Неточные совпадения
Ломовой счастливо захохотал, Клим Иванович пошел тише, желая послушать, что еще скажет извозчик. Но на панели пред витриной оружия стояло человек десять,
из магазина вышел коренастый человек, с бритым лицом под бобровой шапкой, в пальто с обшлагами
из меха, взмахнул
рукой и, громко сказав: «В дантиста!» — выстрелил. В проходе во двор на белой эмалированной вывеске
исчезла буква а, стрелок, самодовольно улыбаясь, взглянул на публику, кто-то одобрил его...
— Схоронили? Ну вот, — неопределенно проворчала она,
исчезая в спальне, и оттуда Самгин услыхал бесцветный голос старухи: — Не знаю, что делать с Егором: пьет и пьет. Царскую фамилию жалеет, — выпустила вожжи
из рук.
Похолодев от испуга, Клим стоял на лестнице, у него щекотало в горле, слезы выкатывались
из глаз, ему захотелось убежать в сад, на двор, спрятаться; он подошел к двери крыльца, — ветер кропил дверь осенним дождем. Он постучал в дверь кулаком, поцарапал ее ногтем, ощущая, что в груди что-то сломилось,
исчезло, опустошив его. Когда, пересилив себя, он вошел в столовую, там уже танцевали кадриль, он отказался танцевать, подставил к роялю стул и стал играть кадриль в четыре
руки с Таней.
Из окна кухни высунулась красная
рука и, выплеснув на певца ковш воды,
исчезла, мальчишка взвизгнул, запрыгал по двору.
Кочегар шагал широко, маленький белый платок вырвался
из его
руки, он выдернул шапку из-за ворота, взмахнул ею; старик шел быстро, но прихрамывал и не мог догнать кочегара; тогда человек десять, обогнав старика, бросились вперед; стена солдат покачнулась, гребенка штыков, сверкнув,
исчезла, прозвучал, не очень громко, сухой, рваный треск, еще раз и еще.
Поглаживая ногу, Крэйтон замолчал, и тогда в вагоне стало подозрительно тихо. Самгин выглянул из-под
руки жандарма в коридор: двери всех купе были закрыты, лишь
из одной высунулась воинственная, ершистая голова с седыми усами; неприязненно взглянув на Самгина, голова
исчезла.
Выскользнув
из его
рук —
исчезла.
Яков
исчез однажды рано утром со двора, взяв на свечу денег
из лампадной суммы, отпускаемой ему на
руки барыней. Он водрузил обещанную свечу перед иконой за ранней обедней.
Сидит человек на скамейке на Цветном бульваре и смотрит на улицу, на огромный дом Внукова. Видит, идут по тротуару мимо этого дома человек пять, и вдруг — никого! Куда они девались?.. Смотрит — тротуар пуст… И опять неведомо откуда появляется пьяная толпа, шумит, дерется… И вдруг
исчезает снова… Торопливо шагает будочник — и тоже проваливается сквозь землю, а через пять минут опять вырастает
из земли и шагает по тротуару с бутылкой водки в одной
руке и со свертком в другой…
По Солянке было рискованно ходить с узелками и сумками даже днем, особенно женщинам: налетали хулиганы, выхватывали
из рук узелки и мчались в Свиньинский переулок, где на глазах преследователей
исчезали в безмолвных грудах кирпичей. Преследователи останавливались в изумлении — и вдруг в них летели кирпичи. Откуда — неизвестно… Один, другой… Иногда проходившие видели дымок, вьющийся
из мусора.
Полуянов как-то совсем
исчез из поля зрения всей родни. О нем не говорили и не вспоминали, как о покойнике, от которого рады были избавиться. Харитина время от времени получала от него письма, сначала отвечала на них, а потом перестала даже распечатывать. В ней росло по отношению к нему какое-то особенно злобное чувство. И находясь в ссылке, он все-таки связывал ее по
рукам и по ногам.
