Неточные совпадения
Какое они имели право говорить и плакать
о ней? Некоторые из них, говоря про нас, называли нас сиротами. Точно без них не
знали, что детей, у которых нет матери, называют этим именем! Им, верно, нравилось, что они первые дают нам его, точно так же, как обыкновенно торопятся только что вышедшую замуж
девушку в первый раз назвать madame.
— Вы написали, — резко проговорил Раскольников, не оборачиваясь к Лужину, — что я вчера отдал деньги не вдове раздавленного, как это действительно было, а его дочери (которой до вчерашнего дня никогда не видал). Вы написали это, чтобы поссорить меня с родными, и для того прибавили, в гнусных выражениях,
о поведении
девушки, которой вы не
знаете. Все это сплетня и низость.
— Я спросила у тебя
о Валентине вот почему: он добился у жены развода, у него — роман с одной девицей, и она уже беременна. От него ли, это — вопрос. Она — тонкая штучка, и вся эта история затеяна с расчетом на дурака. Она — дочь помещика, — был такой шумный человек, Радомыслов: охотник, картежник, гуляка; разорился, кончил самоубийством. Остались две дочери, эдакие,
знаешь, «полудевы», по Марселю Прево, или того хуже: «
девушки для радостей», — поют, играют, ну и все прочее.
Оставшись глаз на глаз с Лидией, он удивленно почувствовал, что не
знает,
о чем говорить с нею.
Девушка прошлась по террасе, потом спросила, глядя в лес...
«Да не может быть», продолжал себе говорить Нехлюдов, и между тем он уже без всякого сомнения
знал, что это была она, та самая
девушка, воспитанница-горничная, в которую он одно время был влюблен, именно влюблен, а потом в каком-то безумном чаду соблазнил и бросил и
о которой потом никогда не вспоминал, потому что воспоминание это было слишком мучительно, слишком явно обличало его и показывало, что он, столь гордый своей порядочностью, не только не порядочно, но прямо подло поступил с этой женщиной.
— Ведь Надежда-то Васильевна была у меня, — рассказывала Павла Ивановна, вытирая слезы. — Как же, не забыла старухи… Как тогда услыхала
о моей-то Кате, так сейчас ко мне пришла. Из себя-то постарше выглядит, а такая красивая
девушка… ну, по-вашему, дама. Я еще полюбовалась ею и даже сказала, а она как покраснеет вся. Об отце-то тоскует, говорит… Спрашивает, как и что у них в дому… Ну, я все и рассказала. Про тебя тоже спрашивала, как живешь, да я ничего не сказала: сама не
знаю.
— Да, да… — с живостью подтвердила
девушка слова доктора. — И не одной мельницей, а вообще всем вашим предприятием,
о котором, к сожалению, я
узнала только из третьих рук.
Но пока
девушка ходила к Лизе докладывать, госпожа Хохлакова уже
узнала от кого-то
о его прибытии и немедленно прислала попросить его к себе «на одну только минутку».
— Maman, так нынче принято, что прежде
узнают о согласии
девушки, потом уже говорят родственникам.
Вера Павловна
знала, что, при нынешних понятиях и обстоятельствах, эти истории неизбежны, что не может всегда предохранить от них никакая заботливость других
о девушках, никакая осторожность самих
девушек.
—
Знаю: коли не
о свадьбе, так известно
о чем. Да не на таковских напал. Мы его в бараний рог согнем. В мешке в церковь привезу, за виски вокруг налоя обведу, да еще рад будет. Ну, да нечего с тобой много говорить, и так лишнее наговорила:
девушкам не следует этого
знать, это материно дело. А
девушка должна слушаться, она еще ничего не понимает. Так будешь с ним говорить, как я тебе велю?
— Вы все говорите
о недостаточности средств у нас,
девушек, делать основательный выбор. Вообще это совершенная правда. Но бывают исключительные случаи, когда для основательности выбора и не нужно такой опытности. Если
девушка не так молода, она уж может
знать свой характер. Например, я свой характер
знаю, и видно, что он уже не изменится. Мне 22 года. Я
знаю, что нужно для моего счастия: жить спокойно, чтобы мне не мешали жить тихо, больше ничего.
