Неточные совпадения
Через год после того, как пропал Рахметов, один из знакомых Кирсанова встретил в вагоне, по дороге из Вены в Мюнхен, молодого человека, русского, который говорил, что объехал славянские земли, везде сближался со всеми классами, в каждой земле оставался постольку, чтобы достаточно узнать понятия, нравы, образ жизни, бытовые учреждения, степень благосостояния всех главных составных частей населения, жил для этого и в городах и в селах, ходил пешком из деревни в деревню, потом точно так же познакомился с румынами и венграми, объехал и обошел северную Германию, оттуда пробрался опять к
югу, в немецкие провинции Австрии, теперь
едет в Баварию, оттуда в Швейцарию, через Вюртемберг и Баден во Францию, которую объедет и обойдет точно так же, оттуда за тем же проедет в Англию и
на это употребит еще год; если останется из этого года время, он посмотрит и
на испанцев, и
на итальянцев, если же не останется времени — так и быть, потому что это не так «нужно», а те земли осмотреть «нужно» — зачем же? — «для соображений»; а что через год во всяком случае ему «нужно» быть уже в Северо — Американских штатах, изучить которые более «нужно» ему, чем какую-нибудь другую землю, и там он останется долго, может быть, более года, а может быть, и навсегда, если он там найдет себе дело, но вероятнее, что года через три он возвратится в Россию, потому что, кажется, в России, не теперь, а тогда, года через три — четыре, «нужно» будет ему быть.
Николай приехал ревизовать суды второй степени в Херсонской и Таврической губерниях. Пробудет
на юге год — он искал этого поручения, чтоб жена могла поправиться здоровьем в Крыму; у нее бросилась золотуха
на голову, была крепко больна: надобно было
поехать или в Палерму, или в Крым. Второе они нашли удобнейшим.
— Ну, теперь мы — вольные птицы! — воскликнула Марья Николаевна. — Куда нам
ехать —
на север,
на юг,
на восток,
на запад? Смотрите — я как венгерский король
на коронации (она указала концом хлыста
на все четыре стороны света). Все наше! Нет, знаете что: видите, какие там славные горы — и какой лес! Поедемте туда, в горы, в горы!
Да, дети живы и растут такими же дикарями, как и все вокруг них. Я видел их, три раза видел. Ничего я не могу для них сделать. Ничего.
Еду к себе теперь
на юг. У меня там домик и садик.
Они уже долго
ехали. Утро оставалось такое же сырое и тихое; воздух не согревался; по серому небу не ползло ни облачка; все серело, как опрокинутая миска, и только с севера
на юг как будто тянулся какой-то крошечный обрывок мокрой бечевки; не было это облако, не была это и бечевка.
Мы
ехали берегом Лены
на юг, а зима догоняла нас с севера. Однако могло показаться, что она идет нам навстречу, спускаясь сверху, по течению реки.
— А меня праздник в дороге застал. Не привел бог доехать. Сейчас сесть бы да
ехать, а мочи нет… Вы бы, православные, дали мне, проезжему, свяченой пасочки [
на юге кулич называют «пасхой» или «паской»] разговеться!
— Вот, — продолжал Николай Александрыч, — я все вам сказал. А из тамошних мест
едет племянник наш Егорушко, скоро увидим его. Привезет он вести обо всем, что творится у наших братьев
на подножьях горы Араратской. Вот я поведал собору о «веденцах». Сами судите, идти ли нам из здешних северных мест
на юг араратский.
Потом трое лоца пришли к ним с
юга; двое
ехали на лодке, а третий шел пешком, что-то смотрел и рисовал
на бумаге.
В другой раз, будучи уже студентом,
ехал я по железной дороге
на юг. Был май.
На одной из станций, кажется, между Белгородом и Харьковом, вышел я из вагона прогуляться по платформе.
Мы в конце моего пребывания в Испании
поехали целой группой корреспондентов и депутатов (о чем я ниже расскажу подробнее)
на юг Испании, и в больших городах депутаты-республиканцы устраивали митинги.
— Я жить хочу… Довольно я с вами возилась. Я решила третьего дня
ехать на осень за границу,
на юг… А теперь я и совсем не хочу возвращаться в эту Москву.
Второй день у нас не было эвакуации, так как санитарные поезда не ходили. Наместник
ехал из Харбина, как царь, больше, чем как царь; все движение
на железной дороге было для него остановлено; стояли санитарные поезда с больными, стояли поезда с войсками и снарядами, спешившие
на юг к предстоявшему бою. Больные прибывали к нам без конца; заняты были все койки, все носилки, не хватало и носилок; больных стали класть
на пол.
Мы
ехали на север. С
юга дул бешеный ветер, в тусклом воздухе метались тучи серо-желтой пыли, в десяти шагах ничего не было видно. По краям дороги валялись издыхающие волы, сломанные повозки, брошенные полушубки и валенки. Отставшие солдаты вяло брели по тропинкам или лежали
на китайских могилках. Было удивительно, как много среди них пьяных.
Проехав верст десять — двенадцать, мы увидали себя в великолепной запущенной барской усадьбе Богимове, с громадным каменным домом, в котором останавливалась еще Екатерина II, когда
ехала к Потемкину
на юг, с бесконечными липовыми аллеями, уютной рекой, прудами, водяной мельницей и пр. и пр.
Болезнь затягивается так от погоды — кислой, без солнца, чисто петербургской; а потом пойдут морозы, нельзя будет носу показать
на улицу, чтобы не схватить рецидива. Пошлют
на юг. Вся зима пропадет даром, и надо будет опять приезжать сюда,
ехать в имение, искать арендатора, искать покупщиков
на дом.