Неточные совпадения
— Подпишет, кум, подпишет,
свой смертный
приговор подпишет и не спросит что, только усмехнется, «Агафья Пшеницына» подмахнет в сторону, криво и не
узнает никогда, что подписала. Видишь ли: мы с тобой будем в стороне: сестра будет иметь претензию на коллежского секретаря Обломова, а я на коллежской секретарше Пшеницыной. Пусть немец горячится — законное дело! — говорил он, подняв трепещущие руки вверх. — Выпьем, кум!
Все ожидали облегчения в судьбе осужденных, — коронация была на дворе. Даже мой отец, несмотря на
свою осторожность и на
свой скептицизм, говорил, что смертный
приговор не будет приведен в действие, что все это делается для того, чтоб поразить умы. Но он, как и все другие, плохо
знал юного монарха. Николай уехал из Петербурга и, не въезжая в Москву, остановился в Петровском дворце… Жители Москвы едва верили
своим глазам, читая в «Московских ведомостях» страшную новость 14 июля.
Живет какой-нибудь судья, прокурор, правитель и
знает, что по его
приговору или решению сидят сейчас сотни, тысячи оторванных от семей несчастных в одиночных тюрьмах, на каторгах, сходя с ума и убивая себя стеклом, голодом,
знает, что у этих тысяч людей есть еще тысячи матерей, жен, детей, страдающих разлукой, лишенных свиданья, опозоренных, тщетно вымаливающих прощенья или хоть облегченья судьбы отцов, сыновей, мужей, братьев, и судья и правитель этот так загрубел в
своем лицемерии, что он сам и ему подобные и их жены и домочадцы вполне уверены, что он при этом может быть очень добрый и чувствительный человек.
— Это благородно и великодушно, — заключал он обыкновенно
свой совет или
свой приговор и более не распространялся; и тот, кто его спрашивал или желал
знать о каком-нибудь деле его мнение, никогда не осмеливался вызывать его развивать его мотивы, потому что
знал, что в словах «это благородно и великодушно» содержалась вся квинтэссенция его логики.
О чем жалеть? Когда б ты
знала.
Когда бы ты воображала
Неволю душных городов!
Там люди в кучах, за оградой,
Не дышат утренней прохладой,
Ни вешним запахом лугов;
Любви стыдятся, мысли гонят,
Торгуют волею
своей,
Главы пред идолами клонят
И просят денег да цепей.
Что бросил я? Измен волненье,
Предрассуждений
приговор,
Толпы безумное гоненье
Или блистательный позор.
К двенадцати часам Толпенников сложил бумаги в портфель,
зная дело так, как не
знал его никогда патрон, не понимая
своих сомнений и колебаний. Невинность г-жи фои-Брезе была очевидна, и
приговор мирового судьи был ошибкой, легко понятной, так как и сам Толпенников вначале ошибался. Довольный собой, довольный делом и патроном, он еще раз осмотрел фрак, сверху и с подкладки, и нервно потянулся при мысли, что завтра наденет его и будет защищать. Достав из стола почтовой бумаги, Толпенников начал писать отцу...
По
своей дружбе ко мне он призвал меня и сказал: «Не могу медлить решением вашего процесса; судебным порядком не может он кончиться в вашу пользу, — законы слишком ясны; вы проиграете все; потерею имущества не кончится для вас дело;
приговором нашего гражданского суда обнаружатся обстоятельства, за которые вы будете подлежать ответственности по уголовным законам, а вы
знаете, как они строги; каково будет решение уголовной палаты, я не
знаю, но думаю, что вы отделаетесь от нее слишком легко, если будете приговорены только к лишению прав состояния, — между нами будь сказано, можно ждать вам еще гораздо худшего.
Наконец, он
знал, что власть и сила польского ржонда велика, что корни ее на огромное пространство разветвляются под землей, а ползучие побеги незаметно, но цепко поднимаются очень высоко, что в этом ржонде существует верховный тайный трибунал, который судит безапелляционно и неуклонно приводит в исполнение
свои приговоры над ослушниками и отступниками.
Но
приговор о неисправимости Лары показался Синтяниной обидным, и она ответила
своей собеседнице, что нравственные переломы требуют времени, и, к тому же, на свете есть такие ложные шаги, от которых поворот назад иногда только увеличивает фальшь положения. Бодростина увидела здесь шпильку, и между двумя дамами началась легкая перепалка. Глафира сказала, что она не
узнает Синтянину в этих словах и никогда бы не ожидала от нее таких суждений.
Зачем бежать? Почему не сказать мужу прямо: «Не хочу с тобой жить, люблю другого и ухожу к нему?» Так будет прямее и выгоднее. Все станут на ее сторону, когда
узнают, что он проиграл ее состояние. Да и не малое удовольствие — кинуть ему прямо в лицо
свой приговор. «А потом довести до развода и обвенчаться с Васей… Нынче такой исход самое обыкновенное дело. Не Бог
знает что и стоит, каких — нибудь три, много четыре тысячи!» — подумала Серафима.
Барон остановился… к сердцу его прилил горячий ключ… Он взглянул на искусителя всею силою
своих понятий… Этот взгляд напомнил ему приключение в Риме… Он
узнал своего противника и угадал
свой приговор.
—
Узнал ли ты меня? — вскричал Владимир ужасным голосом, смотря на него исступленными глазами. В этом голосе, в этих глазах Андрей прочел
свой приговор. Дрожа, запинаясь, смиренно отвечал он...
Императрица, как мы
знаем, с самого начала царствования вступила на путь
своего отца — Петра Великого. Она восстановила значение Сената, который пополнен был русскими членами. Сенат зорко следил за коллегиями, штрафовал их за нерадение, отменял несправедливые их
приговоры. Вместе с тем он усиленно работал, стараясь ввести порядок в управление и ограничить злоупотребления областных властей. Но больше всего он занимался исполнением проектов Петра Шувалова.
«К тому же подозрение не есть еще доказательство», — думал он, и решился
узнать от самой Лизы
свой приговор и покончить так или сяк со
своей мучительной неизвестностью.
Первый был только строгий, безотговорочный исполнитель тайных
приговоров, исправная хлопушка, которою колотил людей, как мух, не
зная, однако ж, за что их душил: одним словом, немой, готовый по первому взгляду
своего повелителя накинуть петлю; другой — ловкий, умный лазутчик, советник, фактор и допросчик по всем делам, где дух человека и гражданина выказывал себя в словах, или даже намеках, благородным противником властолюбивой личности временщика.