— Он хочет сделать меня идиотом! — пожаловался Егор. Короткие, тяжелые вздохи с влажным хрипом вырывались
из груди Егора, лицо его было покрыто мелким потом, и, медленно поднимая непослушные, тяжелые
руки, он отирал ладонью лоб. Странная неподвижность опухших щек изуродовала его широкое доброе лицо, все черты
исчезли под мертвенной маской, и только глаза, глубоко запавшие в отеках, смотрели ясно, улыбаясь снисходительной улыбкой.
Я долго на это смотрел, потому что все думал: не длится ли мне это видение, но потом вижу, что оно не
исчезает, я и встал и подхожу: вижу — дама девочку мою
из песку выкопала, и схватила ее на
руки, и целует, и плачет.
Красавица на веки веков
исчезает для него — и не в силах он забыть ее умоляющий взгляд, и терзается он мыслью, что, быть может, все счастье его жизни ускользнуло
из его
рук…
Но вот огни
исчезают в верхних окнах, звуки шагов и говора заменяются храпением, караульщик по-ночному начинает стучать в доску, сад стал и мрачнее и светлее, как скоро
исчезли на нем полосы красного света
из окон, последний огонь
из буфета переходит в переднюю, прокладывая полосу света по росистому саду, и мне видна через окно сгорбленная фигура Фоки, который в кофточке, со свечой в
руках, идет к своей постели.
Вообще говоря, если осмелюсь выразить и мое мнение в таком щекотливом деле, все эти наши господа таланты средней
руки, принимаемые, по обыкновению, при жизни их чуть не за гениев, — не только
исчезают чуть не бесследно и как-то вдруг
из памяти людей, когда умирают, но случается, что даже и при жизни их, чуть лишь подрастет новое поколение, сменяющее то, при котором они действовали, — забываются и пренебрегаются всеми непостижимо скоро.
Над столом висит лампа, за углом печи — другая. Они дают мало света, в углах мастерской сошлись густые тени, откуда смотрят недописанные, обезглавленные фигуры. В плоских серых пятнах, на месте
рук и голов, чудится жуткое, — больше, чем всегда, кажется, что тела святых таинственно
исчезли из раскрашенных одежд,
из этого подвала. Стеклянные шары подняты к самому потолку, висят там на крючках, в облачке дыма, и синевато поблескивают.
Учитель
исчез из церкви, как только началась служба, а дьякон бежал тотчас, как ее окончил. Отцу Савелию, который прилег отдохнуть, так и кажется, что они где-нибудь носятся и друг друга гонят. Это был «сон в
руку»: дьякон и Варнава приготовлялись к большому сражению.
Ему шёл седьмой год, когда мать его вдруг
исчезла из дома: она не умерла, а просто однажды ночью тайно ушла куда-то, оставив в памяти мальчика неясный очерк своей тонкой фигуры, пугливый блеск тёмных глаз, торопливые движения маленьких смуглых
рук, — они всегда боязливо прятались. Ни одного слова её не осталось в памяти сына.
— Дрянь человек, — сказал Гез. Его несколько злобное утомление
исчезло; он погасил окурок, стал вдруг улыбаться и тщательно расспросил меня, как я себя чувствую — во всех отношениях жизни на корабле. Ответив как надо, то есть бессмысленно по существу и прилично разумно по форме, — я встал, полагая, что Гез отправится завтракать. Но на мое о том замечание Гез отрицательно покачал головой, выпрямился, хлопнул
руками по коленям и вынул
из нижнего ящика стола скрипку.
Егорушка заглянул в ведро: оно было полно;
из воды высовывала свою некрасивую морду молодая щука, а возле нее копошились раки и мелкие рыбешки. Егорушка запустил
руку на дно и взболтал воду; щука
исчезла под раками, а вместо нее всплыли наверх окунь и линь. Вася тоже заглянул в ведро. Глаза его замаслились, и лицо стало ласковым, как раньше, когда он видел лисицу. Он вынул что-то
из ведра, поднес ко рту и стал жевать. Послышалось хрустенье.
