Неточные совпадения
И еще скажу: летопись сию преемственно слагали четыре архивариуса: Мишка Тряпичкин, да Мишка Тряпичкин другой, да Митька Смирномордов, да я, смиренный Павлушка, Маслобойников сын. Причем
единую имели опаску, дабы не попали наши тетрадки к г. Бартеневу и дабы не напечатал он их в своем «Архиве». А затем
богу слава и разглагольствию моему конец.
В подобных случаях водилось у запорожцев гнаться в ту ж минуту за похитителями, стараясь настигнуть их на дороге, потому что пленные как раз могли очутиться на базарах Малой Азии, в Смирне, на Критском острове, и
бог знает в каких местах не показались бы чубатые запорожские головы. Вот отчего собрались запорожцы. Все до
единого стояли они в шапках, потому что пришли не с тем, чтобы слушать по начальству атаманский приказ, но совещаться, как ровные между собою.
Томилин «беспощадно, едко высмеивал тонко организованную личность, кристалл, якобы способный отразить спектры всех огней жизни и совершенно лишенный силы огня веры в простейшую и
единую мудрость мира, заключенную в таинственном слове —
бог».
И еще скажу: благообразия не имеют, даже не хотят сего; все погибли, и только каждый хвалит свою погибель, а обратиться к
единой истине не помыслит; а жить без
Бога — одна лишь мука.
Тогда и премудрость приобретешь не из
единых книг токмо, а будешь с самим
Богом лицом к лицу; и воссияет земля паче солнца, и не будет ни печали, ни воздыхания, а лишь
единый бесценный рай…»
Истина,
единая цельная Истина есть
Бог, и познание Истины есть вхождение в божественную жизнь.
— Ни
единой минуты не верил, что ты убийца, — вдруг вырвалось дрожащим голосом из груди Алеши, и он поднял правую руку вверх, как бы призывая
Бога в свидетели своих слов. Блаженство озарило мгновенно все лицо Мити.
И не утешайся, и не надо тебе утешаться, не утешайся и плачь, только каждый раз, когда плачешь, вспоминай неуклонно, что сыночек твой — есть
единый от ангелов Божиих — оттуда на тебя смотрит и видит тебя, и на твои слезы радуется, и на них Господу
Богу указывает.
Верь до конца, хотя бы даже и случилось так, что все бы на земле совратились, а ты лишь
единый верен остался: принеси и тогда жертву и восхвали
Бога ты,
единый оставшийся.
— Я пьян? Батюшка Владимир Андреевич,
бог свидетель, ни
единой капли во рту не было… да и пойдет ли вино на ум, слыхано ли дело, подьячие задумали нами владеть, подьячие гонят наших господ с барского двора… Эк они храпят, окаянные; всех бы разом, так и концы в воду.
Окончательная победа
Бога над силами ада не может быть разделением на два царства, Божье и диавольское, спасенных и обреченных на вечную муку, оно может быть лишь
единым царством.
Перво-Божество есть Сверх-Сущее; в Нем дано абсолютное тождество
Единого и Троичного; оно не есть один из Трех, подобно
Богу Отцу.
Нет Божества, кроме
Бога Единого и Троичного,
Бога Отца,
Бога Сына и
Бога Духа Святого.
Родившись среди свободы сей, мы истинно братьями друг друга почитаем,
единому принадлежа семейству,
единого имея отца,
бога.
Но они служили своему нелепому, неведомому
Богу — мы служим лепому и точнейшим образом ведомому; их
Бог не дал им ничего, кроме вечных, мучительных исканий; их
Бог не выдумал ничего умнее, как неизвестно почему принести себя в жертву — мы же приносим жертву нашему
Богу,
Единому Государству, — спокойную, обдуманную, разумную жертву.
Она же по стопам родителей не пошла, и столь много даже сыздетска к
богу прилепилась, что ни о чем больше не помышляла, разве о том, чтобы младые свои страсти сокрушить и любить
единого господа и спаса своего.
— Скажу, примерно, хошь про себя, — продолжал Пименыч, не отвечая писарю, — конечно, меня господь разумением выспренним не одарил, потому как я солдат и, стало быть, даров прозорливства взять мне неоткуда, однако истину от неправды и я различить могу… И это именно так, что бывают на свете такие угодные
богу праведники и праведницы, которые
единым простым своим сердцем непроницаемые тайны проницаемыми соделывают, и в грядущее, яко в зерцало, очами бестелесными прозревают!
Конечно, сударь, и отец и дед мой, все были люди семьянистые, женатые; стало быть, нет тут греха. Да и
бог сказал:"Не добро быти
единому человеку". А все-таки какая-нибудь причина тому есть, что писание, коли порицает какую ни на есть вещь или установление или деяние, не сравнит их с мужем непотребным, а все с девкой жидовкой, с женой скверной. Да и Адам не сам собой в грехопадение впал, а все через Евву. Оно и выходит, что баба всему будто на земле злу причина и корень.