Вы, профессор N (она назвала фамилию знакомого, через которого получен был адрес) и ваш товарищ, говоривший с ним
о вашем деле,
знаете друг друга за людей достаточно чистых, чтобы вам можно было говорить между собою
о дружбе одного из вас с молодою
девушкою, не компрометируя эту
девушку во мнении других двух.
Но она любила мечтать
о том, как завидна судьба мисс Найтингель, этой тихой, скромной
девушки,
о которой никто не
знает ничего,
о которой нечего
знать, кроме того, за что она любимица всей Англии: молода ли она? богата ли она, или бедна? счастлива ли она сама, или несчастна? об этом никто не говорит, этом никто не думает, все только благословляют
девушку, которая была ангелом — утешителем в английских гошпиталях Крыма и Скутари, и по окончании войны, вернувшись на родину с сотнями спасенных ею, продолжает заботиться
о больных…
— Сама не
знаю. Иногда мне хочется плакать, а я смеюсь. Вы не должны судить меня… по тому, что я делаю. Ах, кстати, что это за сказка
о Лорелее? [Лорелея — имя
девушки, героини немецкого фольклора. Лорелея зазывала своим пением рыбаков, и те разбивались
о скалы.] Ведь это еескала виднеется? Говорят, она прежде всех топила, а как полюбила, сама бросилась в воду. Мне нравится эта сказка. Фрау Луизе мне всякие сказки сказывает. У фрау Луизе есть черный кот с желтыми глазами…
Мне нравилась наивная
девушка, которая за себя постоять умела, и не
знаю, как это случилось, но ей первой рассказал я
о моей любви, ей переводил письма.
В крепости ничего не
знали о позволении, и бедная
девушка, добравшись туда, должна была ждать, пока начальство спишется с Петербургом, в каком-то местечке, населенном всякого рода бывшими преступниками, без всякого средства
узнать что-нибудь об Ивашеве и дать ему весть
о себе.
Лиза еще жила где-то, глухо, далеко; он думал
о ней, как
о живой, и не
узнавал девушки, им некогда любимой, в том смутном, бледном призраке, облаченном в монашескую одежду, окруженном дымными волнами ладана.
Девушка знала о подвигах нового главного управляющего в Мурмосе и часто подолгу задумчиво смотрела прямо ему в лицо: некрасивый, пожилой человек, почти старик — и больше ничего.
В Урике я много беседовал
о вас с Муравьевыми и Вольфом. Все они существуют там старожилами. Нонушке теперь гораздо лучше: она совершенно большая
девушка и чрезвычайно милая. Александр — жених и, вероятно, теперь соединил уже свою участь с участью m-lle Josephine. Это супружество решено было в мою бытность там. Миша, мой крестник,
узнал меня и порадовал детскою своею привязанностию.
Сидели мы с Пушкиным однажды вечером в библиотеке у открытого окна. Народ выходил из церкви от всенощной; в толпе я заметил старушку, которая
о чем-то горячо с жестами рассуждала с молодой
девушкой, очень хорошенькой. Среди болтовни я говорю Пушкину, что любопытно бы
знать,
о чем так горячатся они,
о чем так спорят, идя от молитвы? Он почти не обратил внимания на мои слова, всмотрелся, однако, в указанную мною чету и на другой день встретил меня стихами...
Приехавши ночью, я не хотел будить женатых людей — здешних наших товарищей. Остановился на отводной квартире. Ты должен
знать, что и Басаргин с августа месяца семьянин: женился на
девушке 18 лет — Марье Алексеевне Мавриной, дочери служившего здесь офицера инвалидной команды. Та самая,
о которой нам еще в Петровском говорили. Она его любит, уважает, а он надеется сделать счастие молодой своей жены…
Девушка еще дорогой рассказала ему все, что у них произошло дома. Помада
знал Ольгу Александровну так хорошо, что много
о ней ему рассказывать было нечего.
Девушку как громом поразило известие
о неожиданном и странном приезде Лизы в Мерево. Протянув инстинктивно руку к лежавшему на стуле возле ее кровати ночному шлафору, она совершенно растерялась и не
знала, что ей делать.
—
О! Не беспокойтесь говорить: я все прекрасно понимаю. Вероятно, молодой человек хочет взять эта
девушка, эта Любка, совсем к себе на задержание или чтобы ее, — как это называется по-русску, — чтобы ее спасай? Да, да, да, это бывает. Я двадцать два года живу в публичный дом и всегда в самый лучший, приличный публичный дом, и я
знаю, что это случается с очень глупыми молодыми людьми. Но только уверяю вас, что из этого ничего не выйдет.
