Неточные совпадения
Зиму и лето вдвоем коротали,
В карточки больше играли они,
Скуку рассеять к сестрице
езжалиВерст
за двенадцать в хорошие дни.
Они знали, что в восьмидесяти верстах от них была «губерния», то есть губернский город, но редкие
езжали туда; потом знали, что подальше, там, Саратов или Нижний; слыхали, что есть Москва и Питер, что
за Питером живут французы или немцы, а далее уже начинался для них, как для древних, темный мир, неизвестные страны, населенные чудовищами, людьми о двух головах, великанами; там следовал мрак — и, наконец, все оканчивалось той рыбой, которая держит на себе землю.
Отец как-то затруднялся удовлетворить всем моим вопросам, мать помогла ему, и мне отвечали, что в Парашине половина крестьян родовых багровских, и что им хорошо известно, что когда-нибудь они будут опять наши; что его они знают потому, что он
езжал в Парашино с тетушкой, что любят его
за то, что он им ничего худого не делал, и что по нем любят мою мать и меня, а потому и знают, как нас зовут.
— Служил, батушка, отец протоиерей, по разумению своему служил. В Москву и в Питер покойница
езжали, никогда горничных с собою не брали. Терпеть женской прислуги в дороге не могли. Изволят, бывало, говорить: «Все эти Милитрисы Кирбитьевны квохчут, да в гостиницах по коридорам расхаживают, да знакомятся, а Николаша, говорят, у меня как заяц в угле сидит». Они ведь меня
за мужчину вовсе не почитали, а все: заяц.
В Маршанск на машини
езжали — машина как свистнет! Страсть! забоялси наш Иззедин-Музафер-Мирза,
за живот взялси.
Он только избегал всяких столкновений с губернатором и ко дню открытия «маленьких выборов» забывал в деревне мундир и потому поручал открытие заседания уездному предводителю, а потом немедленно вступал в должность и руководил делами с своею обычною энергиею; но
за два дня до закрытия собрания, перед тем, когда дворяне
езжали откланиваться губернатору, Яков Львович заболевал и на поклон не ездил.
Тетушке Клеопатре Львовне как-то раз посчастливилось сообщить брату Валерию, что это не всегда так было; что когда был жив папа, то и мама с папою часто
езжали к Якову Львовичу и его жена Софья Сергеевна приезжала к нам, и не одна, а с детьми, из которых уже два сына офицеры и одна дочь замужем, но с тех пор, как папа умер, все это переменилось, и Яков Львович стал посещать maman один, а она к нему ездила только в его городской дом, где он проводил довольно значительную часть своего времени, живучи здесь без семьи, которая жила частию в деревне, а еще более
за границей.
Много раз
езжал я с другими охотниками на охоту
за волками с живым поросенком, много раз караулил волков на привадах, много раз подстерегал тех же волков из-под гончих, стоя на самом лучшем лазу из острова, в котором находилась целая волчья выводка, — и ни одного волка в глаза не видал. Но вот что случилось со мной в молодости. Это было в 1811 году, 21 сентября.
— Служил, батушка, отец протоиерей, по разумению своему угождал и берег их. В Москву и в Питер покойница
езжали, никогда горничных с собою не брали. Терпеть женской прислуги в дороге не могли. Изволят, бывало, говорить: «Все эти Милитрисы Кирбитьевны квохчут да в гостиницах по коридорам расхаживают, а Николаша, говорят, у меня, как заяц, в углу сидит». Оне ведь меня
за мужчину вовсе не почитали, а все, бывало, заяц.
Езжали мы иногда в лес, целой семьей,
за ягодами,
за грибами,
за орехами; но эти поездки мало меня привлекали.
Не знаю
за что, но император Павел I любил Шишкова; он сделал его генерал-адъютантом, что весьма не шло к его фигуре и над чем все тогда смеялись, особенно потому, что Шишков во всю свою жизнь не
езжал верхом и боялся даже лошадей; при первом случае, когда Шишкову как дежурному генерал-адъютанту пришлось сопровождать государя верхом, он объявил, что не умеет и боится сесть на лошадь.
Анна Петровна. Платонов,
езжайте с богом! Пошлите в город
за другим доктором… Консилиум не мешало бы… Я сама, впрочем, пошлю, не беспокойтесь… Успокойте же Александру Ивановну!
У Макарья Залетов торговал, там у него были две лавки; в понизовых городах дела вел, в степи да
за Урал
за сырьем
езжал.
Чтобы послушать его, нередко в ту гостиницу
езжали такого даже сорта люди, что высидеть час-другой середь черного народу считают
за Бог знать какое бесчестье.
— А обоз. То-то любезная езда! — продолжал он, когда мы поравнялись с огромными, покрытыми рогожами возами, шедшими друг
за другом на колесах. — Гляди, ни одного человека не видать — все спят. Сама умная лошадь знает: не собьешь ее с дороги никак. Мы тоже
езжали с рядою, — прибавил он, — так знаем.
—
Езжай! с богом! — вздохнула старуха. — Не бросать же из-за меня дело… Я отдохну часик и пойду назад… Тебе, Алешенька, кланяется Вася с детками…
— В деревню не езжу… Что там делать?.. С мужичками не спорю… везде сдал землю… Им хорошо.
За границу
езжал… еще не так давно. Я вам, молодой человек, не предлагаю курить… сам не курю…
Малый у дверей бросился кликать кучера. Подъехал двуместный отлогий фаэтон с открытым верхом. Лошадей Анна Серафимовна любила и кое-когда захаживала в конюшню. Из экономии она для себя держала только тройку: пару дышловых, вороную с серой и одну для одиночки — она часто
езжала в дрожках — темно-каракового рысака хреновского завода. Это была ее любимая лошадь.
За городом в Парке или в Сокольниках она обыкновенно говорила своему Ефиму...
Почти каждый день
езжал он к какой-то графине, жившей врознь с мужем, в богатом поместье,
за несколько верст от Холодни.
«Исправнику имярек
за то, что папашу рядового Губарева, пятой роты Галицкого полка, занапрасно изобидел, — форменно воспрещается с колокольцами по своему городу-уезду раскатывать.
Езжай, сукин кот, вглухую».
Особенного на этих балах было то, что не было хозяина и хозяйки: был, как пух летающий, по правилам искусства расшаркивающийся, добродушный Иогель, который принимал билетики
за уроки от всех своих гостей; было то, что на эти балы еще
езжали только те, кто хотел танцовать и веселиться, как хотят этого 13-ти и 14-ти-летние девочки, в первый раз надевающие длинные платья.