— Знаете ли вы, — начал он почти грозно, принагнувшись вперед на стуле, сверкая взглядом и подняв перст правой руки вверх пред собою (очевидно, не примечая этого сам), — знаете ли вы, кто теперь на всей земле единственный народ-«богоносец», грядущий обновить и спасти мир именем нового
бога и кому
единому даны ключи жизни и нового слова… Знаете ли вы, кто этот народ и как ему имя?
Но истина одна, а стало быть, только
единый из народов и может иметь
бога истинного, хотя бы остальные народы и имели своих особых и великих
богов.
Цель всего движения народного, во всяком народе и во всякий период его бытия, есть единственно лишь искание
бога,
бога своего, непременно собственного, и вера в него как в
единого истинного.
«Я переношу теперь, — писал он, — такие искушения, которые и пересказать не могу, и из всего того вижу со стороны человека
единую бедность и ничтожество, а со стороны
бога единое милосердие».
У одного старца ты утопил блюдо, у другого удавил сына и разрушил потом пустое здание?..» Тогда ему ангел отвечал: «Мне повелел это
бог: блюдо было
единая вещь у старца, неправильно им стяжанная; сын же другого, если бы жив остался, то великому бы злу хотел быть виновен; а в здании пустом хранился клад, который я разорил, да никто, ища злата, не погибнет здесь».
— Этому браку, я полагаю, есть другая причина, — продолжал Егор Егорыч, имевший, как мы знаем, привычку всегда обвинять прежде всего самого себя. — Валерьян, вероятно, промотался вконец, и ему, может быть, есть было нечего, а я не подумал об этом. Но и то сказать, — принялся он далее рассуждать, — как же я мог это предотвратить? Валерьян, наделав всевозможных безумств, не писал ко мне и не уведомлял меня о себе ни
единым словом, а я не
бог, чтобы мне все ведать и знать!
Передний угол комнаты занимала большая божница, завершавшаяся вверху полукуполом, в котором был нарисован в багрянице благословляющий
бог с тремя лицами, но с
единым лбом и с еврейскою надписью: «Иегова».
Обратившись против сущаго, изрек он из себя: «я есмь!», и сие «я есмь!» несокрушимую стену воздвигло и бездну непроходимую простерло между
богом и творением; расторгся союз их, а с ним расторглась и связь самого творения, в подчинении
единому сущему состоявшая.
— Ведаю себя чистым пред
богом и пред государем, — ответствовал он спокойно, — предаю душу мою господу Иисусу Христу, у государя же прошу
единой милости: что останется после меня добра моего, то все пусть разделится на три части: первую часть — на церкви божии и на помин души моей; другую — нищей братии; а третью — верным слугам и холопям моим; а кабальных людей и рабов отпускаю вечно на волю! Вдове же моей прощаю, и вольно ей выйти за кого похочет!
Прошу вас, — сказал я с поклоном, — все вы, здесь собравшиеся достопочтенные и именитые сограждане, простите мне, что не стратига превознесенного воспомнил я вам в нашей беседе в образ силы и в подражание, но
единого от малых, и если что смутит вас от сего, то отнесите сие к моей малости, зане грешный поп ваш Савелий, назирая сего малого, не раз чувствует, что сам он пред ним не иерей
Бога вышнего, а в ризах сих, покрывающих мое недостоинство, — гроб повапленный.
Уже ко времени Константина всё понимание учения свелось к резюме, утвержденным светской властью, — резюме споров, происходивших на соборе, — к символу веры, в котором значится: верую в то-то, то-то и то-то и под конец — в
единую, святую, соборную и апостольскую церковь, т. е. в непогрешимость тех лиц, которые называют себя церковью, так что всё свелось к тому, что человек верит уже не
богу, не Христу, как они открылись ему, а тому, чему велит верить церковь.
Клянешься ты! итак, должна я верить —
О, верю я! — но чем, нельзя ль узнать,
Клянешься ты? не именем ли
бога,
Как набожный приемыш езуитов?
Иль честию, как витязь благородный,
Иль, может быть,
единым царским словом,
Как царский сын? не так ли? говори.
Вспомоществуй тебе святый Игнатий,
Когда придут иные времена.
А между тем небесной благодати
Таи в душе, царевич, семена.
Притворствовать пред оглашенным светом
Нам иногда духовный долг велит;
Твои слова, деянья судят люди,
Намеренья
единый видит
бог.
— Дурак! дурак! — повторил Сувенир. —
Единому всевышнему
богу известно, кто из нас обоих заправский-то дурак. А вот вы, братец, сестрицу мою, супругу вашу, уморили — за то теперь и самих себя похерили… ха-ха-ха!