— Нет, тот женился уж!.. Теперь, говорят, другой или третий даже; впрочем, я не
знаю этого подробно, — прибавила Юлия, как бы спохватившись, что
девушке не совсем идет говорить
о подобных вещах.
— Да высказывать-то нечего. Мне именно хотелось
знать, что бы вы сказали, если б вам кто-нибудь из друзей ваших, желающий вам основательного, истинного счастья, не эфемерного какого-нибудь, предложил
девушку, молоденькую, хорошенькую, но… уже кое-что испытавшую; я говорю аллегорически, но вы меня понимаете, ну, вроде Натальи Николаевны, разумеется, с приличным вознаграждением… (Заметьте, я говорю
о постороннем, а не
о нашемделе); ну, что бы вы сказали?
— Меня все обманывают, — шептала несчастная
девушка, глотая слезы. — И теперь мое место занято, как всегда. Директор лжет, он сам приглашал меня… Я буду жаловаться!..
О, я все
знаю, решительно все! Но меня не провести! Да, еще немножко подождите… Ведь уж он приехал и все
знает.
Она уж достаточно
знает и
о том, что может говорить голубой цвет, и
о том, что может случиться, если
девушка оступится, прыгая по лестнице.
Александр часто гулял по окрестностям. Однажды он встретил толпу баб и девок, шедших в лес за грибами, присоединился к ним и проходил целый день. Воротясь домой, он похвалил
девушку Машу за проворство и ловкость, и Маша взята была во двор ходить за барином. Ездил он иногда смотреть полевые работы и на опыте
узнавал то,
о чем часто писал и переводил для журнала. «Как мы часто врали там…» — думал он, качая головой, и стал вникать в дело глубже и пристальнее.
— Только не я, — и она гордо вздернула кверху розовый короткий носик. — В шестнадцать лет порядочные
девушки не думают
о замужестве. Да и, кроме того, я, если хотите
знать, принципиальная противница брака. Зачем стеснять свою свободу? Я предпочитаю пойти на высшие женские курсы и сделаться ученой женщиной.
— Ты теперь помолчи! — остановила его gnadige Frau. — Я бы, Егор Егорыч,
о Сусанне звука не позволила себе произнести, если бы я ее не
узнала, как
узнала в последнее время: это
девушка религиозная, и религиозная в масонском смысле, потому что глубоко вас уважает, — скажу даже более того: она любит вас!
— Твоя правда, — сказала барыня. — В этой Америке никто не должен думать
о своем ближнем… Всякий
знает только себя, а другие — хоть пропади в этой жизни и в будущей… Ну, так вот я зачем пришла: мне сказали, что у тебя тут есть наша
девушка. Или, простите, мистер Борк… Не угодно ли вам позвать сюда молодую приезжую леди из наших крестьянок.
Я отметил уже, что воспоминание
о той
девушке не уходило; оно напоминало всякое другое воспоминание, удержанное душой, но с верным, живым оттенком. Я время от времени взглядывал на него, как на привлекательную картину. На этот раз оно возникло и отошло отчетливее, чем всегда. Наконец мысли переменились. Желая
узнать название корабля, я обошел его, став против кормы, и, всмотревшись, прочел полукруг рельефных золотых букв...
Главное же, я
знал и был совершенно убежден в том, что встречу Биче Сениэль,
девушку, память
о которой лежала во мне все эти дни светлым и неясным движением мыслей.
Не
знаю, почему в тот вечер так назойливо представилось мне это воспоминание; но я готов был признать, что его тон необъяснимо связан со сценой на набережной. Дремота вила сумеречный узор. Я стал думать
о девушке, на этот раз с поздним раскаянием.
— Хотя это невежливо, — сказала
девушка, — но меня почему-то заботит, что я не все
знаю. Не все вы рассказали нам
о себе. Я вчера думала.
Знаете, есть что-то загадочное. Вернее, вы сказали правду, но об одном умолчали. А что это такое — одно? С вами в море что-то случилось. Отчего-то мне вас жаль. Отчего это?
