Неточные совпадения
— Ладно. Володеть вами я желаю, — сказал князь, — а чтоб идти
к вам
жить — не пойду! Потому вы
живете звериным обычаем: с беспробного
золота пенки снимаете, снох портите! А вот посылаю
к вам заместо себя самого этого новотора-вора: пущай он вами дома правит, а я отсель и им и вами помыкать буду!
Вот то-то-с, моего вы глупого сужденья
Не жалуете никогда:
Ан вот беда.
На что вам лучшего пророка?
Твердила я: в любви не будет в этой прока
Ни во́ веки веков.
Как все московские, ваш батюшка таков:
Желал бы зятя он с звездами, да с чинами,
А при звездах не все богаты, между нами;
Ну разумеется,
к тому б
И деньги, чтоб
пожить, чтоб мог давать он ба́лы;
Вот, например, полковник Скалозуб:
И
золотой мешок, и метит в генералы.
— Не отдаст он тебе,
жила собачья. Вот попомни мое слово… Как он меня срамил-то восетта, мамынька: «Ты, — грит, — с уздой-то за чужим
золотом не ходи…» Ведь это что же такое? Ястребов вон сидит в остроге, так и меня в пристяжки
к нему запречь можно эк-то.
Это был каменный флигель, в котором на одной половине
жил писарь и производились дела приказские, а другая была предназначена для приезда чиновников. Вихров прошел в последнее отделение. Вскоре
к нему явился и голова, мужик лет тридцати пяти, красавец из себя, но довольно уже полный, в тонкого сукна кафтане, обшитом
золотым позументом.
— Соколов привели, ваше высокоблагородие! — сказал он, входя в мою комнату, — таких соколов, что сам Иван Демьяныч, можно сказать, угорел. А! Маремьяна-старица, обо всем мире печальница! — продолжал он, обращаясь
к Мавре Кузьмовне, — каково, сударушка, поживаешь? ну, мы, нече сказать, благодаря богу,
живем, хлеб жуем, а потроха-то твои тоже повычистили! да и сокола твоего в
золотую клетку посадили… фю!
— А что, господа! — обращается он
к гостям, — ведь это лучшенькое из всего, что мы испытали в жизни, и я всегда с благодарностью вспоминаю об этом времени. Что такое я теперь? — "Я знаю, что я ничего не знаю", — вот все, что я могу сказать о себе. Все мне прискучило, все мной испытано — и на дне всего оказалось — ничто! Nichts! А в то
золотое время земля под ногами горела, кровь кипела в
жилах… Придешь в Московский трактир:"Гаврило! селянки!" — Ах, что это за селянка была! Маня, помнишь?
«Я очень доволен, — думал Калугин, возвращаясь
к дому, — в первый раз на мое дежурство счастие. Отличное дело, я —
жив и цел, — представления будут отличные, и уж непременно
золотая сабля. Да, впрочем, я и стою ее».
Отправился с визитом
к своему попу. Добрейший Михаил Сидорович, или отец Михаил, — скромнейший человек и запивушка, которого дядя мой, князь Одоленский, скончавшийся в схиме, заставлял когда-то хоронить его борзых собак и поклоняться
золотому тельцу, — уже не
живет. Вместо него священствует сын его, отец Иван. Я знал его еще семинаристом, когда он, бывало, приходил во флигель
к покойной матушке Христа славить, а теперь он уж лет десять на месте и бородой по самые глаза зарос — настоящий Атта Троль.
— На всех приисках одна музыка-то… — хохотал пьяный Шабалин, поучая молодых Брагиных. — А вы смотрите на нас, стариков, да и набирайтесь уму-разуму. Нам у
золота да не
пожить — грех будет… Так, Архип? Чего красной девкой глядишь?.. Постой, вот я тебе покажу, где раки зимуют. А еще женатый человек… Ха-ха! Отец не пускает
к Дуне, так мы десять их найдем. А ты, Михалко?.. Да вот что, братцы, что вы ко мне в Белоглинском не заглянете?.. С Варей вас познакомлю, так она вас арифметике выучит.