Бумажка завертывалась в какую-нибудь тряпицу или в пестрядевый кисет и затем
исчезала за пазухой или за голенищем или просто уносилась
из конторы в крепко сжатой
руке.
Он не слышал, что ему сказали, попятился назад и не заметил, как очутился на улице. Ненависть к фон Корену и беспокойство — все
исчезло из души. Идя домой, он неловко размахивал правой
рукой и внимательно смотрел себе под ноги, стараясь идти по гладкому. Дома, в кабинете, он, потирая
руки и угловато поводя плечами и шеей, как будто ему было тесно в пиджаке и сорочке, прошелся
из угла в угол, потом зажег свечу и сел за стол…
Она взяла
из вазы, ласково протянув мне, а я машинально сжал его — георгин цвета вишни. Затем я, также машинально, опустил
руку в карман и вытащил потемневшие розовые лепестки, которыми боялся сорить. Дама
исчезла. Я понял, что она хотела сказать этим, значительно позже.
Моя тарелка
исчезла и вернулась
из откуда-то взявшейся в воздухе
руки, — с чем?
При появлении этого кресла ситец, поглотивший Маню, заворошился еще сильнее;
из него поднялись две красноватые
руки, взмахнули на воздухе и опять утонули в складках, а насупротив их показалась пара других, более свежих
рук, и эти тоже взмахнули и также
исчезли в ситцевой пене.
Но все размышления внезапно пресеклись,
исчезли, спугнутые страхом: Артамонов внезапно увидал пред собою того человека, который мешал ему жить легко и умело, как живёт Алексей, как живут другие, бойкие люди: мешал ему широколицый, бородатый человек, сидевший против него у самовара; он сидел молча, вцепившись пальцами левой
руки в бороду, опираясь щекою на ладонь; он смотрел на Петра Артамонова так печально, как будто прощался с ним, и в то же время так, как будто жалел его, укорял за что-то; смотрел и плакал, из-под его рыжеватых век текли ядовитые слёзы; а по краю бороды, около левого глаза, шевелилась большая муха; вот она переползла, точно по лицу покойника, на висок, остановилась над бровью, заглядывая в глаз.
И вот, когда дети перестали поздравлять родителей с добрым утром и целованием родительских ручек выражать волнующие их чувства по поводу съеденного обеда, когда самовар, около которого когда-то ютилась семья,
исчез из столовой куда-то в буфетную, откуда чай, разлитый
рукой наемника, разносился по закоулкам квартиры, когда дни именин и рождений сделались пустой формальностью, служащей лишь поводом для выпивки, — только тогда прозорливые люди догадались, что семейству угрожает действительная опасность.
Темная голова
исчезает из оконного переплета, звучные шаги обходят дом, затихают у двери. Милый осторожно просовывает
руку сквозь дверную скважину. Слышно, как он ищет пальцами внутреннюю задвижку.
Анна то высовывала голову
из окошка, то
исчезала, то выскакивала на двор, то возвращалась в дом; Слёткин — весь бледный, желтый, в старом шлафроке, в ермолке, с одноствольным ружьем в
руках, перебегал короткими шагами с места на место.
Шар вылетел
из рук Короткова, со свистом прошел через стекло, и голова мгновенно
исчезла.
Монету тотчас же отдали Якову, а образ стал переходить
из рук в
руки, — сначала мальчик, напряженно улыбаясь, все протягивал за ним маленькую ручонку, потом нахмурился, завял, а когда солдат Милов протянул ему образок, — Яшутка небрежно сунул его в карман и куда-то
исчез.
Коляска трогалась с места и тотчас же
исчезала в потемках. В красном круге, бросаемом лампою на дорогу, показывалась новая пара или тройка нетерпеливых лошадей и силуэт кучера с протянутыми вперед
руками. Опять начинались поцелуи, упреки и просьбы приехать еще раз или взять шаль. Петр Дмитрич выбегал
из передней и помогал дамам сесть в коляску.