Действительно, в огромные окна гостиной проникали хоровые крики, музыка, весь праздничный гул собравшегося с новыми силами карнавала. Я немедленно согласился. Ботвель отправился распорядиться
о выезде. Но я был лишь одну минуту с Биче, так как вошли ее родственники, хозяева дома, — старичок и старушка, круглые, как два старательно одетых мяча, и я был представлен им
девушкой, с облегчением убедясь, что они ничего не
знают о моей истории.
—
О, нет! Эта
девушка, наверное, найдет силы перенести нужду. Вы ее не
знаете!
Я сейчас же забыл
о Пепкиной трагедии и вспомнил
о ней только в антракте, когда гулял под руку с Александрой Васильевной в трактирном садике. Любочка сидела на скамейке и ждала… Я
узнал ее, но по малодушию сделал вид, что не
узнаю, и прошел мимо. Это было бесцельно-глупо, и потом мне было совестно. Бедная
девушка, вероятно, страдала, ожидая возвращения коварного «предмета». Александра Васильевна крепко опиралась на мою руку и в коротких словах рассказала свою биографию.
— Могу сказать только про себя и
о себе, что я…
Знаете французскую поговорку: «La plus jolie fille du monde ne peut donner que ce qu'elle a». [«Даже самая красивая
девушка не может дать больше того, чем она располагает» (франц.).]
— Мне и двух недель достаточно.
О Ирина! ты как будто холодно принимаешь мое предложение, быть может, оно кажется тебе мечтательным, но я не мальчик, я не привык тешиться мечтами, я
знаю, какой это страшный шаг,
знаю, какую я беру на себя ответственность; но я не вижу другого исхода. Подумай наконец, мне уже для того должно навсегда разорвать все связи с прошедшим, чтобы не прослыть презренным лгуном в глазах той
девушки, которую я в жертву тебе принес!
Простодушные люди поверили ему, несмотря на гнев
девушки, забыв
о том, что ведь она сама звала на помощь, — никто не
знал, что характер грека зовется хитростью.
Климкову захотелось в последний раз взглянуть на Ольгу; он
узнал, какими улицами повезут арестованных в тюрьму, и пошёл встречу им, стараясь убедить себя, что его не трогает всё это, и думая
о девушке...
Надежда Антоновна. Да зачем ей, скажите, мой друг, зачем ей иметь понятие
о вещах, которые всем известны? Она имеет высшее образование. У нас богатая французская библиотека. Спросите ее что-нибудь из мифологии, ну, спросите! Поверьте, она так хорошо знакома с французской литературой и
знает то,
о чем другим
девушкам и не грезилось. С ней самый ловкий светский говорун не сговорит и не удивит ее ничем.
Так она сказала, и я не
узнал в ней Молли из бордингауза. Это была
девушка на своем месте, потрясенная, но стойкая в тревоге и чувстве. Я подивился также самообладанию Галуэя и Дигэ;
о Томсоне трудно сказать что-нибудь определенное: услышав, как заговорил Дюрок, он встал, заложил руки в карманы и свистнул.
Так и есть! Так я и
знал, что дело идет
о женщине, — пусть она
девушка, все едино! Ну, скажите, отчего это у меня было совершенно непоколебимое предчувствие, что, как только уедем, явится женщина? Недаром слова Эстампа «упрямая гусеница» заставили меня что-то подозревать в этом роде. Только теперь я понял, что угадал то, чего ждал.
— Вам это не покажется странным. Молли была единственной
девушкой, которую я любил. Не за что-нибудь, — хотя было «за что», но по той магнитной линии,
о которой мы все ничего не
знаем. Теперь все наболело во мне и уже как бы не боль, а жгучая тупость.
— Мечтатель! позвольте, да как не
знать! я сама мечтатель! Иной раз сидишь подле бабушки и чего-чего в голову не войдет. Ну, вот и начнешь мечтать, да так раздумаешься — ну, просто за китайского принца выхожу… А ведь это в другой раз и хорошо — мечтать! Нет, впрочем, бог
знает! Особенно если есть и без этого
о чем думать, — прибавила
девушка на этот раз довольно серьезно.
— Ты
знал, мой возлюбленный, жен и девиц без числа, и все они были самые красивые женщины на земле. Мне стыдно становится, когда я подумаю
о себе, простой, неученой
девушке, и
о моем бедном теле, опаленном солнцем.