— Старатели… пхе!.. Хочется вам с этими пьяницами дело иметь! — не раз говорил мне Бучинский — он никак не мог понять, что меня могло тянуть
к старателям. — Самый проклятый народ… Я говорю вам. В высшем градусе безнравственный народ… Да!.. И
живут как свиньи… Им только дай горилки, а тут бери с него все: он вам и
золото продаст, и чужую лошадь украдет, и даже собственную жену приведет… Я вам говорю!..
Выклянчил Титов кусок земли, — управляющему Лосева покланялся, — дали ему хорошее местечко за экономией; начал он строить избу для нас, а я — всё нажимаю, жульничаю. Дело идёт быстро, домик строится, блестит на солнце, как
золотая коробочка для Ольги. Вот уже под крышу подвели его, надо печь ставить,
к осени и
жить в нём можно бы.
Пошел в кофейню
к товарищам, напился вина до чрезвычайности и проводил время, как и прочие, по-кавалерски; а на другой день пошел гулять мимо дома, где
жила моя пригляженая кукона, и вижу, она как святая сидит у окна в зеленом бархатном спенсере, на груди яркий махровый розан, ворот низко вырезан, голая рука в широком распашном рукаве, шитом
золотом, и тело… этакое удивительное розовое… из зеленого бархата, совершенно как арбуз из кожи, выглядывает.
«Ничего не бойся, это так надобно, потому что ямщик, который нас вез, я его не знаю, а он нас не знает. Он с тем за три
золотых нанялся, чтобы тебя увезть, а ему бы свою душу спасти. Теперь над нами будь воля божья: вот село Сухая Орлица — тут смелый священник
живет, отчаянные свадьбы венчает и много наших людей проводил. Мы ему подарок подарим, он нас до вечера спрячет и перевенчает, а
к вечеру ямщик опять подъедет, и мы тогда скроемся».
— Лучше будет, ненаглядный ты мой… Кус ты мой сахарный, уста твои сладкие,
золотая головушка, не в пример лучше нам по закону
жить, — приставала Мавра. — Теперь же вот и отец Онисим наехал, пойдем
к нему, повенчаемся. Зажили б мы с тобой, голубчик, припеваючи: у тебя домик и всякое заведение, да и я не бесприданница, — тоже без ужина спать не ложусь, — кой-что и у меня в избенке найдется.
Посыпалось
к нему серебро и
золото, заблистали на нем богатые одежды; счастливо и весело стал
жить Ашик-Кериб и сделался очень богат; забыл он свою Магуль-Мегери или нет, не знаю, только срок истекал, последний год скоро должен был кончиться, а он и не готовился
к отъезду.
Конечно, если Я уже раньше
жил в Риме, то Я был одним из его императоров. Я помню выражение моего лица, Я помню движение моей голой шеи, когда Я поворачиваю голову и смотрю, Я помню прикосновение
золотого венка
к моему плешивому темени… Железо! Это шаги железных римских легионов, это их железный голос...
Вечером в четверг я пошел
к Михайловскому. Он
жил на Спасской, 5. Знакомый кабинет, большой письменный стол, шкафчик для бумаг с большим количеством ящичков, на каждом надпись, обозначающая содержание соответственных бумаг. Михайловский — стройный и прямой, с длинною своей бородою, высоким лбом под густыми волосами и холодноватыми глазами за
золотым пенсне; как всегда, одет в темно-синюю куртку.
В Сибири имя этого витязя
живет и в названиях мест, и в преданиях изустных. Тело Ермаково приплыло 13 августа
к селению Епаченской юрты в двенадцати верстах от Абалана, где татарин Явиш, внук князя Бегиша, ловя рыбу, увидел в реке ноги человеческие, тотчас вытащил мертвого, узнав его по железным латам с медною оправою, с
золотым орлом на груди, и созвал всех жителей деревни посмотреть на бездыханного исполина.
Пышность и великолепие царского жилища,
золотом расшитые кафтаны дворцовых служителей, все это, несмотря на то, что она
жила в богатом доме Салтыковой, после двух лет привычки
к своей скромной келье в Новодевичьем монастыре, поразило воображение Марьи Осиповны Олениной. Трепещущая, еле передвигая нет-нет да подкашивающиеся ноги, прошла она, в сопровождении камер-лакея, до внутренних апартаментов государыни. Через некоторое время, показавшееся Олениной вечностью, она очутилась перед закрытыми дверьми.