Из сожаления он взял было старуху за ноги, чтобы помочь догóру, но едва сделал два-три шага, как должен был быстро выпустить старухины ноги, чтоб они не остались у него в
руках. В одну минуту старик с своей ношей
исчезли из виду.
Высунувшаяся из-за занавеса
рука хватает автора за шиворот. Он с криком
исчезает за кулисой. Занавес быстро раздергивается. Бал. Маски кружатся под тихие звуки танца. Среди них прогуливаются другие маски, рыцари, дамы, паяцы. Грустный Пьеро сидит среди сцены на той скамье, где обыкновенно целуются Венера и Тангейзер.
Так, например, случалось несколько раз, что вдовушка манкировала своею обязанностью конторщицы и вдруг куда-то
исчезала из книжного магазина, а иные знакомые потом говорили, что в это самое время видели ее на Набережной или в Летнем саду под
руку с каким-то конноартиллеристом.
Впрочем, оба они были несомненно люди умные, ловкие и что называется «бывалые» и немножко оригиналы. Особенно таким можно назвать было Перушкина, который казался человеком беззаботнейшим и невиннейшим; знал бездну анекдотов, умел их рассказывать; ядовито острил простонародным языком и овладел вниманием глухонемой Веры, показывая ей разные фокусы с кольцом, которое то
исчезало из его сжатой
руки, то висело у него на лбу, то моталось на спаренной нитке.
Спустя две минуты аптекарша видит, как Обтесов выходит
из аптеки и, пройдя несколько шагов, бросает на пыльную дорогу мятные лепешки. Из-за угла навстречу ему идет доктор… Оба сходятся и, жестикулируя
руками,
исчезают в утреннем тумане.
Девушка посмотрела на него искоса и решилась ему помочь. Она взяла у него
из рук пальто, но едва лишь он начал вздевать его в рукава, как она бросила пальто на пол и
исчезла за вешалкой, где была маленькая дверь в каютку, служившую ей помещением.
Из этой каютки на парадную лестницу выходило маленькое зеркальное окошечко, затянутое голубою тафтой.
Я поднялся на
руках, огляделся.
Исчезла перегородка. И я увидел: Алеша лежит на спине, с пустыми, остановившимися глазами. А Хозяин его, как вывалившийся
из гнезда гад, барахтается на полу возле кровати; в ужасе барахтается, вьется и мечется, чуя над собою недвижную силу Неведомого. Заражаясь, затрепетал и мой Хозяин. И я чувствовал, — в судорогах своих он сейчас тоже выбросится на пол, а я с пустыми глазами повалюсь навзничь.
Он обратил на нее помутившиеся взоры, пожал
руку Биру и удалился от них. Так бежал
из рая первый преступник, гонимый пламенным мечом ангела и гремящим над ним приговором Вышнего Судии. На повороте дорожки в кусты Густав остановился, еще раз взглянул на Луизу и
исчез. В замке отдал он письмо от Адольфа к баронессе первому попавшемуся ему навстречу слуге.
— Видите, что я, — отвечал с сердцем кабинет-секретарь, бросился к дяде, вырвал фонарь
из рук, дунул — в одно мгновение
исчез алмазный феин дворец и стерлись все лица со сцены. — Еще хотите ли слышать? Это я, дядюшка! Но зачем, — продолжал он ему на ухо, — приходите вы, с вашим бестолковым подозрением, портить лучшее мое дело?
Адское сомнение вдруг
исчезло из души Степана Сидоровича, когда он ощутил в своих
руках мягкую и шелковистую головку сына.
С этим он сейчас же произнес на своем языке какое-то нам непонятное слово, и один молодой красавец наездник
из отряда в ту же минуту повернул своего коня, гикнул и
исчез в ущелье. А старик молчаливым жестом
руки дал нам знак остановиться.