, закрывавший от нее видимый
мир, был безжалостно разорван в клочки рукой неумолимой действительности, и резкие формы окружающих ее предметов выступили перед ней во всей своей ужасающей безобразной наготе, клочки розового флера, там и сям еще покрывавшие расстилающуюся перед ней
картину, придавали остальным ее частям еще более уродливый вид.
В
картинах Пикассо чувствуется настоящая жуть распластования, дематериализации, декристаллизации
мира, распыление плоти
мира, срывание всех покровов.
Но читать и в этот раз не мог и скоро с книгою в руках заснул на широком и мягком диване, последним воспоминанием унося с собою в сон
картину снежного и мертвого
мира, еле тронутого карандашом, чувство покорной затерянности в безбрежности его снегов и одинокого тепла от моего маленького защищенного крытого уголка.
Конечно, о несчастных погорельцах мало кто думал в эту минуту. Признаться, я и сейчас испытываю некоторое возбуждение и с огромным любопытством смотрю на
картину европейского пожара, гадая о каждом новом дне. Хотя лично я предпочел бы
мир, но утверждение наших конторских, что мы, современники и очевидцы этой необыкновенной войны, должны гордиться нашим положением, — несомненно, имеет некоторые основания. Гордиться не гордиться, а интересно.