Неточные совпадения
Все
дома окрашены светло-серою краской, и хотя в натуре одна сторона улицы всегда обращена на север или восток, а другая на юг или
запад, но даже и это упущено было из вида, а предполагалось, что и солнце и луна все стороны освещают одинаково и в одно и то же время дня и ночи.
С утра погода стояла хмурая; небо было: туман или тучи. Один раз сквозь них прорвался было солнечный луч, скользнул по воде, словно прожектором, осветил сопку на берегу и скрылся опять в облаках. Вслед за тем пошел мелкий снег. Опасаясь пурги, я хотел было остаться
дома, но просвет на
западе и движение туч к юго-востоку служили гарантией, что погода разгуляется. Дерсу тоже так думал, и мы бодро пошли вперед. Часа через 2 снег перестал идти, мгла рассеялась, и день выдался на славу — теплый и тихий.
Иностранцы
дома, иностранцы в чужих краях, праздные зрители, испорченные для России западными предрассудками, для
Запада — русскими привычками, они представляли какую-то умную ненужность и терялись в искусственной жизни, в чувственных наслаждениях и в нестерпимом эгоизме.
Мимоходом, где-то на заднем плане, мелькающие фигуры — головы вытянуты — бегут скорее, внутрь, в
дома. Посредине мостовой — быстрая и все-таки будто медленная (от тяжести) лавина оперированных, шагающих туда — на
запад.
Опять шел Ромашов домой, чувствуя себя одиноким, тоскующим, потерявшимся в каком-то чужом, темном и враждебном месте. Опять горела на
западе в сизых нагроможденных тяжелых тучах красно-янтарная заря, и опять Ромашову чудился далеко за чертой горизонта, за
домами и полями, прекрасный фантастический город с жизнью, полной красоты, изящества и счастья.
Только обязательная служба до известной степени выводила его из счастливого безмятежия. К ней он продолжал относиться с величайшим нетерпением и, отбывая повинность, выражался, что и он каждый день приносит свою долю вреда. Думаю, впрочем, что и это он говорил, не анализируя своих слов. Фраза эта, очевидно, была, так сказать, семейным преданием и
запала в его душу с детства в родном
доме, где все, начиная с отца и кончая деревенскими кузенами, кичились какою-то воображаемою независимостью.
Запад потухал. Тучка бродила по небу, блуждала, подкрадывалась, — мягкая обувь у туч, — подсматривала. На ее темных краях загадочно улыбался темный отблеск. Над речкою, что текла меж садом и городом, тени
домов да кустов колебались, шептались, искали кого-то.
Если б Бельтов не приезжал в NN, много бы прошло счастливых и покойных лет в тихой семье Дмитрия Яковлевича, конечно, — но это не утешительно; идучи мимо обгорелого
дома, почерневшего от дыма, без рам, с торчащими трубами, мне самому приходило иной раз в голову: если б не
запала искра да не раздулась бы в пламень,
дом этот простоял бы много лет, и в нем бы пировали, веселились, а теперь он — груда камней.
Кончилось тем, что «приупадавший»
дом Долинских упал и разорился совершенно. Игнатий Долинский покушал спелых дынь-дубровок, лег соснуть, встал часа через два с жестокою болью в желудке, а к полуночи умер. С него распочалась в городе шедшая с северо-запада холера. Ульяна Петровна схоронила мужа, не уронив ни одной слезы на его могиле, и детям наказывала не плакать.
— Как нечего? Что вы, сударь! По-нашему вот как. Если дело пошло наперекор, так не доставайся мое добро ни другу, ни недругу. Господи боже мой! У меня два
дома да три лавки в Панском ряду, а если божиим попущением враг придет в Москву, так я их своей рукой
запалю. На вот тебе! Не хвались же, что моим владеешь! Нет, батюшка! Русской народ упрям; вели только наш царь-государь, так мы этому Наполеону такую хлеб-соль поднесем, что он хоть и семи пядей во лбу, а — вот те Христос! — подавится.
Они причалили к берегу… уж было очень темно; деревенская церковь с своей странной колокольней рисовалась на полусветлом небосклоне
запада, подобно тени великана; и попеременно озаряемые окна
дома одни были видны сквозь редкий ветельник.
Сначала наполнит
дом звуками одышки, потом грузно сядет в кресло, расправит пятерней кудри, оботрет клетчатым платком потное лицо,
запалит папироску, дохнет сивухой и начнет шутки шутить.
Так, например, когда я цивилизовал на
Западе, то не иначе входил в
дом пана, как восклицая: «А ну-те вы, такие-сякие, „кши, пши, вши“, рассказывайте! думаете ли вы, что „надзея“ еще с вами?»
Когда начинал Павел думать об отношениях сестры к Бахтиарову, ему становилось как-то грустно; неприятное предчувствие
западало на сердце; положение его в
доме Масуровых начало становиться неловким.
Клонится солнце на
запад… Пусть их старухи да молодки по
домам идут, а батьки да свекры, похмельными головами прильнув к холодным жальникам, спят богатырским сном… Молодцы-удальцы!.. Ярило на поле зовет — Красну Горку справлять, песни играть, хороводы водить, просо сеять, плетень заплетать… Девицы-красавицы!.. Ярило зовет — бегите невеститься…
Марк Иванович и не докончил, ибо все увидели ясно, что Семен Иванович еще не отрезвился и бредит; но хозяйка не вытерпела и тут же заметила, что
дом в Кривом переулке ономнясь от лысой девки сгорел; что лысая девка там такая была; она свечку зажгла и чулан
запалила, а у ней не случится, и что в углах будет цело.
В один из июньских вечеров, когда солнце уже зашло, но широкий след его — багрово-золотистая полоса еще красила далекий
запад и пророчила назавтра тихий и ясный день, я подъехал на Зорьке к флигелю, в котором жил Урбенин. В этот вечер у графа предполагался «музыкальный» вечер. Гости уже начали съезжаться, но графа не было
дома: он поехал кататься и обещал скоро вернуться.
И стал Василий Борисыч раздумывать, куда бы бежать из тестева
дома, где бы найти хоть какое-нибудь пристанище. Думает, думает, ничего не может придумать —
запали ему все пути, нет места, где бы приютиться.
Солнце совсем уже село, и
запад, облитый багровым светом, гас, но, угасая, он еще освещал неотделанную половину
дома и светил через незарамленные окна этой части на двор, тогда как во всех других окнах было темнешенько…
Эта большая и своеобразная комната помещалась в старинной части
дома, имела круглую форму и освещалась тремя окнами, выходившими на восток, север и
запад.
Он не выдержал, он еще раз хотел проехать мимо
дома Образца, проститься с жилищем ее, если не с ней, может быть, навсегда, догнал большой полк, идущий в поход, увидал бедного Афанасия Никитина, с которым познакомил его Андрюша и который не раз беседовал с ним о жизни и природе на
Западе, и спешил подать страже его горсть серебра.
Вспомнил он, в чем суть, от радости на весь
дом засвистал, аж в шканделябрах хрусталики закачались. Теперь можно. Шваркнул серничком о пол,
запалил волосок, — и смыло солдата, как пар со щей…