— У меня… э… произошло ужасное. Он… Я не понимаю. Вы не подумайте, ради
бога, что это галлюцинации… Кхм… ха-кха… (Коротков попытался искусственно засмеяться, но это не вышло у него.) Он живой. Уверяю вас… но я ничего не пойму, то с бородой, а через минуту без бороды. Я прямо не понимаю… И голос меняет… кроме того, у меня украли все документы до
единого, а домовой, как на грех, умер. Этот Кальсонер…
Ларион отвергал сатану, а надо было принять его, жития святых заставили — без сатаны непонятно падение человека. Ларион видел
бога единым творцом мира, всесильным и непобедимым, — а откуда же тогда безобразное? По житиям святых выходило, что мастер всего безобразного и есть сатана. Я и принял его в такой должности:
бог создает вишню, сатана — лопух,
бог — жаворонка, сатана — сову.
— Да, про весь рабочий народ земли, про всю её силу, вечный источник боготворчества! Вот просыпается воля народа, соединяется великое, насильно разобщённое, уже многие ищут возможности, как слить все силы земные в
единую, из неё же образуется, светел и прекрасен, всеобъемлющий
бог земли!
— Богостроитель — это суть народушко! Неисчислимый мировой народ! Великомученик велий, чем все, церковью прославленные, — сей бо еси
бог, творяй чудеса! Народушко бессмертный, его же духу верую, его силу исповедую; он есть начало жизни
единое и несомненное; он отец всех
богов бывших и будущих!
«Верую во
единого Бога-Отца, вседержителя творца, видимым же всем и невидимым».
Лишь знает он да
бог единый,
Что под спокойною личиной
Тогда происходило в нем.
— Ты, дядя, баснишь: никакого
бога Ремфана не было и нет, а вся
единою премудростию создано.
Никакие проповедники этого не могут отменить, потому что
бог их всех старше и как он сказал: «не благо быть человеку
единому», так и остается.
И когда я найду его, я взорву на воздух вашу проклятую землю, у которой так много
богов и нет
единого вечного
бога.
Он семьдесят лет служил отечеству: мечом, советом, добродетелию и наконец захотел служить
богу единому в тишине пустыни, торжественно простился с народом на вече, видел слезы добрых сограждан, слышал сердечные благословения за долговременную новогородскую верность его, сам плакал от умиления и вышел из града.
— Сын их единородный, — начал старик с грустною, но внушительною важностью, —
единая их утеха и радость в жизни, паче всего тем, что, бывши еще в молодых и цветущих летах, а уже в больших чинах состояли, и службу свою продолжали больше в иностранных землях, где, надо полагать, лишившись тем временем супруги своей, потеряли первоначально свой рассудок, а тут и жизнь свою кончили, оставивши на руках нашей старушки свою — дочь, а их внуку, но и той господь
бог, по воле своей, не дал долгого веку.
О Ты, пространством бесконечный,
Живый в движеньи вещества,
Теченьем времени превечный,
Без лиц, в трех лицах Божества,
Дух всюду сущий и
единый,
Кому нет места и причины,
Кого никто постичь не мог,
Кто все Собою наполняет,
Объемлет, зиждет, сохраняет,
Кого мы нарицаем —
Бог!
—
Бог милостив, — промолвил паломник. — И не из таких напастей Господь людей выносит… Не суетись, Патап Максимыч, — надо дело ладом делать. Сам я глядел на дорогу: тропа одна, поворотов, как мы от паленой с верхушки сосны отъехали, в самом деле ни
единого не было. Может, на эту зиму лесники ину тропу пробили, не прошлогоднюю. Это и в сибирских тайгах зачастую бывает… Не бойся — со мной матка есть, она на путь выведет. Не бойся, говорю я тебе.
— И подати платят за них, и сыновей от солдатчины выкупают, и деньгами ссужают, и всем… Вот отчего деревенские к старой вере привержены… Не было б им от скитов выгоды, давно бы все до
единого в никонианство своротили… Какая тут вера?.. Не о душе, об мошне своей радеют… Слабы ноне люди пошли, нет поборников, нет подвижников!.. Забыв
Бога, златому тельцу поклоняются!.. Горькие времена, сударыня, горькие!..
Благодарение
богам, Хамоизит. Вот первая радостная весть, которую я от тебя услыхал; и живот мой теперь ноет поменьше. А что до царских могил, то в конце концов ведь это — не наше дело. Я вижу, что гость мой проснулся и идет сюда. Если он пожелает осмотреть город, следуй за ним, прислуживай ему и смотри, чтобы я не услышал от него ни
единой жалобы на тебя.
Аще же между вас есть некие сумнящиеся и яко жидове глаголющие: «От Назарета может ли что добро быти?» — таковые ныне да восчувствуют Божие промышление и да воскликнут с нами
едиными усты и
единым сердцем: «Кто
Бог велик, яко
Бог наш?
Безгрешно то, в чем нет сознания
единого с
богом и со всем живым духа. От этого безгрешно животное, растение.
Сознавая в своем отдельном теле духовное и нераздельное существо —
бога и видя того же
бога во всем живом, человек спрашивает себя: для чего
бог, существо духовное,
единое и нераздельное, заключил себя в отдельные тела существ, и в меня и в тела отдельных существ? Для чего существо духовное и
единое как бы разделилось само в себе? Для чего духовное и нераздельное стало отдельным и телесным? Для чего бессмертное связало себя с смертным?